пытаясь успокоить того, кто зовет его на помощь, и с головой ныряет в воду. Он плывет неправдоподобно красиво и сильно, и в его движениях еще можно увидеть почерк профессионала…
Я взялся за ключ зажигания. Мысли об "Оксамите", клиентах, договорах, Зинаиде, охраняющей мой комфорт и уют, о камине в гостиной и глупой Эмме вдруг вызвали во мне нестерпимое отвращение. Я не мог поверить, что весь этот мусор когда-то полностью наполнял оболочку моей жизни. Теперь главенствующим смыслом стала суперзвезда в облике миловидной девушки с платиновыми волосами.
Мотор взревел на холостых оборотах, и стрелка тахометра окунулась в красную зону. Утоплю змею! – с легкой ненавистью подумал я и помчался к морвокзалу.
У меня был приличный опыт вращения в криминальном мире, и я не мог поверить в то, что "следовательша", второй раз совершив преступление в том же месте, не "засветилась". Быть такого не может! Она не прозрачна, она состоит из плоти, ее должны были видеть десятки людей. Убийство спасателя не было запланированным, по всей видимости "следовательша" совершила его в состоянии душевного волнения и страха, спустя недолгое время после жесткого разговора со мной. И будь она семи пядей во лбу, будь она гением криминала, все равно должна была допустить несколько ошибок. Пусть для начала попытается вразумительно ответить, где была и что делала последние два часа!
У меня руки чесались, я подпрыгивал на сидении, и "крайслер", кажется, мчался по весьма странной траектории. У ворот пропускного пункта я остановился, зашел в будку дежурного и кинул в окошко паспорт и путевку. Я уже машинально пользовался паспортом Нефедова, словно частично вошел в его образ, превратился в полковника запаса ФСБ, практикующего частный сыск.
– В следующий раз, если будете нарушать… – менторским тоном начал отчитывать меня дежурный, но я не дослушал его, схватил документы и снова перепрыгнул через турникет. Половина шестого! Полчаса до отхода "Пафоса" в круиз!
От нетерпения я побежал по пирсу, не отрывая взгляда от белого флага с абрисом Кипра, выглядывающего из-за грязно-мазутных надстроек баркасов. Нет, кошка крашенная, думал я, не видать тебе Кипра, как амнистии в ближайшие десять лет! Я с тобой церемониться уже не буду!
Надо было, конечно, подумать о своем внешнем виде и придать ему хоть некоторую удобоваримость. Красный, потный, с взъерошенными волосами, в белой рубашке, покрытой масляными пятнами, я вбежал по трапу на корму "Пафоса", где мне тотчас преградил путь упитанный смуглолицый мужчина в белой рубашке с черными погонами, украшенными золотой вышивкой и плетенкой.
– Прошу прощения, – вежливо сказал он с малозаметным акцентом. – Посторонним вход на яхту запрещен.
Я тяжело дышал и не мог сразу ответить. Наверное, этот бронзоволицый мужчина в форменной рубашке был капитаном "Пафоса". Очень кстати! Вытащив их кармана паспорт и путевку, я протянул их и сказал:
– Отказываюсь от круиза… Завизируйте, пожалуйста!
Капитан уже не смотрел на меня, как на постороннего. Он принял документы, мельком взглянул на паспорт, на путевку и с сожалением ответил:
– Что ж вы так! Полчаса до отправления! Может быть, останетесь?
Он принял меня за Нефедова. Я отрицательно покачал головой и стрельнул глазами по кормовой палубе. Ни "следовательши", ни других пассажиров здесь не было.
– Не могу, – ответил я. – Так получилось. В другой раз – с удовольствием.
Капитан развел руками, мол, нет так нет и, кивнув мне, пошел в рубку. Где она может быть? – думал я. В каюте? В кают-компании? В музыкальном салоне?
Капитан открыл дверь рубки и зашел внутрь. Он сел за стол, надел очки и взял ручку. Я смотрел в окна. По палубе правого борта шел худой. На нем были узкие джинсы, на шее – черный платок с фосфоресцирующими рисунками черепов и костей. В одной руке он держал сигарету, а в другой бутылку пива. У противоположного борта с ведром и тряпкой стояла девушка лет двадцати, в тельняшке, черных брюках клеш и добросовестно протирала поручни.
– Не-фе-дов, – по слогам прочитал капитан в паспорте и склонил голову над тетрадью, выводя ручкой латинские буквы. Написав "NEF", он застыл, раздумывая, как обозначить вторую половину фамилии.
– "I-O-DOFF", – подсказал я и, словно желая помочь разобраться с русскими словами, шагнул к столу. Оказавшись рядом со штурвалом, я обернулся и посмотрел в ветровое стекло. И едва сдержался, чтобы не вскрикнуть от удивления.
На выпуклой носовой палубе, ослепительно белой, словно покрытой утрамбованным снегом, в шезлонге лежала девушка с темными длинными волосами, туго стянутыми узлом на затылке, отчего ровный пробор придавал ее лицу совершенную симметрию и иконную красоту; она была в черном купальнике, который, казалось, едва сдерживал силу и упругость крепкого тела; скользнув взглядом по ее ногам, я легко различил под коленом засохшую ссадину; даже мгновение я не сомневался, что вижу ту самую попутчицу, которую подвез до кемпинга в дождливую ночь, и которая так сильно напугала меня своим бессознательным состоянием. А рядом с ней – господи! конец спектакля! Выход всех действующих лиц на сцену! – держась за фал, стоял Виктор, врач, который в ту незабываемую ночь снял с меня все проблемы, связанные со странной попутчицей. Одетый, как испанский тореадор, в тесные черные брюки и вольную шелковую рубашку цвета крови, он мило улыбался и потягивал через соломинку коктейль. Впору было подумать о своем умственном здоровье, когда к ним на палубу поднялась женщина в голубом костюме, зрелого возраста, со строгим лицом классной дамы пансиона; сверкая многочисленными перстнями, она поднесла к губам тонкую сигарету в длинном мундштуке из слоновой кости, и я без труда узнал в ней мать Виктора.
Не отрывая глаз от окна, я машинально пощупал пухлые от баксов бока барсетки, коснулся пальцами антенны мобильного телефона, торчащего на поясе в футляре, затем провел ладонью по щекам и произнес:
– Вот что. Я передумал. Я остаюсь.
16
Не знаю, что могло заставить меня еще когда-либо в жизни пуститься на подобную авантюру. Я буквально вскочил на борт отплывающей яхты, имея при себе внушительную пачку долларов, паспорт Нефедова, да переполняющую душу жажду мести.
Капитан, приняв швартовы, дал малый ход и, маневрируя между судов, инструктировал меня, озвучивая заученный текст. Он дал мне ключи
