Таня посмотрела на Илью.
— Что это с Ваняшкой?
— Не знаю, — занервничал муж. — Эй, братан, никак ты заболел?
— Читает слишком много, — вздохнула Таня, — голова совсем не отдыхает. Ваняшка, жить надо иначе. Ты прям конем пашешь: утром встал, по-людски не поел, горячего не похлебал и сразу в кабинете закрылся, а потом вон уехал, и до ночи тебя дома нет. А назад затемно вернешься, чаем надуешься и снова бумагой за столом шуршишь или сидишь, в книгу нос уткнув. Извини, коли не в свое дело лезу, но ты еще пьешь. Прячешься, правда, при родичах бутылку не вытаскиваешь, но я из кабинета со столика у кресла который день подряд здоровенный пузатый бокал убираю. Жениться тебе надо, детей завести, тогда по-другому жизнь потечет, счастливо. После службы ребятишками займешься, модели клеить станете, головоломки из кусочков собирать. Правда, коробки с ними дорогущие, но их надолго хватает — Илюха с Полиной громадную картину целый год складывали, теперь живопись у нас на стене в гостиной висит, быт украшает. По выходным на рынок с бабой за продуктами пойдете. Вечером детей теще сдадите, а сами в кинушку, попкорну там возьмете, пивка… Ваняшка, жизнь должна течь радостно, а у тебя одна маета. Вот уеду я домой, кто о тебе позаботится? Домработница? Так она чужой человек. Подумай, как умирать будешь? Не по-людски получится. Надо, чтобы все у кровати встали, простились, поплакали, потом помянули. У нашей соседки дочка молодая, здоровая, красивая и не замужем. Хочешь, сосватаю? Знаю девочку с детства — честная, хозяйка умелая, приданое за ней хорошее, семья обеспеченная, магазин на шоссе держат.
Ко мне вернулся дар речи.
— Таня, я не алкоголик, просто люблю перед сном насладиться малой толикой коньяка.
— Стакан здоровенный, — уперлась она, — туда полбутылки влезает.
Я решил не объяснять ей, что благородный напиток в объеме примерно тридцати миллилитров наливают на дно фужера особой пузатой формы, а потом медленно потягивают, согревая его в ладонях. Просто повторил:
— Не стану есть варенье из мозга кота.
Татьяна округлила глаза.
— Чего так? Вкусно же. Может, хочешь другое попробовать?
Она встала, вынула из холодильника другую банку и протянула мне.
— Вот.
Я машинально взял склянку и чуть не выронил ее, увидев этикетку: «Джем из мозга сурка».
— Ну, вскрывай, — поторопила Таня, — подними крышку. Здесь еще корица и изюм.
— От кота лучше, — скривился Илья. — От сурка очень на начинку для пирога похоже, невкусно совсем.
— Зато Полинке нравится, — возразила Таня. — А тебе от сурка и не предлагаю. Но если Ваняшке кот не нравится, может, ему от сурка хорошо станет.
— Никогда! — бурно отреагировал я. — Умирать с голода стану, но не прикоснусь к…
Слова закончились, я замолчал.
— Да почему? — заморгала Таня. — Объясни, что не так?
— Аллергия? — спросил Илья. — Бывает. А на что?
— Небось на землянику, — предположила Таня. — Или на малину. Обычно от красного пятнами покрываются, на антоновку такого не случается. Хотя там же еще голубика. От чего ты, Ваняшка, чешешься? От какой ягоды?
— Спокойно ем клубнику и всех ее родственников, — ответил я. — Но к мозгу не прикоснусь.
— Ваняшка, там малина, опаданка, земляника, голубика и антоновка, — нараспев произнесла Таня. — Чего тебе не нравится?
— Где? — не понял я.
— В джеме. Туда много вкусного напихано.
Я выдохнул.
— Варенье — микс из ягод?
— Никакого микса нет, — отрезала Танюша — Только, повторяю, малина, опаданка, земляника, голубика, антоновка. Получается мозга́ или мо́зга, кто как говорит.
— Аббревиатура, — наконец-то догадался я. — А при чем здесь кот?
— Вареньице первым дядя Миша Кот придумал, — засмеялась Татьяна, — когда у него море опаданки уродилось. С тех пор в Богдановске стали джем из мозга по рецепту Кота варить. Народ рецепт улучшать затеял, но не очень вкусно получалось. Одни сливу добавляли, другие вишню — нет, не тот вкус. Варька вообще тыкву запихнула. Брр! Сейчас в Богдановске осталось два варианта. Один Кота, он самый ходовой, другой Ленка Суркова изобрела — там ягоды, как у Кота, но она еще корицу с изюмом подкладывает. Оригинальненько. Полинке нравится, а Илюхе нет. Завсегда делаю оба рецепта и подписываю, чтоб не перепутать: «Варенье из мозга Кота» или «Джем из мозга Сурка». Ленку в Богдановске Сурком кличут, по фамилии. Попробуй, не отворачивай сразу нос. Нельзя разобрать вкус вприглядку.
Я откинулся на спинку стула и сказал:
— Никогда не слышал про опаданку.
Таня повернулась к мужу.
