- Вре"менные? - не поняв, переспросила Таня.
- Нет, не поняла, - терпеливо пояснил Виктор, - именно временны"е. О быстротечности времени. Ну, например, "дни летят, не вернуть их назад" и "годы летят, наши годы, как птицы, летят". Всегда в полете! Но, с другой стороны, "мои года - мое богатство". Некоторое расхождение во мнениях. Ну, это пустяки. Слишком много внимания к седине, вот где беда: "Мои виски уже в снегу, а сердце снег еще не тронул...", "Поседею, побелею, как земля зимой", "Снегопад, снегопад, не мети мне на косы", "У тебя на висках седина, и моя голова стала белой", "Голова стала белою, что я с ней поделаю", "Пусть у меня на волосах лежит, не тает снег..." Кому что нравится, и каждому свое! И, безусловно, хрестоматийное "а за окном то дождь, то снег!"
- Надо же иметь такую завидную память! - усмехнулась Таня.
- Это не память, Танюша, это цепкость или хватка, - поправил ее Виктор и продолжал, вдохновляясь все больше и больше: - Теперь дальше: цветочные песни. Ну, обязательно, "лютики-цветочки", "расцвела сирень-черемуха в саду", "ромашки спрятались, поникли лютики". Затем "красная гвоздика", "золотые шары", "лаванда, горная лаванда", просто "городские цветы". Просьбы и просьбочки: "не дари мне цветов покупных, собери мне букет полевых", "купите фиалки". Кстати, ответ тоже имеется: "Куплю фиалки, без фиалок нет любви", а в завершение ставший просто классическим "миллион, миллион, миллион алых роз"!
Таня тихо смеялась. Облачко покачивалось и слегка расплывалось.
- Вникла? - поинтересовался Крашенинников и торжественно перешел к следующему пункту: - Утешительные песни: "не переживай, всякое бывает", "не грусти: все еще впереди", "не надо печалиться: вся жизнь впереди, вся жизнь впереди, надейся и жди", "Грустить не надо, пройдет пора разлуки", "Радость ли встретишь, горе ли встретишь - только тряхни озорной головой", "не унывайте, пройдет три года", "Радость у нас впереди, позади - печаль", "Верю, что увидимся с тобою мы, чтоб не расставаться никогда" и "Если верить ласточкам, завтра будет радостным, завтра будет радостным, завтра будет праздником..." Это все оптимисты высшего разряда, Танюша, не нам чета. В них жива святая и светлая вера в будущее! - Виктор взглянул на Таню. - Встречу они почему-то всегда назначают в одно и то же время: в девятнадцать ноль-ноль! "Жду тебя на том же месте в понедельник в семь часов" и "Завтра снова назначим мы встречу в семь часов у Никитских ворот"! Иногда они даже терзаются вопросами типа: "Что тебе подарить?", "А где мне взять такую песню?", "Ну как же так могло случиться, что мы не виделись давно?", "Зачем ты снова повстречался?" и "Куда уехал цирк?" Хотя на последний вопрос ответ как раз хорошо известен: цирк с Алексеем уехал на Волгу. Вообще ездить мы любим: то "сяду в скорый поезд", а потом "на дальней станции сойду", то "я еду за туманом", а то с серьезными намерениями "увезу тебя я в тундру!" Тебе не надоело?
- Продолжай! - сказала Таня. - Где и когда я еще смогу услышать подобный детальный анализ?!
- Нигде! - горделиво согласился Крашенинников. - Я могу болтать до бесконечности, но уже устал, поэтому заканчиваю. Остро ставится проблема начала. Тут и вопрошают: "С чего начинается Родина?", и утверждают: "Все начинается с любви" и "Утро начинается с рассвета" - ну, это у кого как! И просят: "Чтобы день начинался и кончался тобой!" Просьб и молений в песнях неслыханное множество. Видно, у нас очень неблагополучно обстоит дело с удовлетворением самых простейших человеческих потребностей. То и дело слышишь бесконечное: "Поговори со мною, мама", "Позови меня", "Позвони мне, позвони", "Пообещайте мне любовь хоть на мгновение", "Прекрасное далеко, не будь ко мне жестоко", "Возьми меня с собой", "Приходи, я все прощу", "Что-нибудь скажи по части отношенья нашего", а также "Дай мне руку, я в судьбу поверю", "Подари мне воскресенье", "Подари мне платок", "Подари мне лунный камень", "Подари мне добрый день"... С подарками все время напряженка. И варианты: "Ищи меня по карте" и "Если нам с тобою по пути, руку дай скорее". Ну, про руку, кажется, тоже было... Принцип прост, как кусок бумаги: "раз словечко, два словечко - будет песенка!" А из песни, как известно, слова не выкинешь.
Таня продолжала смеяться.
- Как хорошо ты смеешься! - прошептал Виктор. - Ты вообще все делаешь хорошо...
- Раньше это относилось только к Гере! - насмешливо заметила Таня. - Ты нас с ним случайно не перепутал?
- Да уж как-нибудь... - пробормотал Виктор. - Разве тебя перепутаешь? Кстати, мои разговоры с тобой не остались без внимания, и мне уже звонил Герка и справлялся о работе, успехах и творческих планах. Про Алексея и Аньку ты знаешь. Теперь по сценарию должна появиться Татка...
- Тата, - задумчиво повторила Таня. - Она по-прежнему любит тебя, Витя?
