Воспитание никогда не подводит Трисию, да и рефлексы у нее получше моих. Я не успела вмешаться, а она уже протянула Эйлин руку:
— Трисия Винсент. А вы, должно быть, Эйлин.
Эйлин небрежно ответила на рукопожатие.
— Значит, и впрямь информация. Как поживает ваш брат?
Лицо Трисии не дрогнуло, лишь короткий взгляд в мою сторону позволил мне понять, что она в бешенстве.
— Недурно.
— А что, если тебе написать статью с точки зрения Трисии, Молли? — предложила Эйлин. — Уникальная возможность. Мы признательны вам за сотрудничество, — промурлыкала она Трисии, которая терзала свои ногти с еще большим усердием, чем обычно.
— Спасибо, Эйлин, — сказала я подчеркнуто бодро, что обычно означает «вали отсюда».
Эйлин отлично меня поняла и именно поэтому никуда не торопилась.
— Так что там с твоей колонкой?
— Ничего. А почему вы спрашиваете?
— С чего ты взяла, что у меня претензии к твоей колонке?
— Я веду колонку, а вы меня искали и выглядели озабоченной. Вывод напрашивается сам собой.
— Надеюсь, с расследованием ты справишься лучше. — Насладившись своей жестокостью, Эйлин удалилась.
Я стояла, излучая в ее спину заряд ненависти и удивляясь, отчего ее волосы до сих пор не вспыхнули. Когда я обернулась к Трисии, то поняла, что мои собственные волосы вот-вот загорятся.
— Вы только представьте, ее угрожают убить, — прошипела Трисия. — Да я сама тебя убью.
Друзьям гораздо легче тебя обидеть, чем любовникам. Ведь от любовника ожидаешь подвоха всегда, ну, хотя бы первые полгода. А вот от друга не ждешь удара в спину, так что получается куда больнее.
Гнев Трисии меня ошеломил. В результате у меня перехватило дыхание и все мысли в голове перепутались. Я почувствовала себя загнанной в угол и попыталась защищаться. Хотелось закричать: «Ты же сама все это затеяла!» — но я просто вполголоса произнесла, надеясь ее утихомирить:
— А я и не соглашалась писать статью.
— Только твой редактор об этом не знает.
— Скоро узнает.
— Почему же ты ей не скажешь?
— Она ведь думает, что я пишу статью, и страшно разозлится.
— Как мило. — Трисия сжала в руках сумочку с серебряным бантом от Феррагамо, будто защищалась доской от приемов карате. А может, она сама собиралась врезать мне этой доской. — Я собиралась поговорить с тобой о том, что произошло ночью, но похоже, мне лучше уйти, если я не хочу угодить в этот или другой журнал.
— Давай поговорим.
— Спасибо, нет. — Трисия направилась к лифту, а я шла следом, склонив голову, чтобы ни с кем не встречаться взглядом, но все же не так низко, как если бы меня отругали. Хотя меня отругали.
Я нагнала ее у лифта:
— Задание написать статью нужно мне как прикрытие для расследования.
Теперь в глазах у Трисии блестели слезы.
— А кого еще ты используешь, Молли?
Новый удар, но уже не такой болезненный. К нему я успела подготовиться и вместо боли ощутила злость. Так что мне захотелось ответить ударом на удар.
— Ты же сама просила меня помочь. Все это я делаю ради тебя и Дэвида.
— А как же твоя статья?
— При чем тут моя статья?
— Почему ты вмешиваешься в дела моей семьи?
— Если твоего брата арестуют, тебе будет не до таких тонкостей. Я как раз и пытаюсь предотвратить подобный исход.
— А если это поможет твоей карьере, тоже неплохо.
— Трисия, прекрати!
Двери лифта открылись, Трисия зашла в кабину, не оглядываясь:
— Я прекратила. А ты?
Двери закрылись, прежде чем я успела закричать или пнуть в них ногой. Пришлось рассмотреть другие варианты. Может, мне стоит вернуться к своему столу? Или лучше пойти домой? А что, если вернуться в колледж и выбрать специальность полегче, скажем квантовую механику?
Я напряженно размышляла, чем обернется эта стычка. Трисия в отчаянии, поэтому вымещает злость на мне, зная, что ей все сойдет с рук. Потому что я — это я. Я ее прощу. К тому же она считает, что я это заслужила. Вот что бесило меня больше всего.
Я взялась за расследование по просьбе Трисии. О статье я и не думала, пока об этом не заговорила Эйлин, и даже тогда я колебалась. Но теперь останавливаться поздно. Раз мне угрожают, значит, я на верном пути. Напишу я статью или нет, убийство мне придется раскрыть, хотя бы чтобы узнать, кому я перешла дорогу.