— Как ему объяснить? Опаданка — это опаданка.
— Мелкая, в июне зреет, — попытался просветить меня родственник. — Темно-красная, вкусная.
— Ясно, — кивнул я и взял один оладушек.
— Илюшка, открой шипучку, — приказала Таня. — У нас, Ваняшка, праздник: благотворительный фонд выдал деньги Полинке на лекарство.
— Хватит на два месяца, — радостно добавил Илья. — Потом еще выделят, никуда не денутся. Я с ними договорился, работу им кое-какую сделаю.
— Вот у меня муж какой! — воскликнула Таня. — Лишнего слова не скажет, а для ребенка в лепешку расшибется.
— Да ладно тебе, — смутился Илья, — свое же дитя, кровное, ради него и живем. Ваня, подставляй стакан.
Я протянул бокал, увидел на бутылке этикетку «Шампаньская из ада» и, стараясь не расхохотаться, спросил:
— Вино на базе антоновки?
— По запаху сообразил? — засмеялся Илья, разливая светло-желтую жидкость по бокалам. — Ну ты прямо нюхач!
— Антоновка, дрындовка и абрикос, — пояснила Таня. — Свое винцо, не купленное. У меня абрикосов много уродилось, они не такие, как на юге, мелкие, на вишню смахивают размером, но вкус правильный. Дядя Миша Кот у нас чисто Мичурин, это он для Богдановска абрикосики вывел.
Я решил не уточнять, что за зверь такой дрындовка, попробовал напиток и одобрительно кивнул:
— Сидр! Качество прекрасное. Неужели, Таня, ты сама его сделала?
— Ну так! — с гордостью за жену воскликнул Илья. — Приедешь к нам летом в Богдановск, спустишься в подпол и обомлеешь — чего только моя хозяйка не сгоношила! Хотя тебе, наверное, туда ходить не надо, еще очумеешь от запахов: окорока копченые, колбаса домашняя, сыр. Вот я после того, как мы с тобой бомбочку на вашей даче смастерили, нос испоганил, почти совсем нюхать не могу. Зато когда другие курят, не задыхаюсь.
— Бомбочку? На даче? — удивился я. — Илья, я не помню наших совместных детских игр.
— Так и знал, что ты забыл, — хмыкнул родственник. — Ща напомню. Мой отец один раз поехал в Москву, мне тогда восемнадцать исполнилось, а тебе, значит, меньше стукнуло. Скажу сейчас, Ваня, честно о себе в молодости. Ох и дураком же я рос! Поискать таких! В армию меня не взяли по состоянию здоровья. Ростом я не вышел, телом тоже, мне твоя, Вань, одежда подошла. Ну да лучше по порядку объяснять… Чего, спросишь, мы в столице потеряли? Так у папани с легкими болезнь приключилась, кашлял он сильно, кровью плеваться начал. Мать взяла и Павлу Ивановичу в Москву письмо накатала: «Помогите, Христа ради, Петр умирает. Вы человек известный, найдите в столице врача хорошего». С мужем она не посоветовалась, личную инициативу проявила. На ответ маманя не надеялась, конверт в ящик опустила и тут же пожалела. Но твой батюшка нам позвонил и пригласил приехать, денег выслал на два билета. Наверное, думал, больной с женой прикатит. Но родители мои решили иначе: пусть сын столицу посмотрит, может, больше случая не представится. Принял нас Павел Иванович вежливо. На дворе лето стояло, он на даче жил, а супруга его куда-то на море отдыхать отправилась, по хозяйству домработница хлопотала, имя ее позабыл, вроде Тамара.
— Таисия, — улыбнулся я. — Она по сию пору у Николетты служит.
— Суровая баба, — крякнул Илья, — прямо зашпыняла меня. А когда твой отец велел ей мне кое-какие вещи подарить, разозлилась, но ослушаться побоялась. Вручила мне замшевые шорты, рубашечку клетчатую, носки белые, сандалии и прошипела: «Привезли голодранца, думают, оденут пенек в импортное, станет как Ванечка. Тьфу, смотреть противно!»
Илья рассмеялся.
— Мне одежонка совсем не понравилась. И стыдно показалось короткие штаны носить. Что я, детсадовец? Девять классов уже окончил, в техникуме учился, скоро диплом должен был получать. Да и носки белые с обувью из ремешков одни девчонки носят. Но раз велено, нацепил. Глянул на себя в зеркало: ну чистый клоун. Одна сорочка хорошая, я ее потом в Богдановске таскал.
— Шорты были из Германии, я тоже их не любил, но матери они нравились. И белые носки ее идея. Маменька вместе с отцом в Мюнхен ездила, увидела там, как одеты немецкие дети, и решила своего сына нарядить по их примеру. Отец никогда с ней не спорил, но, наверное, понимал, что мне эта одежда не по вкусу, поэтому и подарил вторую пару дурацких штанов гостю. Я начинаю вспоминать ваш визит в Авдеевку: подросток и с ним мужчина. Когда Николетта вернулась с курорта, отцу здорово влетело за отданные шмотки. Странно, что они тебе впору пришлись, я же младше.
