Иван увозил в этот раз и ковер, сходный с тем, давним, когда-то полюбившимся ему, от узора которого — из красных, рыжих, желтых и коричневых плит — веяло жаром неведомых южных пустынь, и византийскую переливчатую шелковую ткань, мысленно подарив ее покойной Маше. Купил для чего-то и греческий Часослов, смутно почуя, наверное, будущую стезю одного из своих сыновей.
Накануне отъезда медленно прошел по Месе, вдоль обветшалых дворцов, от форума к форуму, понимая, что видит все это в последний раз.
Вдалеке, у Харисийских ворот, глухими ударами били пушки, не понять чьи. "Удержат ли греки город?" — думал Иван со смутной печалью к этому уходящему величию, к этой красоте, обреченной на неизбежную гибель.
Ихний корабль должен был отплывать в ночь и прорываться на Бос форе сквозь преграду из легких турецких лодок с оружными кметями, почти перегородивших пролив. С собою увозили икону "Спас в белоризцах", подаренную Мануилом великому князю Московскому.
ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ
Крым — незаживающая боль России.
Когда полубезумный "кукурузник", невежда и самодур Никита Хрущев подарил (не имея на то никаких прав!) Крым Украине, уже тогда слагавшемуся буферному государству, искусственно составленному из униатского Закарпатья, собственно Украины и отвоеванной у турок Новороссии, то вряд ли даже понимал, чью волю выполняет он, какова цена его "дарения" и какие катастрофы воспоследуют от того в грядущем, катастрофы, перед которыми даже гибель Черноморского флота покажется детскою забавою.
Впрочем, Никита был "выдвиженец" — термин, обозначающий, что его носитель достиг занимаемой должности не по уму, талантам и заслугам, а был выдвинут совершенно незаслуженно, в угоду чьим-то сторонним политическим амбициям и тайным расчетам, не умея ни понять, ни даже почувствовать всей меры ответственности, свалившейся на него, ни справиться с порученным ему делом — в данном конкретном случае делом сохранения страны, твердо зная лишь одно, что терять ему нечего, "кроме своих цепей", приобретет же он, в случае успеха, "весь мир", разумеется, для дальнейшего грабежа этого мира…
Пишешь все это, а нет-нет и поблазнит, что о подобных деятелях как-то стыдно всерьез и писать! А ну как "промчатся годы" и единственной памятью "мужа сего" останутся несколько строк в твоей книге, потребующих объяснений грядущего комментатора?
Великие адмиралы — Лазарев, Корнилов, Нахимов — бессильны были встать из своих могил, дабы воспротивить бессовестному отторжению Крыма, как и сотни тысяч русских солдат, отдавших жизни за то, чтобы этот древний полуостров стал наконец русской землей. Не забудем, что на каждого нынешнего крымского жителя приходится по крайней мере две солдатские головы, отданные за его бытие!
Дорого было отдано за то, чтобы справиться с Крымской ордой, последним осколком распавшейся монгольской державы. Лишь в конце XVIII столетия удалось окончательно избавиться от разорительных набегов крымских татар на Русь.
Еще дороже стоило сокрушить Турцию, начавшею завоевывать полуостров в последней четверти XV столетия, уничтожившую Мангупское христианское государство в Крыму и захватившую все генуэзские колонии на побережье. Четыре столетия упорной борьбы потребовались России, чтобы справиться с могущественным соседом и выйти к берегам Черного моря. И сколько же сил, средств, таланта и энергии вложили русские люди, чтобы обиходить Крым: возвести портовые города и крепости, проложить дороги, развить земледелие и виноградарство, завести многоразличные ремесла — словом, превратить перевалочную торговую базу итальянских купцов и гнездо степных разбойников в благоустроенную цветущую страну!
Но не с Гиреев, не с генуэзской торговой экспансии начиналась история Крыма!
