Кроме того, когда назначают человека только за то, что он питерский и знаком с Дмитрием Медведевым, на самую высокую судебную должность страны, а человек этот ни разу, ни одного дня в суде не отработал, это как называется? И когда он приводит с собой мальчиков, которые ходят по суду, все решают, все знают и вышибают профессионалов, это что такое? А потом мы удивляемся. Сходите хоть раз в любой суд — вы же, наверное, знаете, что это такое. Получите удовольствие от прозрачности тамошних решений.
Путин большое количество времени уделяет бизнесу. Неслучайно «Газпром» при Путине становится структурой номер один. Когда мы встречались с Путиным в период непонятных отношений с Украиной, вся страна с замиранием сердца следила не только за выступлением Президента, но и за тем, удастся ли договориться с Украиной по поводу цен на нефть. Западные средства массовой информации устроили бешеную истерику — душители свобод! Боже мой, какой кошмар! Немцы радостно потирали руки, потому что Украина, перестав получать дармовой газ, не могла конкурировать с металлургическими заводами. И несчастный индус, который купил заводы на Украине, рвал на себе остатки волос, так как считал, что ему будет газ идти всю жизнь бесплатно и он будет иметь номинальное конкурентное преимущество, а тут такой скандал.
Мы приехали к Путину в место, которого нет на топографических картах, — Ново-Огарево, — и разговор был только об этом. Что меня тогда удивило — глубина владения вопросом. Путин знал все. Он знал фамилии контрагентов, знал, сколько денег мы платим, как торгуемся, о чем говорим, почему так, почему не так, где есть газ, где нет. Было ясно, что на самом деле все переговорные процессы и бизнес-схемы не ускользают от внимания Путина. И он определяет их все. Конечно, именно Путину удалось тогда разрулить этот кризис и настоять на том, чтобы люди перестали торговать интересами России. И то, что стало происходить с западными нефтяными компаниями потом, когда они вдруг начали учитывать интересы Российской Федерации, и то, что взяли на работу бывшего канцлера Германии, который пришел работать с Россией, — все это большой плюс.
Дело ЮКОСа
Дело ЮКОСа — это, конечно, любимая тема, которую обсуждают демократы и Запад, когда рассуждают о жестокостях режима. Конечно, много странного даже не в деле ЮКОСа, а в самой личности Ходорковского, во взаимоотношениях его с Путиным. Казалось бы, нет никакой истории личных отношений, то есть это не отношения Березовского и Путина. И именно поэтому дело ЮКОСа, с одной стороны, абсолютно прозрачно, а с другой — показывает все проблемы, которые существуют в России.
Что такое дело ЮКОСа? Просто отъем ресурсов нефтяной компании? Нет, конечно нет. Все, что происходило до и после этого, когда те или иные бизнесмены разнообразными способами лишались своих активов, происходило совсем на другом уровне. И, казалось бы, гораздо более жесткий поначалу наезд на Гусинского не закончился тем, что у него бесплатно все отобрали. Гусинскому оставили довольно много (ему заплатили). С тем же Березовским разобрались не так чтобы очень жестко. Борису Абрамовичу дали возможность уехать, и его преследование выглядит скорее опереточным, чем устрашающим. Поэтому очевидно, что в деле ЮКОСа прослеживается иная составляющая, которая не имеет отношения к коммерческим интересам, хотя, бесспорно, коммерческие интересы тоже присутствуют. Но это скорее интересы людей, входящих в команду Путина, нежели непосредственно самого Путина. Мне кажется, что дело ЮКОСа как раз показывает работу маховика, то есть то, что происходит, когда он начинает крутиться, а с другой стороны — не было попыток соблюдать правила игры, и в конечном итоге обстоятельства стали доминирующими. Полагаю, и самого Путина на определенном этапе удивило то, как все обернулось. Думаю, что до какого-то момента он не допускал всерьез возможности действительного ареста Ходорковского и всего, что последовало в дальнейшем. Но здесь происходящее напоминало ситуацию, когда человек балуется с электромясорубкой: когда кончик галстука попал в мясорубку, уже не деться никуда. Мясорубка-то автоматическая. Хоп — и пропал человек.
Ситуация с ЮКОСом шла по нарастающей. Она стала заметной, когда летом, во время встречи с олигархами, Ходорковский стал учить Путина жизни, а Путин ответил, что надо сначала разобраться, как он сам активы прикупил, мол, знаем, кого и как коррумпировали. После этого началось открытое противостояние. Притом дело ЮКОСа особенно сложное, потому что внутри кремлевской администрации работали люди, очень близко стоявшие к Ходорковскому, а также люди, которые считали, что подобные телодвижения крайне вредны для имиджа российского бизнеса и всей России. И, бесспорно, сразу после дела ЮКОСа с их оценкой можно было и согласиться. При этом, действительно, в результате дела ЮКОСа оставил свою должность Александр Стальевич Волошин, который был резким противником такого разрешения вопроса. Я несколько раз во время процесса встречался с Путиным в группе правозащитников, смотрел на происходящее со стороны и встречался с некоторыми людьми, находившимися в окружении как Ходорковского, таки Путина. Например, Герман Греф, кстати, придерживался очень жесткой позиции в отношении ЮКОСа, но это отнюдь не означало, что он был сторонником силового решения. Однако он негативно относился к Ходорковскому, как, впрочем, и практически все олигархи.
