Первый залп — несколько осколков кирпичей и бутылок, прилетели ИЗ-ЗА пивного павильона. Метателей еще не было видно, воздух не вспорол крик атаки, и вообще все было до обидного мирно. Первые выбывшие бойцы (снаряды угодили прямо в центр моба), падая на асфальт, наверно, даже на поняли, что произошло. Трое упали навзничь, еще один запрыгал на одной ноге, держась за колено. Раздался отчаянный крик/рык. Лебедь и генералы, стоящие, по обыкновению, чуть в стороне, недоуменно повернулись к нам. (Не следовало им этого делать!) И в ту же секунду на их спины вылетел… лавиной выкатился… отряд врагов! Наши парни невольно застыли — появление врага было абсолютной неожиданностью. Показалось, что их была добрая сотня. (Потом, вспоминая те минуты, я, конечно, понял, что маленько пересрал. Сотня физически не могла спрятаться за палатками.) Весь первый ряд был на добротном говне. Пятерка наших лидеров приняла на себя первый удар, не успев даже толком повернуться к нападающим. Как и упавшие пять секунд назад бойцы, они еще не врубились в расклад. Может, оно и к лучшему: расклад был страшен. Пятеро наших едва успели прикрыть головы руками, только Лебедь, заорав сорванным голосом, прыгнул навстречу толпе. Я увидел, как он влетел кому-то головой в лицо и вырвал из рук уже падающего врага обрезок трубы. Он крутанулся на месте, нанося удары веером, так, что его оружие сверкало молнией, — и исчез, сгинул в водовороте толпы. Еще один генерал остался стоять на месте: согнув ноги в коленях и втянув голову в плечи, он молотил здоровыми ручищами, как цепами. Остальные уже попадали, и какая-то часть моба остановилась, чтобы добить их ногами. Идиоты, какие же они придурки! Пинавшие лежащих ублюдки затормозили бег всей своей группы, и мы, страшно галдя, успели сбиться в кучу, В застывшем времени наши стояли, крепко упершись ногами в землю, все как один, подавшись вперед. Те, кто ходил за пивом, как раз в этот момент выскочили с охапками стекла на крыльцо магазина и тут же метнули несколько бутылок прямой наводкой, один из парней выпустил из рук все бутылки, они разом грохнули о ступени, все, кроме одной, оставшейся у бойца в руке. Он стукнул баттлом о перила и, с получившейся розочкой в руке, перемахнул через поручни, оказавшись на острие клина, в который мы перегруппировались за то время, когда наши бутылки еще были в воздухе. Стекло достигло цели — кто-то из врагов упал, выронив свой аргумент.
Несколько секунд, за которые враги подбежали к нам, растянулись в вечность. Наша первая линия подняла руки к головам, готовясь защищаться от первых ударов врага, говна ни у кого не было, только стоящий впереди всех сгос держал в руках горлышко бутылки, и несколько человек каким-то макаром успели сдернуть ремни и намотать их на кулаки, оставив пряги болтаться. Я успел выбрать себе противника, какой-то совсем молодой парень с прутом в руке, в этот момент наши мобы сшиб-лись, время снова обрело течение (как будто кто-то сверху отпустил кнопку «покадрового воспроизведения» и нажал на «плэй»), и понеслась пизда по кочкам! «Своего» я пропустил мимо себя, сделав полшага в сторону и, схватив его за куртку, насадил брюхом на свое колено. (Какой же щенок, он же ни хуя не умеет!) Он хрюкнул и выпустил свое железо, оно упало, звякнув. Я ударил его коленом еще раз и сильно толкнул ставшее податливым тело назад, так что, отлетев, он столкнулся с кем-то из своих. Образовалась секунда, мне ее хватило — я успел нагнуться и поднять с асфальта прут. Я прыгнул вперед, и несколько раз подряд обрушил оружие на голову очередного врага. И тут же мне пришлось резко отпрянуть назад — там, где секунду назад была моя голова, просвистела палка. И еще три шага назад, вслепую — на меня прыгнули двое одновременно, и надо было выскочить из зоны досягаемости их пряжек. Рывками бокового зрения я увидел, что все люди вокруг движутся в одну сторону, мне навстречу. Я оказался внутри вражеского моба. Каким-то остаточным сознанием я понял, что нельзя делать того, что я сейчас делаю, — я повернулся, чтобы увидеть, что творится за спиной, на линии атаки, и подставил врагам спину. Парни из второй лиги стояли, как (вечность назад) и тогда, когда враги только появились — плечом к плечу, высоко подняв руки, закрывая головы, они отмахивались от нападающих ногами, стараясь не разомкнуть ряд. На черном асфальте уже лежало несколько крестов, не разобрать, наши или враги. Раздался чавкающий звук, и враг слева от меня осел вниз, обхватив голову руками, между пальцев хлынул ручей крови, а на его месте появился Лебедь. Его живучесть вселила в меня вместе с очередной порцией адреналина суеверный восторг. УГОЛ рта у него был, кажется, разорван и кровоточил, кровь текла по лбу, в брызгах крови был его светлый свитер. Воздух вырывался из его глотки вместе с рычанием. На секунду наши взгляды встретились, и я увидел себя в его глазах. У меня, как и у него, застыл на лице звериный оскал, глаза, широко распахнутые от переизбытка адреналина, не выражали ничего. В них не было злобы, страха — просто ни-че-го. Мы не люди, в эти долгие секунды мы преставали ими быть. Мы — звери! Мы — волки!
