Кэссиди неуверенно взяла у него трубку:
— Думаешь, мне тоже такое оставили?
— Сейчас узнаем.
— Ты у меня ноль-два в быстром наборе, — подсказала я, чувствуя необходимость чем-то заняться, чтобы заглушить панику.
— А первый кто? — спросила Кэссиди, набирая номер и бросая взгляд на Кайла.
— Мои родители. Спасибо, что напомнила.
Когда сработал автоответчик, Кэссиди, удовлетворенная моим ответом, стала нажимать на кнопки. Слушая сообщения, она раз или два закатывала глаза, но признаков потрясения я не заметила. Затем она нажала на сброс и вернула телефон Кайлу.
— Ничего более страшного, чем повторные приглашения на свидание от парней, не понимающих с первого раза.
Кайл положил телефон на место и взял ее сумочку — маленькую зеленую «Дольче Габана» на длинном ремешке. Ей это не понравилось.
— Не знаю, что ты там надеешься найти — жвачку или пистолет, — ни того ни другого я сегодня не захватила.
Кайл не стал открывать сумку, а просто протянул ее Кэссиди.
— Никому ни слова. Даже Трисии. Молли позвонит тебе утром.
Кэссиди не взяла у него сумку.
— Почему ты решил, что я ухожу?
— Догадался.
Мне совершенно не хотелось, чтобы кто-нибудь из них уходил. Я даже подумывала обзвонить знакомых и закатить вечеринку на всю ночь — все равно мне сегодня не заснуть. Но Кэссиди кивнула и взяла сумку. Это меня напугало еще сильнее. Значит, она согласна с Кайлом, что у нас серьезные трудности.
Кэссиди обняла меня и прошептала на ухо:
— Веди себя хорошо.
— Позвони мне, когда придешь домой, — попросила я.
Она приподняла брови:
— А если ты не поднимешь трубку, как я узнаю почему? — Подмигнув мне, она порхнула к двери. — Вы отвечаете за нее передо мной, детектив Эдвардс.
После ухода Кэссиди настала тишина. Не уютная умиротворенная тишина, а густая и удушливая.
— Что нам теперь делать? — спросила я наконец.
Кайл задумчиво пощипал себя за нижнюю губу, уставившись в пол. Я почувствовала, что готова нести любую чушь, лишь бы нарушить молчание. Шумно сглотнув, я попыталась взять себя в руки. Кайл подошел ко мне, приподнял мое лицо и поцеловал так нежно, что я едва не расплакалась.
— Вот то, что я собирался сделать.
— Неужели кто-то правда хочет меня убить?
— Ты вызываешь у людей сильные чувства. — Он медленно провел большим пальцем по моей скуле. — Завтра я отнесу твой автоответчик приятелю. Но пока самое главное — убедить звонившего, что угроза подействовала и ты испугалась.
— Ему это вполне удалось, — признала я.
— Значит, ты намерена отступить.
Пауза наступила прежде, чем я успела сообразить, чем ее заполнить. По правде говоря, я не была готова дать немедленный ответ. Хотя неизвестному удалось меня напугать, сам звонок означал, что я на верном пути.
— Молли, — только и сумел выговорить Кайл, отходя от меня. Но в моей квартирке, не выходя за дверь, он мог уйти не дальше дивана. Однако Кайл взял с него свой пиджак и теперь держал его в руке. Неужели он уходит? — Ты должна отнестись к этому серьезно.
— Знаю. — Я нервно потрогала шрам на плече.
— Так же серьезно, как я. Иначе как мне участвовать во всем этом.
Подождите-ка. Что значит «во всем этом»? Речь идет только об угрозе на моем автоответчике или мы без предупреждения перестроились в левый скоростной ряд? Имеет ли это отношение к нашей воскресной стычке? И тут я сообразила, что и к расследованию, и к нашим отношениям он относится очень серьезно.
Он снова положил пиджак на диван и обернулся ко мне. От адреналина, а может, от паники у меня перехватило горло.
— Это по многим причинам плохая идея.
Я медленно подошла и остановилась в миллиметре от него.
— Огласи список.
Обвив рукой мои бедра, он ликвидировал это расстояние.
— Я не могу сосредоточиться, когда ты рядом.
— Это первый пункт списка или жалоба общего характера?
— И то и другое, — ответил он, крепко меня целуя. Голод и жар заняли место нежности и сдержанности наших последних поцелуев, и мне это нравилось. Я больше не хотела думать о Веронике, Дэвиде или Лисбет, я хотела думать только о нас с Кайлом и как мы всегда будем вместе, потому что это восхитительно и правильно и мы вдвоем преодолеем все трудности…
Если только не зазвонит его телефон.
