Левая партия в России всегда будет существовать. Но только кто-нибудь может мне объяснить, чем идеологически КПРФ отличается от «Справедливой России»? Почему Партия пенсионеров так мало занимается пенсионерами, зато так много — защитой граждан очень сомнительной репутации, которые этой партией зачастую руководят? Почему, когда открываешь партийные документы и начинаешь читать, то надо смотреть на обложку, чтобы понять, о какой партии идет речь? Что, все они левые? Какие же это левые! Даже «яблочники», и те считают себя в чем-то левыми. Как в песне поется: «Левая, правая где сторона?» В нашей политике «левизна» и «правизна» определяются тем, был ты когда-нибудь членом коммунистической партии или нет. Так вот: практически все современные деятели, хоть что-нибудь значащие, в том или ином виде были либо коммунистами, либо комсомольцами, что бы они себе ни придумывали сейчас. Но в основе их ментальности лежит именно та модель, которую заложили уроки истории партии.
Печально это или нет? Нет. Это категория времени. Но для избирателей важен ответ на один вопрос: что произойдет, если большинство перейдет к коммунистам? Ответ у нас есть. Показать вам Москву 1972 года? Не ту, какой она сохранилась в воспоминаниях, когда мы были моложе, трава зеленее, а небо голубее. Нет. Настоящую Москву 1972 года. Многим не нравится Москва сегодняшняя, но многие забыли 1972 год. А если посмотреть чуть дальше назад, то видно, что к 1972 году надо было еще прийти. Ведь до 1972 года был и 1937 - й. Были 1952-й. О них забывать не надо. Потому что за милым интеллигентным лицом Геннадия Андреевича Зюганова в итоге скрываются совсем другие лица людей в погонах, которым только дай волю, и порядочек-то они наведут.
А как коммунисты наводят порядок в стране, до сих пор хорошо известно. Недавно я пролетал над Красноярским краем. Страшные картины. Ты видишь узкоколейки, которые ведут к вымершим городам архипелага ГУЛАГ. И несложно представить себе скрип ворот. Они скрипят по каждому из нас. Это то прошлое, которое может в любой момент вернуться. Потому что генетическая память нашего народа — это не только память победителей в Великой Отечественной войне, но это и память погибших в ГУЛАГе. И что самое страшное, это и память тех, кто был в этом ГУЛАГе надсмотрщиками. Вот так.
Сокрушитель надежд
Политика, как писал Аристотель, это общение, суть которого — благоденствие для народа и для всех, потому что если это благоденствие только для узкого круга лиц, то такое государство обречено на вырождение, ибо никогда члены общества не примут такое правление и отринут его от себя. В политике идут бури, и мы смотрим, как аккуратно они спускаются на уровень ниже, еще ниже, — и вот появились политические тяжеловесы.
Геннадий Зюганов. Замечательный школьный учитель, милый, талантливый, удивительно общительный человек, политическое влияние — ноль.
Борис Грызлов. Прекрасный футболист, достойный человек, великолепная русская речь, влияние — ноль.
Сергей Миронов. Пора бриться.
Строй бесконечен, там же где-то Жириновский, влияния — ноль, но веселый. И у каждого из них есть четкое понимание, что деньги текут мимо.
Бизнесмены тоже все понимают — ведь надо каким-то образом проявлять себя, обозначить свое присутствие, поэтому что нужно сделать? Вступить в партию. Вообще, впору уже брать мелок «Машенька» и рисовать границы политических партий, потому что их члены разбегаются как тараканы. Стоило Сулейману Керимову понять, что Президенту он не по душе и что, видимо, надо что-то делать, как он попытался из ЛДПР перейти в «Единую Россию». Одной ногой шагнул, заплатил миллионы Дагестану, только собрался вторую ногу перенести, — а тут Президент взял карандашик и спросил: «Может, еще и Фридмана включите?» И все, Керимов больше не депутат будущего созыва. А ведь у нас, если ты не депутат, можно тут же не в «Феррари» с Тиной Канделаки оказаться, а где-нибудь в Краснокаменске с Михаилом Ходорковским. Это очень опасно — не быть депутатом.
Люди это понимают и пытаются хоть как-то приблизиться если не к главе государства, то к его отголоскам, к его отсвету, и ищут — кто здесь Президента видел? Разрешите рядом постоять?
А еще ведь есть масса «конкретных пацанов» по регионам. Когда появилась «Справедливая Россия» , им стало интересно. В «Единую» их не брали, а тут оказалось, что можно заплатить и стать депутатом. И глядишь — город поделен: губернатор поддерживает «Единую Россию», а мэр — «Справедливую». «Если я не буду поддерживать «Справедливую Россию», — думает мэр, — губернатор меня точно сожрет, а так, может, Миронов заступится. Хотя за губернатором прокурор, и у него свои родственники. Так ведь и у меня родственники...» И пошла война элит: «Справедливая Россия» — губернаторская, «Единая Россия» — мэрская. Или наоборот: «Справедливая Россия» — мэрская, а «Единая Россия» — губернаторская. Или еще как-нибудь по-другому, какая разница. Для народа все едино, что мэр, что губернатор, что левый, что правый, что есть деньги, что нет денег, — у народа их все равно не будет.