Михаил Комиссар мне рассказывал, что, когда он занимал должность заместителя руководителя Администрации Президента и потом, когда входил в РСПП, во время олигархических встреч к Ходорковскому обращались с разнообразными просьбами многие люди (в том числе и Чубайс), желая получить его разрешение на проведение через Думу того или иного закона. И Ходорковский реагировал на это крайне невежливо, «через губу», решая, пройдет закон через Думу или не пройдет. При этом меньше всего Ходорковского в этих вопросах волновала демократическая составляющая, то есть он был истиной в конечной инстанции. К нему шли на поклон, а он определял, хорошо это или плохо. В частности, это было одной из проблем Чубайса. Наверное, поэтому, когда с Ходорковским случилось несчастье, олигархический «колхоз» отреагировал очень спокойно — то есть никакой единодушной поддержки Ходорковского не последовало.
Вообще, никто не пытался объяснить, что произошло, но получилось так, что в какой-то момент Ходорковский искренне перестал воспринимать страну как независимый субъект права. Он ощущал Россию скорее придатком своей нефтяной компании, ее службой. Попытка объединиться с западными компаниями дала бы ЮКОСу возможность в конечном итоге стать экономически больше, чем государство, и уже самому управлять государством. Здесь точки зрения расходятся: то ли это был сам Ходорковский, то ли люди его окружения, в первую очередь Невзлин. Об этом многое может рассказать Ольга Костина, которая была одной из жертв покушения, устроенного людьми Невзлина. Ходорковский действовал методами, которые, вежливо говоря, не позволяют к нему относиться как к ангелу. Это и непонятная гибель мэра Нефтеюганска Петухова, и смерть многих других людей, которая каждый раз происходила в на редкость удачное время и на редкость выгодно. Что меня всегда удивляло, так это то, что демократы начинали кричать: «А что, другие разве нет?» Это очень неубедительно, потому что звучит примерно так: если ты поймал Чикатило или Пичужкина, то отпусти его, пока не поймаешь всех остальных насильников и убийц. Конечно, с другой стороны, гораздо более разумна иная фраза: если вы инкриминируете убийство, то за организацию убийства и судите. Эта фраза справедлива, она и должна звучать. Но здесь надо четко понимать, что мы говорим о России, притом о России на том историческом этапе, при той правовой системе, которая была унаследована от предыдущего олигархического периода.
Основная проблема в том, что как только дело Ходорковского началось, дальше пошел работать механизм, подключились бизнес-интересы разных людей. Притом это были интересы разных группировок, начиная от близких к «Русснефти» и заканчивая близкими к «Сибнефти». И не случайно говорят, что за многими бизнес-интересами просматриваются классические ухищрения Романа Аркадьевича Абрамовича. Я не могу ни оспаривать это, ни соглашаться, но многие указывали пальцем на него, также как и на Игоря Ивановича Сечина и близких к нему людей из компании «Русснефть». Может быть, это уже «задний ум», однако я не исключаю возможность того, что эти люди принимали участие в разработке схемы борьбы с Ходорковским.
Очевидно, что для самого Путина экономический аспект был абсолютно вторичен, а первичным был тот факт, что Ходорковский, не скрываясь, стал заявлять о своих политических воззрениях, при этом, как было доложено Путину, он «весь по локоть в крови» и при этом остается крайне нечистоплотным в вопросах налоговой и экономической деятельности. Я не говорю, что он так себя вел; я говорю, что так было доложено. Но, коль скоро речь зашла о политике, нельзя не отметить, что позиция, которую занимал Ходорковский, была далека от прозрачности. Я не говорю о большом количестве мест, которые он и его компания «держали» в Государственной Думе, контролируя при этом очень разные политические направления. Удивительным было то, что, когда СПС пытался договориться с «Яблоком», Чубайс разговаривал не с Явлинским, а с Ходорковским. Явлинский мне рассказывал: на последних для «Яблока» (перед арестом Ходорковского) выборах в Государственную Думу Ходорковский заставил Явлинского включить в список определенных людей, чего он никогда не делал раньше. Это было немыслимо. Тогда же Ходорковский стал впрямую заявлять об изменении государственного строя и о введении парламентской республики. А поскольку еще шла скупка мест в Госдуме, то заодно было ясно, кто станет премьер-министром, кто будет управлять страной (либо Ходорковский, либо его креатура). С другой стороны, большую роль играли люди, создающие у Путина ощущение тревоги, то есть Путину постоянно попадали на стол сообщения о том, что Ходорковский находится там-то и там-то в тот же самый момент, когда и другие оппозиционеры, встречается с ними, ведет переговоры. Вот они вместе прилетели в какой-то город, выступили на каком-то митинге. Потом выяснялось: да, действительно, и тот и другой были в одном и том же городе, но в совершенно разное время. Или сообщали, что Ходорковский на какой-то встрече сказал о Путине то-то и то-то, а здесь обозвал его так или сяк, — то есть постоянно создавался колоссальный негатив. И для Путина, как для всякого нормального человека, это было в высшей степени неприятно.
