Карвен от неожиданности опустил девушку себе на грудь и с изумлением уставился прямо ей в глаза.
— Айнир, зачем? — потрясение спросил он.
— А то не знаешь!
— Ты… ты боялась, что я откажу тебе?! — внезапно дошло до него. — Я?! Тебе?! Откажу?!
— Боялась, — кивнула она. — Я и сейчас… боюсь. Что ты… только из жалости… что на самом — то деле…
— Да ты с ума сошла! — выдохнул он. — Как тебе подобная глупость в голову — то пришла?! Это я боялся, что ты меня пригласила, чтоб посмеяться, но ты… ты… Ты хоть знаешь, что я — сын кузнеца, внук кузнеца и правнук кузнеца? Что я не только не господин, но даже и не уважаемый?
Она вздрогнула. Приподнялась на его груди. И замерла, глядя на него.
— Что ж, так мне и надо за то, что я хотела сделать!
— Но ведь не сделала, — возразил он. — Вместо этого ты подарила мне самую прекрасную ночь, какая у меня только была.
— Надо мне самой было эту дрянь выпить, когда ты предлагал. Было бы достойное наказание! — Она словно бы не слышала его.
— Вот еще, не хватало! — фыркнул он. — Откуда ты только эту гадость взяла?
— Господин Лури сказал, что у тебя большое будущее… а потом дал мне эту склянку… и я ее взяла. Так боялась, что ты мне откажешь, а другие меня потом засмеют… я же не знала, что ты простолюдин! Ты ведь никому не сказал!
— А у меня кто — то спрашивал? Я, если хочешь знать, бежать собирался, да только уважаемый Верген меня не пустил. Сказал, что нельзя от дамы бегать! Что тебя засмеют, если я не приду на свидание! Я собирался все честно сказать, когда сюда шел, а когда пришел — ты плачешь, тебе плохо, оно у меня и вовсе из головы вылетело! И я ж тебя просто утешить хотел, успокоить, ничего больше… я же не знал, что так выйдет!
— Ты мне эти… как их… «наставления о кузнечном ремесле» когда рассказывал… я еще подумала, что ты небось из ученых каких… ну, сначала изучал всякое, а потом решил героем сделаться — так ведь бывает, ты ж еще молод, чтоб над одними только книжками корпеть… я и подумать не могла, что ты просто — напросто о своем ремесле рассказываешь… — растерянно проговорила она.
— Прости, — вздохнул он.
Она молча смотрела на него, потом провела ладонью по его груди. Медленно и ласково. И вновь положила голову ему на грудь.
— Значит, Богини хотели этого, — прошептала она. — И ведь господин Лури сказал, что у тебя большое будущее. А он маг. Зря не скажет. Вот только… зачем он хотел, чтобы я дала тебе эту гадость? Неужели ты взлетишь так высоко, что я могла бы подняться выше своего нынешнего положения, когда б за тебя уцепилась? Но разве можно взлететь, будучи опоенным этой дрянью?
— Не знаю, — покачал головой он. — Ничего высокого в себе отродясь не замечал. Разве что рост. Но я благодарен Богиням… и тебе, любимая. Просто благодарен, и все.
— Ты хороший… и сильный… — Она потерлась щекой о его плечо. — Такого сильного мужчины у меня в жизни не было. А ты не говори им, что из кузнецов, ладно? Пусть они считают, что я отхватила себе настоящего героя. Пусть и дальше завидуют.
— Ладно, — шепнул он. — Кто они все такие, чтоб я им о себе рассказывал? Особенно если ты не хочешь.
Объятия вновь стали чем — то большим, и очень скоро красавица убедилась, что между знатными господами и кузнецами тоже нет особой разницы, а если и есть, то она скорее в пользу последних.
Не прошло и десяти вздохов, как она с восторгом шептала своему кавалеру все ласковые слова, которые только могла придумать, и ей не было никакой разницы, кем он был, где родился и как звали его родителей. Просто потому, что это был он…
Наступившее утро взмахнуло волшебной палочкой, превращая вчерашний ужин в завтрак.
— А знаешь, — отрываясь от еды, внезапно сказал Карвен, — судьба недаром руками мага дала тебе эту склянку с зельем. Приворот сработал. Самый лучший приворот — это тот, который не применяют.
— Это как? — растерянно откликнулась она.
— А вот так! — подмигнул он. — Ты его у себя в шкафчике запри и никогда не применяй. И тогда он будет работать. Честное слово!
— Честное — честное?
— Слово кузнеца! Ты разве не знаешь, что все кузнецы немножко колдуны? Можешь мне поверить, так все и будет. Если тебе кто — то понравится, ты понравишься ему. Обязательно. Но только, чур, никому не говорить! А то не сработает.
Он и сам не знал, почему это так, а только так оно все и было.
Объятия, соединившие их на прощание, были самыми прекрасными на свете, и ничего не было прекраснее поцелуя перед расставанием.
***
Карвен шел и думал, что госпожа Айнир не просто хорошенькая, она — хорошая. Вот ведь не захотела сделать с ним чего — то совсем уж невозвратимого.
«А маг сделал! — мелькнула внезапная мысль. — Надел свой неснимаемый перстень. Разве хорошие люди так поступают?! Снять — нельзя… рассказать — нельзя… причем человеку хорошему… точно хорошему!»
«Постойте! — опомнился он. — Да ведь и приворот маг принес! И с Айнир меня познакомил. А ее со мной!»
— Так — так — так… — пробормотал Карвен. — Значит, охотник на магов — преступников? Очень интересно. Охотники, слышно, на одном месте не сидят. Им охотиться надо, верно? А этот, как ни крути, — здешний. Все о нем знают, бургомистров друг, всеобщий любимец, то да се… даже стражей здешней командует. Охотник? Вот еще! Видали мы таких охотников! И ведь кому про перстень — то говорить запретил — единственному человеку, кто мне может хоть какой — то совет дать! Единственному, кому я могу доверять, кроме госпожи Айнир, конечно.
А можешь ли ты ему доверять в самом — то деле? Хорошо ли ты его знаешь? Думаешь, он просто так тебя опекает? Безо всякой задней мысли? Как же! Против вражеского мага он тебя с собой брал? Брал! И, если что, прикрылся бы твоей шкурой не задумываясь!
Карвен даже рассмеялся, до того легко ему сделалось. Потому что на самом деле он сомневался. Вот до этой самой минуты и сомневался. Вдруг все же этот маг и в самом деле никакой не враг, а самый настоящий охотник на магов — преступников? Вдруг Карвен просто чего — то не понимает? Ведь даже с этим приворотным зельем — мало ли, вдруг так было надо?
А вот услышав чужой голос в голове… Такой чужой и имеете с тем такой знакомый… это ведь уже было, когда они за тем магом гнались! Он и про приворотное зелье отчего — то вспомнил. Отец как — то рассказывал, что иногда те, кого этим самым «чертовым корнем» как ядом травили, по какой — то причине не умирали. То ли здоровьем покрепче прочих оказывались, то ли им эта дрянь изначально повредить не могла. То есть они болели, конечно, а потом, когда выздоравливали… из таких получались самые могучие колдуны. Могучие и злобные, потому что сила «чертова корня» могла творить лишь злые дела.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