Мы прижались друг к другу и стали отмахиваться арматурой от окруживших нас врагов. Я знал, что нам оставалось стоять считанные секунды, скоро нас положат и прессанут. Помощь не придет — мы видели, как наши парни медленно, но неотвратимо теснятся от града ударов, сыплющихся на них, и щемятся все дальше и дальше от станции метро, все дальше и дальше от нас.
В этот момент раздался вой сирен и почти сразу — несколько хлопков подряд. С дороги свернул и стал быстро приближаться, бампером расталкивая застывших прохожих, второй козел, набитый мусорами. Увидев подмогу, менты из первого патруля выскочили из своего драндулета и шмальнули несколько раз в воздух. Возникла пауза, ритм драки синкопировался. Воспользовавшись этим, псы схватили за руки стоящего ближе всех парня и стали его крутить, одновременно таща к машине и осыпая ударами резиновых дубинок.
Мусорская тупость нас спасла. Вражеский моб, увидев, что одного из них вяжут, бросился отбивать своего. В их рядах образовалась прореха, и мы с Лебедем рванулись со скоростью, которая была явно выше человеческой природы. Несколько десятков метров, пять секунд — и мы вырвались из кольца врагов. Большинство из них уже занялись мусорами, за нами бросилось только несколько человек. Лебедь остановился, и, повернувшись, низко опустил голову, глядя на подбегающих парней. Обрезок трубы в его руке опасно подергивался, я заметил, что он тоже весь покрыт пленкой крови. Я встал за плечом Лебедя, собираясь не дать мразям прыгнуть на него сзади. Не добежав трех метров, эти ссыкливые твари затормозили и стали прыгать вокруг нас, не решаясь приблизиться, никто из них не хотел прыгать первым. Только сейчас я разглядел, что каждый из них был не старше 16, это был совсем молодой моб, На лице Лебедя снова засияла улыбка-оскал. Кровь, текшая из раны на лбу и из разорванной губы, заливала его лицо, стиснутые зубы, между которых непрерывно просачивалось рычание, и бешено горящие глаза сверкали из-под этой багровой маски. Лебедь походил на вырвавшегося из ада демона, да он им и был. Его рычание поднялось на тон, и он сделал выпад. Несколько врагов резво отскочили назад, сохраняя дистанцию безопасности.
Я перехватил свою арматуру и швырнул ее, что было сил, в крайнего из этого детсада. Схватил Лебедя за плечо и, заорав «НАЗАД!», потащил его в отступление. Лебедь попятился назад, повинуясь моим рывкам, и это, похоже, устроило всех. Малолетки развернулись и через несколько секунд слились с группой, окружившей ментовские тачки. Я отбежал еще на полсотни метров и остановился, наблюдая за происходящим. Крови в моих сосудах уже не было, в них плавал чистый адреналин пополам с тестотеро-ном. Все мышцы сокращались и дергались сами по себе, я чувствовал себя пловцом, оказавшимся в центре шторма. Лебедь отделился от меня и, заложив крюк, побежал к метро, где, спинами вжавшись в стену, еще держалась 2-я лига. Молодежь нашего моба сдавала позиции, это было уже не отступление, а настоящее позорное бегство, зарождалась паника. Все разбились на небольшие, по несколько человек, группы, которые хаотично бегали друг за другом.
В то же время водоворот ярости закружился вокруг мусоров. Ненависть к ублюдкам в форме бережно, как фамильная реликвия, хранится в сердце каждого хулигана, и мне было видно, как, пользуясь случаем, бойцы наказывали этих тварей. Их били беспощадно, вытащив из машин, топтали ногами, лупили их же дубинками. Один из мусоров, еще стоял на ногах, прижавшись спиной к борту козла. Я отбежал от эпицентра ультранасилия почти на сотню метров, но почему-то мне удалось хорошо разглядеть лицо этого мусора. Он был совсем молодой, мой ровесник или чуть старше. Непременный атрибут ментовской рожи, усы, были у него еще по-мальчишески редкие, пухлые губы под усами прыгали в дрожи. Плохая кожа его лица была молочного цвета, из глаз лился такой страх, что я почти физически почувствовал, как меня снова поднимает в воздух волна, но уже другая — волна радости. По-моему, я дико захохотал. О, братья, как же это было клево, видеть пса, который вот-вот обоссыт свои уродские штаны! (если он уже/еще этого не сделал).
