Она помнила, как Драко Малфой помог ей подняться после того, как таинственное проклятие заставило её упасть лицом в тарелку капитана квиддичной команды Слизерина.
И она помнила – на самом деле, именно поэтому она и подняла эту тему – что она чувствовала, услышав показания Драко, сделанные под сывороткой правды.
– Почему ты мне ничего не рассказывал?! – против её воли голос Гермионы стал выше. – Если бы я только знала…
– Это был не мой секрет, – ответил Гарри. – Драко оказался бы в опасности, если бы его отец всё обнаружил.
– Я не дура, мистер Поттер. Какую настоящую причину вы скрываете от меня, и чем вы на самом деле занимались с мистером Малфоем?
– А, ну… – Гарри отвёл глаза и уставился на библиотечный стол.
– Драко Малой под воздействием сыворотки правды сообщил аврорам, что он хотел узнать, сможет ли он побить меня, и потому он вызвал меня на дуэль, чтобы «проверить это эмпирически». Его слова были записаны дословно!
– Верно, – согласился Гарри, по-прежнему не желая встречаться с ней глазами. Гермиона Грейнджер. Ну конечно, она запомнила сказанное слово в слово. И то, что она была прикована к креслу перед всем Визенгамотом, который судил её за убийство, не имеет значения.
– Чем ты на самом деле занимался с Драко Малфоем?
Гарри поморщился и сказал:
– Думаю, это не совсем то, о чём ты подумала, но…
Ужас внутри неё всё рос и рос и, наконец, вырвался наружу.
– Ты занимался с ним НАУКОЙ?
– Ну…
– Ты занимался с ним НАУКОЙ? Предполагалось, что ты будешь заниматься наукой СО МНОЙ!
– Всё было совсем не так! Я не занимался с ним настоящей наукой! Я просто, ну, учил его некоторым безобидным магловским научным дисциплинам, типа элементарной физики с алгеброй и тому подобному… Я не занимался с ним оригинальными магическими исследованиями, как занимался с тобой…
– Полагаю, ты и про меня не говорил ему?!
– Э-э, конечно, нет, – ответил Гарри. – Я занимался с ним наукой с октября, и тогда он не был готов услышать о тебе…
Невыразимое чувство, что её предали, нарастало и нарастало, захватывая её целиком, проникая в её повышающийся голос, огонь в её глазах, нос, который собирался вот-вот начать шмыгать, жжение в горле. Она вскочила со своего места за столом и сделала шаг назад, чтобы лучше видеть предателя, её голос поднялся почти до визга:
– Так нельзя! Нельзя заниматься наукой с двумя людьми сразу!
— Э-э…
– Я хочу сказать, нельзя заниматься наукой с двумя разными людьми и не говорить им друг про друга!
– А-а… – осторожно протянул Гарри, – я тоже думал об этом, я был очень внимателен – старался, чтобы наши с тобой исследования не пересекались с тем, чем я занимался с ним…
– Ты был внимателен, – она бы прошипела это слово, будь в нём хотя бы одна «Ш».
Гарри взъерошил свои растрёпанные волосы, и почему-то из-за этого ей захотелось закричать на него ещё сильнее.
– Мисс Грейнджер, – сказал Гарри, – мне кажется, что наш разговор приобрёл такую метафоричность, что, э-э…
– Что?! – взвизгнула она изо всех сил. Её голос заполнил всё пространство внутри барьера Квиетуса.
Затем до неё дошло, и она так сильно покраснела, что, будь у неё магическая сила взрослого, её волосы могли бы самопроизвольно вспыхнуть.
Другой одинокий посетитель библиотеки – сидящий в дальнем углу парень из Когтеврана – смотрел на них широко распахнутыми глазами и довольно неуклюже пытался спрятать своё лицо за книгой.
– Хорошо, – слегка вздохнул Гарри. – Итак, учтём, что это была просто неудачная метафора и что настоящие учёные постоянно сотрудничают друг с другом. Поэтому мне не кажется, что я тебя обманывал. Учёные часто предпочитают помалкивать о своих текущих проектах. Мы с тобой занимаемся исследованиями и держим это в тайне. В частности, были причины ничего не говорить Драко Малфою – если бы он в самом начале узнал, что ты мне друг, а не соперник, он бы вообще не стал со мной общаться. И Драко сильно рисковал, если бы я рассказал другим о нём…
– Это правда единственная причина? – сказала она. – Правда, Гарри? И ты не хотел, чтобы мы оба чувствовали себя особенными, словно мы – единственные, с кем бы ты хотел быть и кто с тобой должен быть?
– Я вовсе не поэтому…
Гарри остановился.
Гарри посмотрел на неё.
