Тесс затаила дыхание.
— Как бы мы ни любили нашего сына, — призналась Дайана, — сомневаюсь, что он когда-нибудь остепенится, поэтому, естественно, возьмем ее мы.
Ну конечно. Тесс с ходу обрела язык.
— Разве вы малость не староваты для этого? — Даже она знала, что зашла слишком далеко. — Не то чтобы кто-то из вас выглядит старым, — поспешно поправилась она. — Вы в прекрасной форме. Но с новорожденной… Вам будет сколько? Вам будет под девяносто, когда она станет подростком.
— Примерно семьдесят пять, — поправила Дайана.
— Да, но наверняка маленький ребенок помешает вашему образу жизни. Я вижу, что вы очень активные люди. Полагаю, любите путешествовать. Совершаете велосипедные прогулки. Играете в теннис. Участвуете в турнирах по шаффлборду. Уверена, вы любите делать многое, от чего вам придется отказаться.
— Мы знаем, что придется чем-то жертвовать, — сказала Дайана, — но она заслуживает постоянной заботы, и мы единственные, кто может ей это обеспечить.
— У вас есть другие варианты. Вы могли бы…
— Тесс, — поднялся на ноги Норт и увел ее за собой. — Давайте-ка прогуляемся и дадим им немного времени побыть наедине с Рен.
И практически вытащил ее на улицу.
— Прекратите меня тащить!
Он не послушался. Вместо этого силой увел ее от дома через поляну, где менее месяца назад приземлялся спасательный вертолет. Когда они оказались среди деревьев, вне поля зрения из дома, Норт к ней повернулся.
— Что, черт возьми, вы делаете?
— Я… переживаю и все.
Его рука сжала ей плечо.
— Вы не можете получить Рен, Тесс. Она не ваша.
— Я знаю. Вы думаете, я не знаю? Но… Я пообещала. Обещала у смертного одра присматривать за ней.
— Эти люди от нее без ума. Они бабушка и дедушка, о которых можно только мечтать. Чего же еще хотеть?
Сердце Тесс восстало против его холодной логики.
— Они всего лишь бабушка и дедушка. Она заслуживает… Она заслуживает большего.
Тесс знала, насколько глупо звучит то, что она говорит. Большего Рен не получить. Ее мать умерла, ее отец ничтожество. Рен посчастливилось иметь бабушку и дедушку, которые уже полюбили ее и были готовы пойти на жертвы, чтобы ее вырастить.
— Я знаю, что вы хотите для нее самого лучшего, — сказал Норт, когда Тесс начала приходить в себя. — Но ей нужно быть со своей семьей.
«Я ее семья. Я первая, кто прикоснулся к ней. Та, кто ее кормила, пеленала, прижимала к своему телу…»
Ей придется перестать так думать и начать думать как приемная мать — одна из легионов хороших женщин, которые с любовью заботятся о новорожденных, пока те не смогут воссоединиться со своими семьями.
Норт подстроил свой шаг к Тесс, его тон почти незаметно смягчился.
— Все с вами будет в порядке.
— Конечно будет. — Тесс задрожала. Она вышла без куртки, только в сером кардигане. — И я знаю, что веду себя ужасно.
— Не так уж и ужасно, — угрюмо сказал он. — У вас большое сердце. В этом вся вы.
Она выдавила дрожащую улыбку.
— Ну, с этого никакого толку.
— Могу только представить.
Некоторое время они шли молча, Тесс кроссовками сгребала листья на тропе, а Норт молчал. Они подошли к старой пожарной вышке. Тесс остановилась. Вогнала пятку в грязь. Пристально посмотрела на него.
— Любите ли вы ее? Птичку? Хоть немного?
Норт посмотрел мимо нее на лес, заговорил медленно, подбирая слова.
— Меня волнует, что с ней происходит.
— Но вы ее не любите, — решительно сказала она.
— Такая любовь, о которой вы говорите, для меня невозможна.
— Конечно возможна.
Он покачал головой, наконец встретившись с ней взглядом.
— Нет, Тесс. Я не такой, как большинство людей. Я эгоист. Эмоции мешают мне работать, а моя работа всегда на первом месте. Вот почему мне нужно личное пространство.