Мне часто пишут сообщения на радио: «У нас всех учителей заставляют вступать в «Единую Россию». Так не вступай, — отвечаю. «Нет, страшно». А на радио не страшно писать? «Тоже страшно! Сделайте что-нибудь!» А сам-то можешь? «Нет!» Так зачем пишешь? «Не знаю!» Шизофрения. При этом, что бы ни произошло в стране, все равно процентов 60 проголосуют за партию власти. Почему? А жить-то как? Ведь все равно от тебя, маленького человечка, ничего не зависит, и с детства, со школы, тебе вдолбили, что если ты не поступил в Ленинградский государственный университет или в какой-то момент времени не отправился в командировку по линии КГБ в Германию, то ты никто.
Казалось бы, демократы старой волны должны обожать Путина. Просто обожать. Путин человек питерской школы, что для нас всегда ассоциировалось с проявлением интеллигентности, Путин по-западному образованный человек, Путин никогда не повысит голос, Путин ко всему относится с иронией, в том числе и к самому себе, Путин всегда внимательно выслушает вопрос, Путин никогда не передавливает. В нем четко проявляется «питерская культура». Вообще видно, что Путин много читает, притом достаточно много и специальной литературы. Обильное цитирование Путиным Ильфа и Петрова вообще делает его родным и близким многим представителям советской интеллигенции. Очень умело и ловко Путин предлагает и «от мертвого осла уши», и «ключ от квартиры, где деньги лежат», и прочее. И народ хорошо понимает, о чем идет речь. Путин гораздо лучше образован, чем многие руководители нашего государства до него (они, пожалуй, кроме учебников по истории партии, и не читали ничего). Вот что отличает очень многих представителей Санкт-Петербурга (начиная еще с Сергея Степашина) — очень хороший русский язык и очень хорошие манеры. При этом не надо путать: манеры — манерами, но если будет приказ и они выведут расстреливать, то непременно спросят — удобно ли стоять, и будут извиняться, что вот, к сожалению, босичком по мокрой землице, но приговор приведут в исполнение, рука не дрогнет... Иными словами, железную волю не надо путать с интеллигентным характером. Одно другому не мешает.
Формально — Путин вообще должен был бы полностью соответствовать представлению демократов старой волны о том, что хорошо. При этом все фразы о том, что Путин чекист и «посмотрите вы!», не выдерживают никакой критики, так как огромное количество демократов первой волны имели непосредственное отношение к чекистам. И не только потому, что сидели, как Валерия Ильинична Новодворская, но и потому, что служили, как Евгений Алексеевич Киселев. Поэтому все эти вопли «о, ужас, чекист!» в России выглядят, как крики «держи вора!», издаваемые самими ворами. Работа в органах вряд ли однозначно свидетельствует о том, кем является человек сегодня. Это была совсем другая жизнь. Многие из тех, кто сегодня считает себя демократами, в советское время были бойцами агитпропа и успешно промывали народу мозги, превознося прелести развитого социализма. Достаточно вспомнить, что тот же Егор Тимурович Гайдар был, ни много ни мало, заместителем главного редактора журнала «Коммунист» — главного агитационного листка коммунистической партии.
Демократы старой волны не любят Путина за несбывшиеся ожидания, за то разочарование, которое им принесло правление Ельцина. За то, что Россия не стала Америкой, за то, что они оказались выброшенными из жизни, и не только волею судеб, но и из-за изменившегося представления народа о том, что хорошо, а что плохо. Долгая череда ожиданий в конечном итоге заставила людей деятельных поставить вопрос: «А чего мы ждем? А кто сказал?» Знаете, такая бесконечная очередь — завтра завезут дефицит. А кто сказал, что его вообще завезут? И, кстати, что такое дефицит? И с чего вы решили, что он кому-то нужен? Народ вдруг осознал, что все то, что им рассказывают, и то, о чем им кричат «хорошо!», не является таковым. Демократы кричали о том, что хорошо — это свобода Чечни, но выяснилось, что ситуация складывается уж совсем не здорово. С какой такой радости свобода Чечни означает колоссальный разгул чеченских бандформирований, которые ведут себя здесь, как татаромонгольские завоеватели, приезжающие собирать дань? Демократы почему-то считали, что бандиты имеют на это право и мы должны молчать. Они почему-то считали ненужным рассказывать о геноциде русского народа, происходившем в Чечне во время первой войны. Они считали, что все это надо забыть. А помнить надо о том, что наше государство плохое, а Запад всегда хороший. Но людям стало непонятно, почему государство, разбомбившее Югославию, должно быть хорошим. Почему государство, начавшее вторую войну в Ираке, не имея на это никаких оснований, должно считаться правильным. Демократы пребывали в истерике: «Как? Вы что, не понимаете?! Но ведь...» — и считали, что единственное представление о правильной демократии — это модель демократии американской. Была бы их воля, они бы и здесь всех заставили говорить по-английски. Но Путин поразил их. Прежде всего тем, что он им крайне неудобен: его нельзя обвинить в том, в чем легко винить их, — в продажности. Самая большая проблема демократов в том, что они, будучи замазанными списками Ходорковского с указанием того, кому и сколько платили, не могут предъявить аналогичных претензий Путину. Попытки в чем-то обвинить Путина — например, убийство Политковской, Беслан, «Норд-Ост» — к нему не пристают. Когда люди начинают кричать, что в этом виноват Путин, то это звучит по меньшей мере глупо. К этим людям испытываешь чувство раздражения, понимаешь, что это уже совсем за уши притянуто. Поэтому, когда «Солдатские матери» начинают кричать, что Путин виноват в дедовщине, думаешь: может, все-таки в этом виноваты родители тех людей, которые строят дедовщину, а ведь это тоже наши с вами граждане.
