Поле раздосадованно зашелестело колосьями: добыча была совсем близко! Она и сейчас близко, а поймать невозможно. Как же так! Ведь как только наступит ночь, сила чар ослабеет и не будет столь губительна. Горы останутся ни с чем? Но это невозможно! Это неправильно!
Когда Талейн пришел в себя, вокруг стояла глухая ночь. Голова раскалывалась, словно после грандиозной попойки, а на лбу он нащупал кровоточащую ссадину. Меч и плащ отсутствовали, а в руке был зажат клок дорожного мешка. Кроме того, вокруг не было ни души, а Тимошка бесследно исчез. Дать хоть какое-нибудь объяснение происходящему у Талейна не получилось. В памяти кружились бессвязные обрывки воспоминаний, вызывая ощущение нереальности и растерянность. К тому же заметно огорчила потеря мешка: князь остался без еды, огня и прочих нужных вещей. Не говоря уже о том, что и меч, его единственная защита на данный момент, также остался неизвестно где. Мысли о Тимошке князь на данный момент вообще гнал из памяти, потому что от сознания собственного бессилия попросту опускались руки.
Вспомнив о том, как поле «забирало» камни, Талейн пришел к неутешительному выводу, что кота погубила неосторожность. Кстати, насчет поля… Обратив к нему свой рассеянный взор, князь увидел, что пшеница сильно выросла и изменилась до неузнаваемости. Высокие, толщиной в человеческую руку стебли устремились ввысь, так что сами колосья, если они еще существовали, терялись в небе. Также изменился и цвет, став землисто-серым, почти черным.
Это обстоятельство безмерно удивило Талейна и натолкнуло на неожиданную мысль, поначалу показавшуюся сумасбродной. Но чем больше сгущалась тьма, тем выше росли колосья, подтверждая догадку. И тем понятней становились произошедшие странности: и тишина, и галлюцинации, и резкая смена настроения. Опасаясь собственных мыслей, князь бросился прочь, стремясь оказаться как можно дальше от поля.
Когда на чернильное небо взошла полная луна, заливая землю бледным холодным светом, перед Талейном возвышались самые настоящие горы. Гордые, величественные, опасные, они поражали мощью и бесконечностью, растянувшись вдоль всего горизонта. С виду казалось, что камень слегка присыпан пеплом. Отсюда и название: Серые горы.
Рассмотрев итог метаморфозы, князь застыл в оцепенении. Ведь одно дело предполагать и совсем другое — видеть собственными глазами.
Теперь понятно, почему Лайса попалась в ловушку! Все вокруг знают, что эти горы опасны и существуют. Но никто не предполагает того, что при дневном свете ни совершенно безобидны. Точнее, кажутся безобидными. Те же, кто узнают эту страшную тайну, попросту не могут рассказать ее другим, потому что становится слишком поздно.
Что же, половина загадки разгадана, половина пути пройдена, хотя от этого ничуть не легче. Теперь нужно понять, как освободить Лайсу и Тимошку. Выход только один — нужно попасть внутрь этих загадочных гор. Иначе никак.
Вздохнув, Талейн принялся искать пещеру. Была мысль вернуться за мечом, но только где его теперь найдешь…
ГЛАВА 7
Балансируя на лезвии Судьбы,
Ты не ведаешь последствия шагов:
Принимаешь за друзей врагов своих,
А друзей считаешь за врагов.
Внутри расщелины стелился, укрывая колени, все тот же голубой туман и царила тишина, потревоженная мягким шорохом моих осторожных шагов. Прищурившись от ослепительной голубизны, которая по-прежнему вызывала резь и слезы в глазах, я попыталась осмотреться.
Зачем охранять то, что неуязвимо, — так сказал Тиам? Выходит, здесь действительно никого нет, а значит, никто не сможет мне помешать. Разумеется, кроме Дарха, который рано или поздно обнаружит пропажу ключей и кинжала и нагрянет с неожиданным визитом. Да, странная здесь обстановка…
Было похоже, что я попала в большую круглую залу, целиком возведенную из льда. Пустую и безжизненную. Только далеко впереди, у противоположной стены на возвышении виднелся круглый шар из того же прозрачного голубого камня размером в половину моего роста.
Осторожно переставляя ноги в тумане, я направилась к возвышению. Пару раз обо что-то споткнулась. Вот черт! Тут специально камней набросали, чтобы смельчаки переломали ноги по пути к Хаосу?! Главной задачей стало дойти и не замерзнуть, поскольку воздух здесь, внутри, был значительно холодней, чем снаружи, а я двигалась со скоростью черепахи. От дыхания образовывался пар, и руки, как назло, замерзли и покраснели. Интересно, эти демоны решили заморозить сущность Хаоса, чтобы тот лучше сохранился?