— Бьянка, должно быть, стала для вас настоящим испытанием. — То, что она уже знала. Он снова пошел, и Тесс поплелась за ним. — Так вы никогда не влюблялись?
Я бы так не сказал. Когда учился в интернате, влюблялся, как все подростки.
— В девушку?
Норт приподнял бровь, глядя на нее.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Да. В девушку.
***
Из книги о Норте Тесс знала, что родители засунули его в частную школу-интернат на другом конце континента, но все равно звучало странно, когда она сравнивала это с тем, как он, должно быть, выглядел, когда Бьянка обнаружила его без сознания в каком-то дверном проеме.
— Серьезных отношений не было, пока мне не исполнилось двадцать пять, — сказал он, — и тогда дела пошли хуже некуда.
— Они разбили вам сердце. — Тесс чуть-чуть подтрунила над ним, чтобы разрядить обстановку.
— Нет, — тихо сказал он. — Я разбил им сердца. И ни одна из них этого не заслужила.
— Ох. — Тесс попыталась осознать то, что он ей сказал. — Вы не производите на меня впечатление безжалостного сердцееда. Вы довольно порядочный. Когда не ведете себя как придурок.
— Признателен за витиеватый комплимент, но у меня хватает грехов, чтобы не добавлять лишних в список. Больше никаких разбитых сердец.
— Боже. Вы не так уж и неотразимы. — Если не учитывать мужественность, которая пропитывала его, как древесный дым. Или эту суровую красоту… У шеи болталась выскочившая из волос шпилька. Тесс сунула ее в карман кардигана. — Так вы с тех пор водитесь только с проститутками?
— Хорошая попытка.
— Это значит, что у вас был секс с настоящими женщинами?
— Да, Тесс. С настоящими женщинами. Теперь мы можем поговорить о чем-нибудь другом?
— Нет, пока я не закончу переваривать. Секс с настоящими женщинами обычно вызывает самые разные бо-о-ольшие эмоции. Вас это не пугает?
— Необязательно испытывать бо-о-ольшие эмоции, если вы найдете правильных партнеров. Это может быть просто развлечение.
— Снова возвращаемся к проституткам, верно?
— Теперь вы действительно загоняете меня в угол.
Она быстро нашлась, как пойти в обход.
— Я думала, любовь должна вдохновлять творческих людей.
— Возможно, некоторых из них. Но только не этого конкретного.
— Так что ужасного случилось с вами, когда вы влюбились?
— Я же сказал вам, что я одиночка. Я перестал работать. Приготовьтесь к новым издевательствам.
— Потому что…?
Он засунул руки в карманы джинсов.
— Потому что моя работа — это то, кем я являюсь. Мелодраматично, знаю, но это так. Я живу жизнью самоотверженного эгоиста.
— Не очень забавный образ жизни.
— Может быть, для вас, но великий стрит-арт не похож на другие виды искусства. Он коренится в гневе, и он больше, чем человек, который его создает.
— Я не знаю, что отличает великое уличное искусство от случайных тегов банд.
— Вы понимаете, когда видите это. Великий стрит-арт — это не о том, что головорезы распыляют свои инициалы на любой подвернувшейся им поверхности. За этим не стоит никаких мыслей. Помните парней в калифорнийском гараже — Джобса и Возняка?
— Начало «Эппл».
Норт кивнул.
— Власть людям. Это был их девиз, и он наш тоже. Мы дарим искусство людям, которые никогда не заходили в музей. Искусство развлекать. Искусство с социальным посланием. Искусство, которое существует только для того, чтобы нести красоту.
— Так вот что вы делаете.
— Конечно, все началось не так. В детстве каждый раз, когда я нажимал на сопло баллончика, я посылал моего отца на хрен. Это была терапия. Настоящее искусство пришло позже. Хорошее уличное искусство должно вызывать у вас что-то — гнев, любопытство, смех, признание.
Тесс вытащила еще одну болтающуюся шпильку.
— И гигантская крыса на стене здания?
— Вы говорите о Бэнкси. Чем питается эта крыса? Почему она там оказалась? Это последний выживший? Представляет ли она нас или то, что мы потеряли? И как вы относитесь к нависшей над вами гигантской крысе?
Любое желание посмеяться над ним угасло, когда она подумала о своем всепоглощающем горе.
