— Чушь! — вспыльчиво крикнул Хармон. — Не понимаю.
— Позвольте закончить, сэр. Телеграмма очень неясна. Она состоит из двух отрывочных фраз. Можно понять только то, что я вам уже сообщил.
— Немедленно снестись с морским министерством. Предложить принять меры к немедленному подавлению этого дурацкого бунта.
— Но, сэр… никто не знает местонахождения «Наутилуса». Единственное, что можно сказать, это то, что он за восьмидесятой параллелью и притом в секторе, принадлежащем советской России.
— Какая чушь! Что же, разве даже воды Ледовитого океана в той части, где они соприкасаются с берегами России, заражены бациллой большевизма? Не из–за этого ли и команда «Наутилуса» сошла с ума?
Секретарь сдержанно хихикнул, не будучи уверен в том, как следует реагировать на шутку короля. Но Хармон, замолчавший было, резко закончил:
— Во всяком случае, я уже сказал вам, что нужно сделать. Когда составите телеграмму в морское министерство…
— Простите, я перебью вас, сэр.
Хармон изумленно поднял брови.
— Эта телеграмма, по–видимому, была очень задержана передачей. Одновременно мы получили подробнейшее донесение от капитана Билькинса, но переданное уже не с борта «Наутилуса»…
— Откуда же, не с того ли света? — ухмыльнулся Хармон.
— Нет, сэр. Со льда.
— Почему со льда?
— С «Наутилусом» случилась непоправимая авария. Экипажу пришлось покинуть судно и высадиться на лед. Они находятся сейчас на дрейфующей льдине на координатах… простите, я забыл, какие координаты, — секретарь заглянул в блокнот, — да… на координатах норд 84 градуса 15 минут 30 секунд… сию минуту, тут так темно… да, ост 141 градус и 18 минут. Да, совершенно верно, именно так.
По мере того, как секретарь говорил, лицо Хармона все больше разглаживалось. Он, не перебивая, слушал дальнейший доклад.
Узнав о том, что партия Билькинса снабжена необходимым теплым платьем и продуктами питания на шесть месяцев, Хармон жестом остановил секретаря:
— Послушайте, а у них там есть на чем ехать?
— То есть, сэр?
— Черт знает, до чего вы бестолковы! Ну, я говорю, есть ли там у них лошади или олени?
— Там, сэр, нельзя ездить ни на лошадях, ни на оленях. Там люди ходят только на лыжах. А груз могут тянуть собаки. Но при снаряжении экспедиции Билькинса собак ему не давали. Так что практически…
— Практически помолчите, когда я спрашиваю… Значит, они должны сидеть на месте или идти пешком, таща на себе все продовольствие на полгода?
— Да, сэр. Я это и хотел…
— Хотеть вы будете, когда закончите дежурство… А вы не можете мне сказать, сколько нужно человеку на полгода еды, ну, в тоннах, что ли там?
— Не знаю точно, сэр, но думаю, что во всяком случае…
— Раз не знаете, не стоит и думать.
Хармон замолчал, барабаня пальцами по мрамору бал- дюстрады. Секретарь удовлетворенно улыбался. По–видимому, сообщение доставило патрону удовольствие. Реплики короля означали отличное настроение.
Хармон засмеялся и отрывисто кивнул секретарю:
— Можете идти.
— Но, сэр…
Хармон больше не слушал. Заложив руки за спину, он пошел к широкой мраморной лестнице, сбегавшей пологими ступенями в сад. На краю лестницы Хармон вдруг остановился и окликнул уходившего секретаря:
— Послушайте… А эти двое, как их… ну, в общем, наши геологи, они ведь, кажется, не были с Билькинсом?
— Никак нет.
— Значит, практический смысл экспедиции Билькинса нуль?.. Хорошо, идите… Ага, еще: скажите, там, где Биль- кинс сейчас находится, очень холодно?
— Право, не знаю, сэр, но судя по тому, что они высадились на лед…
— Ну, ладно, идите; вы никогда ничего не знаете, сколько раз я вам говорил — читайте перед сном энциклопедию.
Хармон медленно спустился в сад. Тепло упругого песка, впитавшего в себя за день пылающее золото альпийского солнца, приятно нежило ногу сквозь тонкую подошву туфли. Хармон даже приостановился и зажмурил глаза. Мысли весело бежали под длинным голым черепом: «А интересно, какое ощущение может быть в ногах ото льда?»