Подойдя к возвышению, я увидела ступени. Поднялась. Задумчиво посмотрела на шар.
Вблизи эта голубая штуковина доходила мне ровно до пояса. Ее поверхность была гладкой и ровной, без каких-либо трещин и погрешностей. Я недоуменно потыкала его пальцем. Просто холодный большой шар.
Ну и что дальше? Где же обещанный ужасный Хаос? Почему здесь так тихо и спокойно? Где хоть какая-нибудь из тех страшилок, которые убили прежних смельчаков? Как же все те байки, которыми запугивал меня Тиам? Вот ведь наговорил: не дай заморочить голову, помни себя, не позволяй Хаосу взять над собой власть… Это что же получается: разговоров много, а толку пшик?
Следующая мысль обожгла меня не хуже каленого железа.
А что, если этот наполненный пустотой зал и есть Хаос? Ведь, как сказал Тиам, его сущность может принимать любые формы для введения в заблуждение. Может, я что-то упустила и Хаос уже незаметно завладел моей душой, позволяя видеть вокруг только эту мирную картину? Может быть, на самом деле меня уже окружают десятки, а то и сотни злобных тварей, собираясь наброситься и разорвать? А может, какая-нибудь подобная тварь сейчас выскочит из этого самого тумана? Ведь не зря же он такой густой.
В душу проникла паника. Я быстро повернулась спиной к шару, выставила кинжал острием вперед и, зажмурившись, несколько раз глубоко вдохнула. Паника ослабела, а я обрела способность здраво мыслить.
И с чего это вдруг я напридумывала всякой чепухи? Ведь буквально в нескольких шагах, всего лишь за пределами этой залы, меня ждет Тиам, а я по-прежнему стремлюсь как можно быстрей вернуться домой. Значит, с разумом у меня все в порядке и никаких изменений не случилось. Но только где же в таком случае обретается сущность Хаоса?
Внезапно послышался тихий всхлип, трепетным эхом прокатившийся по зале и растаявший в мягкости голубого тумана. Я настороженно замерла, сжимая рукоять Укуса змеи до боли в пальцах. Внимательно посмотрев по сторонам, не увидела ничего и никого подозрительного. Не придумав ничего лучшего, обошла шар по кругу, не сводя глаз с подозрительно спокойной голубой пелены внизу… Ничего и никого. Вздохнув, облокотилась на шар. Неожиданно локоть встретил пустоту, а я чудом удержалась на ногах.
Обернувшись, я удивленно вытаращилась на выбоину в шаре, словно кто-то неведомый вырезал в нем аккуратное круглое окошко.
Надо же, а я была уверена, что шар абсолютно цельный!
Но это были еще не все сюрпризы. Изнутри шар оказался полым, а то, что я увидела в его глубине, превзошло все мои самые смелые ожидания.
Внутри шара, выполняющего, как оказалось, роль своеобразной колыбели, лежал завернутый в одеяло… младенец! Совершенно обычный крохотный младенец. Глаза цвета прозрачной голубизны смотрели на меня внимательно и настороженно.
От неожиданности я опустила занесенную руку с кинжалом, до предела распахнув слезящиеся глаза. В голове не возникло никаких вопросов. Меня не заинтересовало, ни откуда этот младенец здесь взялся, ни кто и почему бросил его в одиночестве и холоде. Я даже напрочь забыла о Хаосе, ради уничтожения которого пришла сюда. Ладонь разжалась сама собой, кинжал выпал, слабо звякнув на прощанье, а я уже протягивала руки к младенцу, чтобы поскорее взять его и вынести из холода.
Внезапно послышался тихий, но постепенно нарастающий гул. Не обратив на него никакого внимания, я прижала малыша к груди и улыбнулась ему. Сейчас для меня существовал только этот ребенок, и ничего более. В голове шумело, словно после большого количества вина, поэтому раздавшийся внезапно крик я поначалу восприняла как слуховую галлюцинацию.
— Остановись! Не выпускай кинжал! Убей его! Скорей! Сейчас! Сюда идет Дарх! Не смотри на него!
Словно в полусне я увидела уродливую фигурку Тиама, подпрыгивающего в тумане и отчаянно жестикулирующего. Затем перевела взгляд на маленького человечка, уютно лежавшего на моих руках. Мой сын тоже когда-то был таким маленьким…
Внезапно виски пронзило сильной болью, словно в голову вогнали острые иглы, а затем в разум стал проникать леденящий холод. Дитя на руках неожиданно рассмеялось громким, неестественным смехом, отдающимся в моем сознании оглушительными громовыми раскатами, а затем принялось менять очертания.