Гибнущая Византия уступала Венеции и Генуе давно обжитые, устроенные земли и города. Греческая Кафа-Феодосия лишь постепенно перешла в руки "высочайшей республики Святого Георгия", а до того здесь простирались владения Восточной Римской империи, а еще ранее — Рима, а до того было тут греческое Боспорское царство, и Митридат Понтийский так-таки на самом деле закончил свои дни в Крыму… А до того здесь располагались греческие колонии, города-государства, вцепившиеся в изрезанное бухтами южное побережье полуострова, и жители Херсонеса отстаивали свою самостоятельность от натиска кочевых скифов, последнее государство которых располагалось, опять же, в Крыму. Да и поклонялись граждане Херсонеса, наряду с богами греческого Олимпа, великой Богине-Матери, верховной покровительнице скифославянских племен, культ которой, с наступлением христианства, был постепенно и органично заменен культом Богоматери…
Херсонес видел у своих стен неисчислимые паруса князя Владимира, да и крестился Владимир, по преданию, здесь же, в Херсонесе. И торговля наших предков скотом и хлебом шла через Крым, и все это происходило и начиналось еще задолго до нашей эры, задолго до появления римских легионов, задолго и до того, как греки начали, после легендарных походов за золотым руном, основывать здесь свои города. Вдоль Крыма текла бесконечная вереница арийских народов, вторгавшихся в материковую Грецию. Нынче можно говорить с достаточной долей вероятности, что в многоязычном войске Приама действительно участвовали наши далекие пращуры, носители праславянского языка, а это уже XII век до нашей эры! Ныне наиболее смелые исследователи сопоставляют с праславянским язык государства Урарту, уводя истоки нашей цивилизации к третьему тысячелетию до нашей эры, когда началось общее движение арийских народов через причерноморские степи на Запад. И все проходящие так или иначе оставляли свою память в Крыму. Помимо праславян и скифов, Крым заселяли (с III–IV веков н. э.) готы, остатки которых дожили в Крыму до XX столетия. Были тут и сарматы, и гунны, и загадочные киммерийцы, от которых не осталось ничего, кроме имени да волшебно-печального звучания слов "киммерийская полынь". Здесь, в изъеденных морем южных бухтах, в незапамятные времена уже отстаивались ахейские триремы, а на плоских вершинах местных гор, защищенные отвесными обрывами известковых скал, стояли древние города, исчезнувшие уже и не в столь далекое от нас историческое время. Редко какая земля привлекала столь жадное внимание соседей. Крым всегда являлся яблоком раздора тьмочисленных завоевателей. Через его порты шла к тому же едва ли не вся южная торговля Руси (купцы-сурожане были самой значительной купеческой силой на Москве). Но и автор "Слова о полку Игореве" приглашает "послушати земле незнаеме, и Сурожу, и Корсуню, и тебе, Тьмутараканский болван!". Львиная доля доходов от русской "сурожской" торговли попадала, естественно, в лапы генуэзцев и уходила на Запад…
Три тысячи лет истории, походы Руси на Царьград, крещение князя Владимира, а с ним и всей страны, торговля, ордынское иго, четыре века борьбы с турецкой экспансией, строительство городов и флота — на одной чаше весов, а на другой — подпись ординарного самодура, выбросившая Крым из состава Русского государства, разом обратившая в ничто вековые усилия русской армии… Как можно уравновесить такое? Лишь беспрецедентным развалом русской державы в исходе XX столетия, сравнимым, и то относительно, с распадом империи Рюриковичей накануне монгольского нашествия или с распадом и гибелью Византии, можно объяснить этот трагический итог!
Русское посольство, возвращавшееся из Константинополя, успело попасть в Кафу в период между военными действиями: осадой Кафы Тохтамышем и уже схлынувшим нашествием Темир-Кутлуга с Витовтом.
Старый Крым (Салхат) был сожжен. В самой Кафе там и сям чернели обугленные развалины. Разноязыкая толпа армян, фрягов, татар, касогов, готов кипела и суетилась потревоженным муравейником. Генуэзский консул потребовал предъявить поклажу, угрюмо глянув на икону "Спас в белоризцах" — подарок Мануила, которую приказал поначалу развернуть, и был явно разочарован, не обретя драгоценного оклада, украшенного самоцветами. Сама по себе живопись схизматиков его явно не интересовала.
Они долго толклись у вымола, долго ожидали грека-провожатого. Иван успел подняться на кряж и осмотреть крохотную армянскую церковку, двери которой были украшены сложным геометрическим узором из железных полос и игольчатыми гранеными шишками скрепляющих полосы гвоздей. Армянин-сторож выглянул любопытно, узнавши русича, приветливо заулыбался, приглашая внутрь. Но снизу уже кричали, махали руками, и он, разведя руками, устремил к своим.
Неправильный четырехугольник генуэзской крепости был весь тесно заставлен и застроен амбарами, клетями, угрюмыми и узкими каменными палатами фрягов и слепленными из глины и камней армянскими саклями. Похоже, татары сюда не добрались. Сам город в своем обводе генуэзских трехстенных башен тянулся дальше вдоль берега, отлогою излукой уходящего к далеким горам.