Хармон медленно шел по светлеющей между деревьями песчаной дорожке. Снизу поднимался теплый, густой аромат засыпающих роз. Дорожка оборвалась, резко поворачивая вдоль ограды. В нос королю ударил сладкий аромат зреющего лимона. Сквозь просветы деревьев, залитое яркой луной, глядело скользкое, как старинное зеркало, серебро Лаго–ди–Лугано. С далекой набережной едва доносились нежные звуки Штрауса.
Хармон улыбнулся и повернул к дому.
У самой лестницы он столкнулся с разыскивающим его камердинером. Пропустив мимо ушей приглашение к ужину, король непривычно весело сказал:
— Послушайте, Джим, спросите, пожалуйста, повара: сколько я съедаю в полгода… но не в долларах, а в тоннах.
Насвистывая только что слышанный вальс Штрауса, Хармон стал подниматься по лестнице.
8.
РАДИСТ ВЕБСТЕР ГОВОРИТ
Повар Джонсон встал раньше всех. Его широкое черное лицо, как нарисованная святочная маска, глядело из белой опушки капюшона. Джонсон с трудом приподнял воспаленные веки и сейчас же почувствовал резь в глазах.
— Ага, теперь и у меня, — пробормотал он, стиснув зубы и зажимая глаза ладонями.
Боль от этого не только не утихла, но сделалась еще более острей. От глаз она шла в глубь черепа. Как казалось Джонсону — боль прожигала ему всю голову. Не отрывая рук, он приподнялся и крикнул в сторону, где, по его расчету, лежали другие:
— Эй, Том, капитан велел вчерашний день поднять его пораньше для наблюдений… И скажи ему, пожалуйста, что у меня с глазами то же самое, что было вчера у Билля.
Том, кряхтя и ругаясь, вылез из–под брезента, заменявшего ему спальный мешок, и пошел будить капитана.
Через пять минут Билькинс вместе с Кроппсом уже производили астрономические наблюдения для определения места. Дрейф делался все более беспорядочным; основное направление с северо–северо–западного переменилось на северо–северо–восточное.
Закончив наблюдения, Билькинс прошел в палатку Вебстера. Радист был единственным членом экипажа, получившим настоящую крышу. Не столько в заботе об его персоне, сколько ради того, чтобы уберечь от действия сырости радиоаппаратуру. Вообще эта радиоаппаратура обошлась экспедиции более чем дорого. Увлеченные переноской на лед всего имущества, необходимого для установки надежной радиостанции, члены экспедиции пропустили момент, когда вода, быстро затоплявшая лодку через рукав буровой трубы, залила отсеки, где хранились съестные припасы. Из съестного удалось спасти немного консервов и печеного хлеба. В общем, не больше, чем на шесть дней урезанного пайка.
Зато Вебстер теперь почти не отходил от своей станции. Если он не вел передачу, извещающую мир о бедственном положении экипажа «Наутилуса», то, не снимая наушников, ловил малейший писк, который мог бы сулить надежду на спасение.
Билькинс застал его за попыткой поймать неясные сигналы какой–то слабой станции. Однако сигналы не давались. Их забивали более мощные звуки метеорологической сводки, не представляющей интереса. Вебстер безнадежно махнул рукой и сбросил наушники. Он поднял к Билькинсу бледное, осунувшееся от бессонницы лицо:
— Я не хотел вас будить, сэр, по–моему, депеша не стоит того. Вот она.
Вебстер передал капитану листок.
Капитану Билькинсу.
Меры для подачи вам помощи будут детально разработаны в ближайшее время. Запас продовольствия на шесть месяцев вселяет уверенность в вашей полной безопасности. Сообщите фамилии зачинщиков бунта. По поручению компании «Натан Хармон» подписал Джек Уидсли.
Билькинс перечел телеграмму дважды. Тщательно свернул клочок и спрятал его в карман.
— Этот замечательный документ нужно сохранить… Послушайте–ка, Вебстер, как это вышло, что у нас продовольствия на полгода?
— Вероятно, переврали, как водится, текст на материке, — уныло ответил радист.
Билькинс неожиданно расхохотался.
— Этих идиотов интересуют фамилии бунтовщиков. Можно подумать, что они вместо спасательной экспедиции собираются послать сюда полицейский отряд… Впрочем, это, пожалуй, и не так смешно. С них станется — они скорее заинтересуются именно этим, чем подачей нам быстрой и надежной помощи… Давайте, Вебстер, составим им толковый ответ… Налаживайте–ка ваше хозяйство.
Билькинс уселся прямо на снег и, примостив на коленях записную книжку, принялся за составление радиограммы. Тем временем Вебстер налаживал передатчик.
Получив от капитана бланк с депешей, Вебстер принялся старательно выстукивать ее ключом.
