от каюты, попросил спуститься вниз и подготовить личные вещи и документы для пограничного и таможенного контроля.
Я вышел из рубки, после того, как вниз спустились Виктор с матерью, и палуба опустела. Я не знал, как себя вести, оказавшись отрезанным от всего мира вместе с людьми, которые состояли из одних загадок. Я находился в состоянии легкого шока от собственного поступка и, пытаясь привести в порядок мысли, поглядывал за борт. Еще не поздно было перемахнуть через него и вернуться в привычный мне мир, где все было подчинено законам логики, где остались мой дом, моя фирма и моя машина, где я чувствовал себя столетним дубом, крепко сидящим в земле. Здесь же были другие измерения и законы. Шла игра, условия которой мне не были известны, и все роли уже были распределены, и мне, чтобы оправдать свой дикий поступок, предстояло принять ее правила.
Я спустился по лестнице, застланной ковром, в узкий коридор, по обе стороны которого отсвечивали красным деревом двери кают. Коридор был пуст, но я, не желая никаких случайных встреч, сразу же стал искать седьмую каюту. Она оказалась первой от лестницы, по правому борту, как раз напротив каюты капитана с табличкой "CAPITAIN OF THE CREW". Открыв ключом замок, я зашел в каюту и плотно прикрыл за собой дверь. Еще несколько мгновений я стоял перед дверью, не выпуская бронзовую рукоятку и прислушиваясь к мерному шуму мотора и всплеску волн за бортом.
Я стоял в узкой прихожей, отделенной от основной части каюты деревянной переборкой с вогнутым овальным краем. Здесь находились душевая кабина с матовыми стеклами и туалет за складывающейся гармошкой дверью. Я заглянул за переборку. Жилая часть напоминала внутренность шкатулки, выстланную бархатом. Пол, стены и потолок каюты обволакивал ворсистый ковер, который придавал удивительное ощущение уюта. Рядом с круглым иллюминатором стояли треугольный стол со стулом, справа – кровать, напоминающая детскую из-за высоких защитных перил, ближе ко мне стояли тумба и холодильник. У противоположной стены находилось кресло, от пола до потолка возвышался шкаф-купе с зеркалом на всю дверь.
Перекрестившись на распятие, висящее у изголовья кровати, я подумал: господи, зачем ты забрал Валерку? Зачем бросил меня на ржавые гвозди?
Я сел за стол, включил маленькую офисную лампочку и положил перед собой паспорт. Раскрыл его на первой странице и минуту внимательно рассматривал фотографию. Я слишком хорошо знал Валерку, его лицо казалось мне родным, и потому никак не мог заставить себя увидеть на фотографии себя. Нам говорили, что мы похожи, но сколько я ни таращил глаза, ничего похожего увидеть не мог. У него были более узкие, чем у меня, глаза, что придавало его лицу налет восточной пикантности. У меня был более массивный подбородок. Валера всегда носил прическу "а ля римский сенатор", с прямой короткой челкой, едва прикрывающей верхнюю часть лба. А у меня челка была длинной, которую зачесывал назад. Все остальное – брови, рельеф носа и губ – более-менее схожи.
Я зашел в душевую. На полочке над рукомойником в герметичных упаковках лежало все необходимое для ухода за собой: зубная щетка, паста, станок для бритья, баллончик с пеной, маникюрные ножницы. Я взял ножницы, зачесал челку на лицо и стал безжалостно кромсать ее. Это была мучительная операция; ножницы, предназначенные для ногтей, с трудом справлялись с густым чубом. Но я продолжал с остервенением оболванивать себя, затем выровнял кривой срез станком, причесался на новый манер и критически осмотрел себя. Чучело гороховое! Пародия на Валерку!
Обрезанный чуб я спустил в унитаз, убрал все следы преступления и в раковине замочил грязную рубашку. Как только сел в кресло и раскрыл рекламный буклет, в дверь постучали.
В каюту зашли женщина и мужчина в форме. Женщина сразу же направилась к столу, села на край кровати и раскрыла паспорт. От ее пронзительного взгляда внутри у меня все похолодело. Я Нефедов, я Нефедов, повторял я в уме. Секунду или две женщина не сводила с меня глаз, затем опустила голову, нашла в паспорте свободную страничку и влепила туда выездную печать.
У меня отлегло от сердца. Неужели так все просто? – думал я. Мужчина, заглянув в туалет и шкаф, мимоходом спросил, есть ли у меня наркотики и оружие, после чего контролеры по очереди пожелали мне приятного путешествия и удалились. Когда дверь за ними закрылась, я повалился на кровать лицом вниз и лежал до тех пор, пока не почувствовал, как яхта плавно отчалила от сторожевого катера.
Вскочив, я кинулся к иллюминатору, попытался его открыть, чтобы вдохнуть свежего воздуха, но кольцевая рама крепко держалась на болтах, которые можно было отвинтить лишь гаечным ключом. Впрочем, воздух мне был вовсе не нужен, в каюте работал кондиционер, просто эмоциям в моей душе было настолько тесно, что ей требовался простор. Было еще одно испытанное средство высвободить душу из плена, и я раскрыл дверцу холодильника.
Значит, я подменил Валеру, думал я, расхаживая по каюте между треугольным столом и душевой кабиной, и отхлебывал из бутылки кипрское монашеское вино "Коммандария". Крепкое и очень сладкое, оно вмиг просветлило мысли и смыло с меня остатки напряжения и неуверенности. Меня ждала работа, которую мне пытался навязать Нефедов. Но, как ни странно, я испытывал огромное желание приступить к ней как можно быстрее. Судьбе было угодно, чтобы с некоторыми действующими лицами этой истории я встретился раньше, чем Нефедов приехал в Крым. Я чувствовал, что события на ночном шоссе и в обесточенном кемпинге были прелюдией к тому, что меня ожидало на "Пафосе". Уже только прелюдия была полна загадок, и от предчувствия жестокого водоворота, в который мне предстояло окунуться, учащенно билось сердце и невольно сжимались кулаки.
Я сел на стол, глядя в иллюминатор, где в туманной дали таяла скала, коронованная "Ласточкиным гнездом". Внезапно волна нежной грусти окатила сердце. Я вытащил из чехла мобильный телефон, вставил в него аккумулятор и позвонил Зинаиде.
– Я плыву на Кипр, – сказал я, как только услышал голос домработницы.
– Надолго, Кирилл Андреевич? – бесстрастным голосом спросила женщина, привыкшая за время работы в моем доме ничему не удивляться.
– На две недели.
– Кому предназначена эта информация?
– Всем.
* * *
Рубашку я сушил феном, повесив ее на «плечики» в платяном шкафу. Масляные пятна отстирались,
