ильвов. А это, — Каа осторожно приподняла правой рукой подбородок женщины, а второй правой рукой отвела от ее лица белоснежную прядь, — а это никто иная, как его дочь — принцесса Лушаиль.
Женщина-зоарийка, которая сидела, подложив под себя ноги, смотрела на Каа совершенно невинным взглядом, но при этом в нем не было ни слабости, ни страха. Феликс подумал, что именно такой взгляд должен был быть у Силестии-Искупительницы, когда ее схватили палачи безумного императора. Было невозможно разгадать, о чем она думает, при этом складывалось впечатление, что эта прекрасная женщина может читать мысли. Может быть поэтому она и не показывала страха, так как знала, что ей не причинят вреда? Феликс заметил, как золотые зрачки короля быстро посмотрели на красивое лицо принцессы и тут же вновь отпрянули в сторону, будто Сахимэль боялся слишком долго смотреть на нее.
— Ты так и не ответила на мой вопрос. — холодно проговорил он. — Почему бессмертный умер?
— Все из-за своей дочери. — Каа выпустила лицо Лушаиль, и отойдя в сторону, сложила обе пары рук у себя на груди. — Ходили слухи, что принцесса Зерзуллы родилась с великим недугом, и ей была предначертана смерть и забвение. Но, по-видимому, царь райских садов не пожелал мириться с судьбой, и отдал свою жизнь в обмен на ее.
Лушаиль все еще сохраняла невозмутимое спокойствие, хотя из ее серых глаз по щекам скатились несколько хрустальных слезинок. Наступила долгая пауза, и было слышно лишь как плещутся разноцветные рыбы, медленно течет вода и порхают райские птицы. А также Феликс до сих пор слышал ту ласковую мелодию, которая наполняла его разум. Теперь ему казалось, что она исходит от ветров, которые гоняют по полу пестрые лепестки. Настоящий же Эн до сих пор сидел в стороне и не отрываясь смотрел на зоарийскую принцессу, тогда как Сахимэль всячески избегал смотреть на бледнокожую красавицу. В конце концов он повернулся и зашагал к выходу.
— Я не желаю делить свое время с той, в которой течет кровь презренных эльсин.
Но тем не менее Феликс смог уловить быстрый взгляд, который тот кинул на Лушаиль, перед тем как выйти из храма. В нем не было ни злости, ни того холодного пренебрежения, который читался в его глазах, когда тот смотрел на старосту деревни. Сейчас во взгляде короля, возможно впервые за все время, промелькнула растерянность и замешательство.
И снова все вокруг начало таять, сменяясь новым воспоминанием. Сидевший неподалеку Эн успел встать именно в тот момент, когда ступеньки под ним сменились гладкой разноцветной плиткой. Теперь Феликс попал на балкон роскошного дворца, под которым простирался дивной красоты сад, со всевозможными экзотическими растениями и мягким, словно мох, газоном. Цветы росли даже на стволах деревьев, причем в таком огромном количестве, что нельзя было определить, какого именно оттенка была кора. Повсюду порхали сказочные бабочки и красивые светлячки. По сравнению с этим местом, сад леди Хепзибы выглядел как невзрачный, заросший сорняками огород.
Феликс сразу заметил короля, который теперь сидел на низком кресле около расписного стола, напоминающего шахматную доску, где были выстроены большое количество миниатюрных фигурок из белой кости. Феликс был достаточно образован, чтобы понять, что перед ним стол для игры в «руну». Игра очень сильно напоминала обычные шахматы, только вот поле «руны» было в разы больше чем у шахмат, а правила намного сложнее. Мало того, что самих фигур было больше и их можно было расставлять в начале хода в любом порядке, так во время игры их еще и можно было возвращать на игровое поле, при определенных обстоятельствах. Обычно в «руну» играли аристократы и военачальники, а партии могли длиться по несколько дней, с перерывами на сон и отдых.
Пока Феликс вспоминал основные правила этой сложной игры, на балкон медленно вошла Лушаиль. Она все еще была в своих черных платьях, а на ногах ее и вовсе не было никакой обуви. Феликсу невольно вспомнилась еще одна красавица, которую он видел в своих снах, и которая так же была облачена в траурные одежды. Но он постарался побыстрее отогнать эти тревожные воспоминания, так как не хотел думать о тех ужасных снах. А тем временем Лушаиль, вместе с двумя безликими служанками, которые пришли вместе с ней, приблизилась к креслу Сахимэля. Все трое, как только подошли, упали на колени и низко поклонились.
— Оставьте нас. — приказал Сахимэль, даже не глядя на служанок.
Те поспешили выполнить приказ, и быстро удалились сквозь легкие непрозрачные занавески. Лушаиль же так и продолжила сидеть, поджав под себя ноги, и упав ниц перед королем.
— Ты сейчас стоишь перед владыкой всего сущего. — обыденно, и в тоже время строго проговорил Сахимэль, все еще глядя на игровой стол. — Назови себя.
— Дочь правителя Зерзуллы, короля Эль-Зоата аль Вакира. Поныне же скромная жрица Лушаниэль, мой господин. — без капли страха ответила принцесса.
Ее голос был переполнен освежающей живительной силой, такой, что Феликс не сомневался, что любой, кто испытывал бы жажду, смог бы полностью насытиться, лишь услышав его. Маленькому никсу даже показалось, что позади нее, на лианах, что как змеи опутывали балкон, распустились яркие цветы, на которых тут же уселись веселые летние бабочки.
— Встань и займи место напротив меня. — приказал Сахимэль. — Мы будем играть. Сегодня ты ненадолго вновь сможешь ощутить власть над душами бесполезных смертных. До меня дошли слухи, что ты чрезвычайно мудра, жрица. Посмотрим, сможет ли твоя вековая мудрость развлечь меня и сохранить жизнь твоих слуг. Сегодня их будет десять, и ты сама решишь, кто из них какой фигуркой будет. Проиграешь — они умрут, сможешь сохранить фигурки до захода солнца, и я одарю вашу ничтожную общину своей милостью. — тут король метнул на занявшую другой конец стола светлую принцессу такой испытывающий и угрожающий взгляд, что даже у Феликса перехватило дыхание, будто его с головой окунули в ледяную воду. — Но не смей тратить впустую мое время, женщина. Если я увижу, что ты специально тянешь с ходом, то умрут все.
— Для меня будет великой честью составить вам компанию за этой замечательной игрой. — абсолютно спокойно ответила Лушаиль, снова поклонившись Сахимэлю. Затем ее тонкая рука потянулась к драгоценной коробке, где лежали ее фигурки, сделанные из янтаря. Взяв одну, она тут же поставила ее на доску.
В этот момент за спиной Феликса раздался странный звук, похожий на крик павлина. Обернувшись, он увидел, как на перила балкона и вправду запорхнула экзотическая птица, очень похожая на павлина, только с куда более сильными крыльями. Когда же маленький