Я машинально вышла на улицу и стала ловить такси. Что вчера произошло в семье Винсент, я и понятия не имела. Думала только об угрозе и о том, что она подтверждает мою версию, а о том, как тяжело приходится Трисии, совсем забыла. Неудивительно, что она вышла из себя.
И неудивительно, что мой телефон зазвонил в тот самый миг, когда я садилась в такси.
— Умолчу о том, что ты вышла из офиса одна, и сразу перейду к Трисии, — произнесла Кэссиди отрывисто и четко.
— Она в порядке?
— Нет.
— И все-таки мне нужно это сделать, — сказала я. — Если цветочник подтвердит, что Вероника угрожала Лисбет перед уик-эндом, это подкрепит мои подозрения. Пусть Трисия считает меня предательницей, но я только хочу помочь Дэвиду.
— Умолчим о том, что ты говоришь дело, — сказала Кэссиди, немного смягчившись. — И все же ты бегаешь по городу без охраны. Кайл мне голову оторвет, если с тобой что-то случится.
— Клянусь, я буду очень осторожна.
— Давай встретимся в цветочном магазине.
— Нет. Я пойду одна. Меня труднее запомнить. А вот тебя забыть невозможно.
— Не пытайся меня улестить. Это чисто мужской трюк.
— Потом я сразу тебе позвоню. А пока попробуй убедить Трисию приехать к тебе.
— Она уже в пути.
— Мне нравится ход твоих мыслей.
— Значит, после визита в цветочный магазин ты расскажешь обо всем Кайлу и умоешь руки?
— По-твоему, мне следует это сделать?
— Угу. Тебя устроит такой вариант?
— Ой, слушай, я приехала. Перезвоню попозже. — Я закрыла телефон.
У таксиста, долговязого эфиопа с глубокими морщинами возле рта, вытянулось и без того длинное лицо, когда он поймал мое отражение в зеркале заднего вида.
— Мы еще не приехали, — нерешительно и вежливо заметил он.
— Знаю. Просто хотела закончить разговор.
Он нахмурился, и складки у рта стали еще глубже.
— Не обманывайте друзей. Их нельзя обмануть.
Я было обиделась на его слова, но поняла, что так задеть может только правда. И пусть даже правда, которую я ищу, всех только огорчает, мне все же придется ее говорить.
Конечно, если она не мешает расследованию. Поэтому, входя в цветочный магазин, я до слез прикусила себе губу.
— Я была личной помощницей актрисы Лис-бет Маккэндлис.
Длинный и узкий магазин утопал в цветах. Я словно попала в фильм «Таинственный сад» с музыкой Гарри Конника-младшего[28]. Цветочница походила на цаплю в камышах — высокая, с удивительно острыми локтями и коленями, которые Кейтлин из нашего отдела мод стерла бы с лица земли. Судя по бейджику на груди, звали ее Дороти. На ней был джинсовый сарафан-варенка, вероятно купленный по дешевке у костюмера группы «Грейтфул Дэд», а на костлявых ступнях болтались пеньковые сандалии. Этот контраст между Джерри Гарсиа[29] и Гарри Конником заинтриговал меня, но нельзя забывать, зачем я сюда пришла.
— Значит, теперь вы безработная, — ответила она. Если честно, я рассчитывала на более теплый прием. — Я не нанимаю сотрудников.
— Мне не нужна работа, — сказала я, шарахаясь от ее острых, как шило, локтей, когда она прошла мимо меня, чтобы достать из витрины ростки эвкалипта. — По просьбе родителей Лисбет я разбираю ее вещи и хотела бы вас кое о чем спросить.
— Спросить меня? — Она вытянула длинную тощую шею и уставилась на меня — ну вылитая цапля.
Я протянула ей открытку в конверте:
— Это прислали из вашего магазина, верно?
Дороти близоруко поднесла конверт к самому носу.
— Да, из нашего. — Она указала на дату в углу. — Мы доставили цветы в четверг.
— Не знаете, от кого они?
Она подозрительно прищурилась:
— Зачем вам это?
— Семья Лисбет очень заботится о приличиях, — сочинила я на ходу не моргнув глазом. — Лисбет всегда посылала записки с благодарностью тем, кто дарил ей цветы, до того как… ну, вы понимаете. Я нашла открытку в ее шкатулке, но она не соответствует ни одной из написанных ею записок. И подписи здесь нет. Так что я не знаю, кому адресовать записку. — В подтверждение я сделала скорбную мину.
Повисло напряженное молчание. Я уже было решила, что Дороти не поверила, но тут ее узкое лицо сморщилось от умиления.
— Ах, как прекрасно… Таких людей уже не осталось.
— Да, Лисбет была особенной, — согласилась я.
Дороти протиснулась мимо меня за стол и извлекла оттуда папку-гармошку. Еще раз проверив дату на конверте, она достала из папки стопку квитанций. Пока она их перебирала, я размышляла, какие еще доказательства своей ненависти к сопернице оставила Вероника.