Крашенинников вздрогнул и отпрянул от облачка.
- И как давно ты догадалась об этом? - резко спросил он. - Раньше, чем начала со мной спать, или уже потом?
- А ты вообще делал вид, что не догадался, - отпарировала Таня. - Иначе не мог бы так себя вести.
- Это как же - так? - недобро спросил Виктор. - Выходит, я плохо себя вел? Таня, я знаю о себе все, но не нужно без конца тыкать пальцами! Ты-то уж могла и воздержаться! Как я себя вел... Да как всегда! Ничего оригинального! Но заметь, Танюша, - он вдруг засмеялся, - ведь подлянка как раз не в том, что я сделал, а в том, что я это делать перестал! Не продолжил! Самая страшная тупиковая ситуация в жизни, когда тебе без конца талдычат: "Ждите ответа..." И ты, как последний дурак, его ждешь... Хотя Татка в чем-то крепостная по характеру и зависимость ей даже кстати, - Виктор покосился на Таню. - Но она не знает, Танюша, и ты тоже, что я человек конченый. Перегоревший. Сломанный. Несостоявшийся в любом смысле. И женщины мне отныне больше не нужны... Вот такие пирожки с котятами...
- Что-то новенькое в твоем лексиконе, - заметила Таня. - А все остальное... Ты повторяешься, Витя, это становится неинтересным, уж извини. В попытках сбросить с себя тяжесть вины ты обращаешься к привычным и отработанным способам. Ты неизобретателен. Сейчас ты опять скажешь, что я умею быть жестокой?
- Это и паровозу понятно, - пробормотал Виктор. - Вчера я гадал на Пришвине, открыл книгу - два слова: "Ничего особенного". Вот и ответ. Полный атас...
Облачко стало медленно подниматься к потолку.
- Мне пора, Витя, - сказала Таня. - Как ты там говорил: "завтра будет радостным?"
- "Если верить ласточкам", - дополнил Виктор. - А ты веришь им, Танюша?
- Ласточек сейчас нет, они все улетели до весны, - логично отозвалась Таня. - Поэтому и верить пока некому. Но если ты мне дашь руку, я в судьбу поверю! Примерно так, кажется?
Виктор с готовностью протянул ладонь и блаженно закрыл глаза. Легкое, теплое, родное прикосновение... Мимолетное, как порыв ветра. И все...
Облачко исчезло, растаяв в воздухе.
Виктор вздохнул, с тоской огляделся по сторонам и бросился на диван, нащупав рядом сигареты. "Я тебя никогда не увижу, я тебя никогда не забуду..." Основные постулаты конца двадцатого века. Дожить бы теперь до утра...
Он опять ждал Таню.
Насчет Татки Виктор как в воду глядел. Она явилась прямо с солнышком, словно по заказу. Аккуратная, чистенькая, улыбающаяся во весь огромный рот. Живой укор его вовсе не больной совести.
- Как ты тут без меня, Витюша? - поинтересовалась она таким тоном, словно они расстались вчера за полночь после интимно и мило проведенного вечера, далеко не первого в их жизни, а сегодня утром, по обыкновению, встретились снова.
Крашенинников взглянул на нее с любопытством исследователя. Почему форма так часто и жестоко не соответствует содержанию? Природа не стремится к совершенству и гармонии? Но для чего, с какой целью? Разве не лучше претворить, наконец, в жизнь абсолютно все теории об идеальном человеке, оставшиеся до сих пор лишь на бумаге? Осуществить стремление народов и наций всех времен... Увы, не получается...
- Иди на фиг! - посоветовал Татке Виктор.
Он не успел еще с утра опохмелиться и поэтому был зол и опасен.
Татка дружескому совету не вняла. Вместо этого она села на табуреточку и достала сигарету.
- Давай я помою тебе окна, Витюша, - предложила Татка. - Сто лет немытые! Я очень люблю мыть окна. Трешь себе тряпочкой, трешь, и вдруг мир за окном становится совершенно другим, вроде бы незнакомым, в иных красках и тональностях.
- Тебе придется потерпеть до весны, Татусик, - сказал Виктор, с трудом сдерживаясь, и тоже закурил. - Зимой ни один нормальный человек окон не моет.
- А когда ты здесь видел нормальных? - резонно возразила Татка. - Над чем нынче работаешь?
- Ни над чем! - отрезал Виктор. - Только начал обдумывать новый сюжетик, как ты приперлась мне мешать! Нарушение элементарных человеческих условий труда! Но раз пришла, то слушай: огромная свинья в виде копилки и вокруг жуткая толпа. Потные, очень некрасивые, попросту уродливые ладони прилипают к хрюшке, как к тому смоляному сказочному бычку, рты разинуты в животной радости и идиотическом смехе. Ажиотаж заставляет отпихивать друг друга локтями, бить прямо в лицо, наступать на ноги, плеваться, идти по головам... Гений накопительства. Кто-то уже упал под ноги толпе, которая ничего не замечает... Рожи, морды, оскалы... На бабах жуткие, баснословно дорогие одежды и яркие золотые украшения, золотые коронки и сигареты во рту, бутылки в карманах у мужиков... У девок в руках банки с пивом... Озверевшее стадо. Быдло! И довольный пятачок свиньи! Ну, очень довольный! "Нет у нас совсем мерзавцев, не живут они вокруг!" Как тебе клевая идейка? Не вдохновляет?
