Ясное дело, так просто никто отпускать меня не соглашается. Мне приходится соврать, что я переборщила сегодня с солнцем, от чего у меня разболелась голова и сильно клонит в сон.
– Ладно, я провожу тебя до комнаты, – после продолжительных уговоров сдаётся Стив и порывается встать с кресла, чтобы последовать за мной.
– Не надо, – твёрдо останавливаю его. – Я и сама знаю, где моя комната. Оставайся с друзьями.
И с Беккой…
Последнее так и рвётся наружу с раздражением и обидой, но я вовремя прикусываю язык. Ведь нет у меня никаких прав раздражаться и обижаться на Стива. Он волен делать всё, что ему заблагорассудиться. Тем более в свой День рождения.
Умом я это понимаю, но сердце трещит по швам от ревности и пробудившихся к нему чувств.
Дура, Лана! Какой была влюбчивой дурой, такой и осталась! Ни черта не изменилось!
От злости на саму себя и мысли о том, как эта парочка будет резвиться в постели я вскипаю как чайник. С грохотом захлопываю дверь в свою спальню и направляюсь в душ, надеясь, что мощный поток воды не только смоет всю грязь с тела, но и уймёт ноющую пульсацию между рёбер.
К сожалению, даже спустя полчаса душ облегчение не приносит. Заваливаюсь в кровать, укрываюсь с головой, пытаясь заснуть, но яркие картинки секса Бекки и Стива ни в какую не позволяют мозгу отключиться. Ещё и шумное празднование Дня рождения изрядно напрягает нервную систему. А точнее, меня напрягает не сам праздник, а мучительное ожидание его конца, после которого Бекка пойдёт дарить свой обалденный подарок.
Мои безрезультатные попытки заснуть длятся до трех часов ночи, когда все голоса с музыкой на улице стихают, и ребята начинают расходиться по спальням.
Я приподнимаюсь на локти, навостряю слух и совсем скоро улавливаю размашистые тяжелые шаги в коридоре.
Наверняка это Стив. Его спальня находится рядом с моей. Он входит в неё и за моей дверью вновь воцаряется тишина. Все остальные, скорее всего, заняли спальни, находящиеся на первом этаже.
Но мне плевать на всех остальных. Меня волнует лишь одна девица. Настолько, что я как дура сижу без движений и жду, когда расслышу и её шаги тоже.
Проходит пять минут, десять, пятнадцать, а её всё нет и нет. Я уже выдыхаю с облегчением, решив, что Стив всё-таки отказался принимать её «поздравление», и норовлю со спокойной душой лечь спать, как вдруг за дверью раздаётся цокот каблуков.
Цок, цок, цок…
К моему горлу подступает слезливый ком.
Цок, цок, цок…
Сердце будто проглатывает гранату и взрывается, острой крошкой впиваясь в изнанку кожи.
Цок, цок, цок…
Будучи не в трезвом состоянии, Ребекка шагает по коридору извилистой дорожкой. Минует мою комнату, направляясь к соседней, и без стука открывает дверь.
– Заждался меня, милый?
Её приглушённый игривый голос – последнее, что мне удаётся расслышать перед тем, как Бекка закрывает дверь в спальню Стива. Ни черта не тихо. А так, чтобы это было слышно всему этажу, на котором, кроме меня, больше никого нет.
Глава 14
Алана
Хлопок отдаётся гулким эхом в голове и словно кол вонзается в центр сердца. Я выпрыгиваю из постели и прямо в одной сорочке вылетаю из комнаты.
Находиться в ней, пока за стеной будут трахаться, выше моих сил. Не дай бог ещё расслышу их стоны и охи. Нет! Увольте! Уж лучше в гостиной на диване спать или вовсе на улице, где я наверняка замёрзну. Неважно! Всё лучше, чем оставаться в спальне, морально умирая от звуков их секса.
Я ведь знала, что этим всё кончится сегодня. С самого начала знала, но всё равно в глубине души надеялась, что Стив не станет этого делать. И то, что он весь день всячески отбивался от откровенных подкатов Бекки, предпочитая уделять внимание мне, лишь укрепляло эту дурацкую надежду, которая разбилась вдребезги вслед за моим сердцем.