Когда она осознала, что только что сказала, вся кровь прилила к её лицу, должно быть, из её ушей сейчас валил пар, который, в свою очередь, расплавлял ей голову, а жидкая плоть, должно быть, стекала по её шее.
Гарри смотрел на неё так, будто увидел первый раз, в его глазах был абсолютный ужас.
– Ну… – выдавила она очень тонким голосом, – это… ой, я не знаю, Гарри! Это в самом деле просто метафора? Когда мальчик тратит сто тысяч галлеонов, чтобы спасти девочку от верной смерти, она имеет право на такой вопрос, тебе не кажется? Это похоже на подаренные цветы, понимаешь, только немного больше…
Гарри выскочил из-за стола и отступил назад, лихорадочно размахивая руками.
– Я поступил так вовсе не поэтому! Я спас тебя, потому что мы друзья!
– Просто друзья?
Дыхание Гарри Поттера всё сильнее стремилось в сторону гипервентиляции.
– Очень хорошие друзья! Даже супер-особенные! Возможно, лучшие друзья на всю жизнь! Но не такие друзья!
– Неужели об этом страшно даже подумать? – произнесла она с запинкой. – То есть… Я не хочу сказать, что я в тебя влюблена, но…
– Так ты не влюблена? Ну, слава богу! – Гарри вытер лоб рукавом своей мантии. – Слушай, Гермиона, пожалуйста, пойми меня правильно, я уверен, что ты замечательный человек…
Она пошатнулась и сделала шаг назад.
– …но… даже с моей тёмной стороной…
– Так это только из-за неё? – сказала Гермиона. – Но я… я бы не…
– Нет, нет, я хочу сказать, у меня есть таинственная тёмная сторона и, возможно, прочие волшебные странности, ты ведь знаешь, я не нормальный ребёнок, я вообще не…
– Быть ненормальным – это нормально, – Гермиона чувствовала, как отчаяние и смятение нарастают внутри неё. – Я готова это принять…
– Но даже несмотря на все эти волшебные странности, позволяющие мне быть взрослее, чем я должен быть, я всё ещё не достиг половой зрелости, в моей крови нет соответствующих гормонов, и мой мозг просто физически не способен влюбляться в кого бы то ни было. Вот почему я не влюблён в тебя! Я просто не могу быть влюблён в тебя! Всё, что мне известно на данный момент, это то, что через шесть месяцев мой мозг может проснуться и влюбиться в профессора Снейпа! Э-э, исходя из вышесказанного, я прав, что ты как раз уже достигла половой зрелости?
– И-и-и… – пропищала Гермиона. Она покачнулась, и Гарри ринулся к ней и, крепко обхватив руками, помог сесть на пол.
На самом деле, в декабре, когда ей стало нехорошо в кабинете профессора МакГонагалл, это не оказалось для неё полным сюрпризом, потому что она достаточно много прочитала на эту тему. Тем не менее, ощущения были довольно тошнотворными, и она с большим облегчением узнала, что у ведьм есть особые чары, чтобы справляться с неудобствами, но как вообще Гарри смеет задавать бедным невинным девочкам такие вопросы…
– Слушай, прости меня, – лихорадочно тараторил Гарри. – Я правда не хотел сказать всё так, как это прозвучало! Я уверен, что любой человек, оценивающий нашу ситуацию со стороны и желающий поспорить, на ком я в конце-концов женюсь, присудит большую вероятность тебе, чем кому-либо ещё, кто может мне прийти в голову…
На этом месте её разум, который едва начал приходить в себя, заискрил и взорвался.
– …правда, не обязательно больше, чем пятьдесят процентов. Я хочу сказать, со стороны видны и многие другие возможности, и кто именно мне нравится до того, как я достигну половой зрелости, не так уж сильно предопределяет, с кем я буду через семь лет – я не хотел бы давать какие-либо обещания…
Из её горла вырывались какие-то высокие звуки, но она их не слышала. Вся её вселенная сузилась до ужасного, ужасного голоса Гарри.
– …и, кроме того, я читал книги по эволюционной психологии… ну, там есть утверждения, что порядок, когда один мужчина и одна женщина живут счастливо вместе, может быть скорее исключением, чем правилом. В племенах охотников-собирателей пары гораздо чаще оставались вместе на два или три года, чтобы выращивать ребёнка, когда он максимально уязвим… и, я хочу сказать, учитывая, как много людей оказываются несчастными в традиционных браках, именно этот момент, видимо, нужно тщательно проработать – особенно, если мы действительно решим вопрос бессмертия…
* * *
Тано Вольф, пятикурсник Когтеврана, медленно встал из-за библиотечного стола. Только что он стал свидетелем как Грейнджер, всхлипывая, сбежала из библиотеки. Он не мог слышать их спор, но, очевидно, он был на ту самую тему.
