наполнил бокал.
– Ну-ка, давай штрафную! – приказным тоном сказал мне мужчина, без всяких трудностей обращаясь на "ты" и, снова махнув капитану, нарисовал в воздухе круг. – И всем по второй! Давай, Эдд, не спи, а то на мель сядем!
Похоже, что он уже успел поразвлечь своими тяжелыми шутками присутствующих. Постриженный под короткий "ежик" парень, сидящий напротив меня, с боксерской реактивностью выдвинул вперед руку с бокалом и сказал:
– Не то в стаканах наступит абляция.
Никто, по-моему, не понял, что такое "абляция", но "ежик" не снизошел до пояснений и занялся салатом из крабов. Я медленно допил бокал до дна, поставил его на стол, прижал к губам салфетку и, наконец, поднял глаза.
Девушка, которая изрядно потрепала мне нервы на ночном шоссе, сидела на противоположной стороне между "ежиком" и Виктором и, поймав мой взгляд, которого не без страха ждала, тотчас натянуто улыбнулась:
– Какая невероятная встреча! Физкульт-привет! – Наверное, она хотела казаться мне раскованной и фривольной, чтобы легче было объяснить свое появление на "Пафосе", но на мое ожидающее молчание могла произвести лишь несвязные междометия и восклики: – Ба-а! Мир тесен, тесен! Я вам по гроб обязана… Удивительная, невероятная встреча, правда?.. А что ж вы ничего не едите? Хотите кальмаров?.. Я, наверное, уже красная…
Выдохнувшись, она набрала в грудь воздуха и надолго закрыла губы бокалом с вином. Я был готов поклясться, что мгновение назад ее лицо выражало мистический ужас.
– Как ваше самочувствие? – спросил я, поддевая вилкой тонкий ломтик грудинки.
Не отрываясь от бокала, девушка кивнула, моргнула, наморщила лоб, что в комплексе должно было означать положительный ответ.
– Разве не видно? Энергия через край хлещет! – подвел итог нашему короткому общению седовласый мужчина и, перетягивая мое вниманием на себя, наполнил мой бокал и ткнул локтем в плечо.
– Давай-давай, не спи!
Виктор был одет в смокинг и оттого выглядел несколько вычурно. Он поклонился мне, как только мы посмотрели друг на друга, поднял за тонкую ножку бокал и сказал:
– За неожиданную, но приятную встречу!
Сделав глоток, он несколько торопливо стал оправдываться:
– Извините, что я не позвонил вам, как мы договаривались. Утром Стелле стало намного лучше, и я, чтобы помочь ей преодолеть нежелательные последствия стресса, порекомендовал отправиться в этот круиз. Весь день мы были заняты оформлением путевки.
– Надеюсь, ваша подопечная уже вполне здорова? – спросил я.
– Наша подопечная! – поправил Виктор и улыбнулся.
– В таком случае – за ее здоровье! – предложил я, поднял бокал и призывно взглянул на мать врача.
Дама мой тост не восприняла. Казалось, она вообще не слушает наш разговор, не узнает меня и всецело погружена в собственные мысли. Она нервно пилила ножом дольку лимона, напряженно двигала губами, при этом ее ноздри широко раскрывались, выдавая внутреннюю эмоциональность.
– Мама, – сдержанно произнес Виктор. – Вам предложили тост.
Женщина положила вилку и нож на тарелку и, наконец, подняла на меня вопросительный взгляд, словно хотела уточнить, какого черта я пристаю к ней.
– Валерий Нефедов, – представился я. – Надеюсь, вы не таите на меня обиду?
– Это был мой долг! – встал на мою сторону Виктор. – Ни о какой обиде не может быть и речи.
Женщина не стала опровергать слова сына. Она едва заметно покачала головой, вкладывая в это движение бог весть какой смысл, и приподняла бокал.
– Дамира Осак, – представилась она.
– Вы киприотка? – спросил я.
– Киприотка, – не вполне вежливо ответила она. – У вас еще есть вопросы?
Она держала бокал так близко от себя, что мне пришлось протянуть руку через весь стол.
– Вы напрасно сердитесь на меня, – сказал я, чокаясь.
– Очень может быть, – холодно ответила Дамира и, не пригубив бокал, поставила его на место. – Чтобы я никогда не сердилась на вас, постарайтесь не навязывать свое общество ни мне, ни моему сыну.
Отродясь не видел таких злобных фурий. Виктор, словно извиняясь за мать, пожал плечами и подмигнул мне.
Я перевел взгляд на торец стола, за которым сидел бритоголовый. Сверкая золотыми коронками, парень с отменным аппетитом поедал все, что лежало вокруг него.
– Мизин! – представился он мне, кивнув головой, и из переполненного рта вылетели крошки.
– А по имени? – уточнил я.
– Просто Мизин! – отмахнулся от формальностей лысый и принялся заталкивать в переполненный рот кружок колбасы, что напомнило мне вагон метро в час пик на станции "Пушкинская".
– Учитесь где-нибудь? – спросил я.
– Да! – не сразу ответил Мизин, с усилием сглатывая, отчего у него на глазах выступили слезы. – В новом гуманитарном. Sic transit gloria mundi![1]
– В новом гуманитарном университете учится сын моего приятеля, – вспомнил я.
– Нет, – покачал головой Мизин, – это не то. Я учусь в новом гуманитарно-техническом лицее.
– Не слышал о таком, – признался я.
Мизин скривил лицо, мол, не такая уж величина этот лицей, чтобы слышать о нем.
"Обход" персон с середины на левую часть стола был завершен. Оставалась платиновая бестия. От волнения у меня бешено заколотилось сердце. Чтобы скрыть волнение, я, подобно Мизину, принялся насаживать на вилку все подряд и, словно невзначай, взглянул на правый торец стола. "Следовательша" давно поджидала, когда я обращу на нее внимание. Грея в обеих ладонях бокал, она с улыбкой смотрела на меня из-под полуприкрытых светлых век.
– Простите, как ваша фамилия? – спросила она меня, окуная улыбку в вино.
– Нефедов, – отчетливо ответил я, глядя ей прямо в глаза. – Валерий Нефедов.
– Какая интересная фамилия! – покачала она головой. – Кажется, я где-то о ней слышала.
Эта дрянь вздумала издеваться надо мной!
– Может быть, – ответил я. – Моя фамилия весьма распространена на юге России, а о моих предках упоминается в записках летописца об отречении Мазепы от Петра Великого. А как вас зовут?
– Алина, – ответила "следовательша" и провела кончиком языка по кромке зубов.
– Красивое имя, – послал я надуманный комплимент. – Оно ассоциируется у меня с чем-то светлым, озорным, но весьма милым.
– Напрасно, – ответила Алина.
– Что напрасно?
– Ассоциируется с чем-то милым.