Я уже забыла каково это – страдать и плакать из-за мужчины. И желала бы никогда об этом не вспоминать. Но вот я делаю это. Спустя столько лет тотального штиля в моей жизни я плачу из-за человека, от которого когда-то сама воротила нос, считая его неподходящей для себя парой.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
И лишь сейчас, повзрослев и пережив множество трудностей, я в полной мере осознаю, насколько я тогда была глупой. Тот милый застенчивый ботан был бы для меня идеальным. Не потому, что он был добрым, порядочным и заботливым, а потому что любил меня по-настоящему. Так, как ни один мужчина этого не делал. А я, дура, не оценила… испугалась… сбежала, о чём сейчас остаётся только жалеть, ведь того паренька больше нет. И искренних чувств его ко мне – тоже.
Это одна я тут – двадцатидевятилетняя идиотка, которая, точно малолетка, запала на совсем неподходящего мужчину. И теперь сижу в ванной комнате на первом этаже и тихо заливаюсь слезами, прикрывая рот полотенцем, чтобы, не дай бог, не разбудить никого своими рыданиями.
Плачу долго, пока слёзы не кончаются, а нос не закладывает так, что вздохнуть не получается. Смотрю на себя в зеркало и ужасаюсь. Глаза красные, веки припухли. Если прямо сейчас лягу спать, завтра с утра мой вид будет хуже, чем у всех, кто вливал в себя сегодня литры алкоголя. А этого допускать нельзя.
Умыв лицо холодной водой, я выбираюсь из ванной. Включаю лампочку на улице и выхожу на террасу. Тут свежо. Даже, сказала бы, холодновато. Кожу покалывают мурашки, порыв ветра вынуждает съёжиться, но нужно потерпеть. Ночная прохлада – именно то, что доктор прописал, чтобы окончательно успокоиться и снять отёчность с век.
Облокотившись на изгородь террасы, я наполняю лёгкие хвойным запахом и жду, пока нормализуется сердцебиение. Вглядываюсь в темноту леса, вслушиваюсь в плеск воды и заклинаю себя больше не представлять то, что именно происходит сейчас в комнате Стива. Но, дьявол! Это легко лишь на словах. На деле же моё воображение само рисует перед взором эротические кадры, и глаза вновь заливаются слезами.
– Чёрт! Ну сколько можно?! Достала плакать! – шиплю я самой себе, стирая каплю с уголка глаза, и вдруг слышу какой-то шорох в нескольких метрах от меня.
Естественно, по обычаю я сначала взвизгиваю от испуга и только потом поворачиваюсь к источнику шума. А этим источником оказывается тело. Большое. Мужское. Распластавшееся на шезлонге. С праздничным конусом на голове и пустой бутылкой в руке.
Я несколько раз моргаю, сбрасывая с глаз пелену слёз, и напрягаю зрение, чтобы в приглушённом свете суметь рассмотреть, кто завалился спать прямо на террасе.
Проходит пять секунд, не больше, и безграничное счастье целиком заполняет сердце, увеличивая его в размерах и вынуждая забомбить по рёбрам со всей силы.
Это Стив! Это он спит на шезлонге! Он здесь, а не в своей комнате в компании Ребекки! Боже! Я не верю. Чьи же шаги тогда я слышала за дверью? Неужели Логана? Не может быть такого! Не верю!
Едва оправившись от изумления, тихо подхожу ближе, чтобы убедиться, что меня не глючит. Но нет. Я не ошиблась. Стив мирно сопит в полусидячем положении из-за чуть поднятой спинки шезлонга. На нём только шорты и черная майка, плотно обтягивающая крупные мышцы. Глаза прикрыты, голова повернута на бок, а руки свисают вниз, касаясь деревянного пола.
Я аккуратно снимаю с его головы конус и освобождаю бутылку виски из ладони, откладывая её в сторону. Судя по тому, что алкоголя в ней осталось на дне, Стив здорово отпраздновал своё тридцатилетие. Когда я уходила, он пил текиллу, а значит, завтра у кого-то будет лютое похмелье.
Тихо усмехнувшись, я наклоняюсь и любуюсь его спящим лицом, расплываясь в широкой улыбке. Аж щеки начинают болеть. Радость щекочет изнутри, затмевая весь здравый смысл настолько, что я приподнимаю руку и касаюсь щеки Стива.
Горячая. Как всегда.
Ему никогда не бывает холодно, в отличие от меня. Но нужно сказать, сейчас от переполняющих меня эмоций я тоже перестаю ощущать холод. Ночная свежесть со всем остальным окружением уходят на второй план, пока я едва ощутимо, так, чтобы не разбудить, тактильно изучаю лицо Стива. Убираю прядь волос с его лба, провожу пальцем по морщинке между бровями, спускаюсь по носу вниз к губам и колючему подбородку, представляя, как здорово было бы приластиться к нему щекой или прижаться губами.