Как бы лестно ни было то, что он ответил не сразу, я чувствовала, что поступаю дурно, и как любовница и как гражданка своей страны, не позволяя ему ответить на звонок.
— Телефон, — прошептала я.
— Я знаю.
— Твой.
— Угу. — Глубоко вздохнув, он отодвинулся от меня и взял свой телефон. — Угу, — повторил он в телефон, притягивая меня к себе свободной рукой. Я обвилась вокруг него, мечтая о том, чтобы этот рабочий вопрос оказался каким-нибудь пустяковым делом на пару минут, чтобы ночь впереди была нашей, когда я смогла бы забыть обо всем, кроме него. Но взамен я почувствовала, как напрягаются мышцы его руки.
— Где?.. Ладно… Угу.
Поцеловав его в щеку, я выскользнула из его объятий и взяла его пиджак, решив быть паинькой и не обижаться на вторжение реального мира в ночь, потенциальные возможности которой уже вскружили мне голову. Он захлопнул крышку своего телефона и снова вздохнул.
— Липскомб передает тебе привет.
Я подала ему пиджак, и он надел его — ловким движением, которое меня странно взбудоражило.
— И ему привет.
— Двойное убийство.
— Жаль.
— Собирайся.
— Что? — Как бы мне ни хотелось отпускать его, еще больше мне не хотелось сопровождать его на место преступления. Я и без него постоянно натыкалась на трупы.
— Я с тобой не поеду.
— Нет, ты поедешь к Кэссиди. Давай быстрее, я спешу.
— Ладно, но зачем?
Кайл подошел к пристенному столику и быстрым движением кисти выдернул автоответчик из розетки.
— Потому что я не хочу, чтобы ты оставалась одна. Может, ты предпочла бы провести ночь где-нибудь в другом месте?
— Да, но это явно не вариант, — ответила я, надеясь, что он оценит комплимент.
— Спасибо. Идем.
К счастью, я толком не успела распаковать сумку после уик-энда, и мне не потребовалось много времени, чтобы швырнуть вещи обратно. Он так торопился, что тут же схватил меня и потащил к двери.
— Значит, ты хотел остаться у меня на ночь только потому, что думал, что я в опасности? — спросила я, запирая замок.
— А ты как думаешь?
— Потому я и спросила, что не знаю, что и думать.
Он шлепнул по кнопке вызова лифта, но поцеловал меня с большой убедительностью.
— А ты еще подумай, — сказал он, заводя меня в кабину.
Есть что-то удивительно романтичное и совершенно нью-йоркское в том, чтобы целоваться на заднем сиденье такси. Даже в такси, где рваная обивка заклеена скотчем, в салоне воняет бензином, а молодой жилистый камбоджиец за рулем чуть ли не хихикает вслух. Почему-то боишься, что тебя бросит вперед, хотя вы крепко держитесь друг за друга. Этот страх — я уверена — был внушен мне каким-то фильмом, когда я была молода и впечатлительна, ну, то есть еще более молода и впечатлительна. Конечно, я из тех, кто, первый раз приехав в город, обязательно должен купить пирожок с вишнями и съесть его перед универмагом «Тиффани». И все равно, это потрясающее впечатление.
Как выражение на лице Кэссиди, когда она открыла нам дверь. Это была не столько торжествующая улыбка, сколько признание того, что они с Кайлом вышли на новый уровень сотрудничества, если не понимания. Я чувствовала себя Макгафином из фильма Хичкока, которым хитро и настойчиво манипулируют.
— Если она будет хорошо себя вести, можно ей посмотреть телевизор, прежде чем я уложу ее в кроватку? — спросила Кэссиди, давая нам понять, что можно войти.
Я переступила порог, но Кайл остался в коридоре.
— Можно. Только не подпускай ее к телефону.
— Мне утром нужно на работу, — сказала я.
— Держись скромнее и не распространяйся о своих следственных теориях, — напомнил Кайл, поднимая в руке автоответчик, дабы подчеркнуть смысл своих слов. Он с благодарностью взглянул на Кэссиди. Она кивнула, а он повернулся и пошел по коридору.
Кэссиди живет в большом доме в районе Западных семидесятых. У нее очень приятная квартира, где приглушенные тона объединяют строгую, но удобную коллекцию современной скандинавской мебели с огромными подушками и огромными книжными шкафами от пола до потолка, создающими баланс для больших окон. В таком месте хочется пристроиться в уголке дивана и обсуждать новости и, может быть, есть фондю. Стыдно признаться, сколько раз я, плюхнувшись на кожаный диван цвета орехового дерева, изливала здесь свою душу. Но сегодня у меня на душе было слишком тяжело, тяжело было даже снять куртку.
— Это была его идея, верно? — Кэссиди помогла мне раздеться. Я кивнула. — Выходит, он и впрямь о тебе беспокоится.
