Внезапно за его спиной послышался мелодичный женский голос:
— Вы позволите?
Барон быстро поднялся с лонгшеза, снял шляпу и обернулся. Перед ним стояла под зонтиком молодая дама в лёгком муслиновом платье, черноволосая, зеленоглазая, с удивительно белой кожей. Дама села на пароход в Бомбее неделю назад. Красивая и загадочная, она путешествовала одна, только со служанкой. Звали её, как было объявлено за табльдотом, мистрис Уоррен. Она тоже плыла первым классом, но сидела от него через столик и потому барон не был ей представлен. Он любовался мисс Уоррен издали и, как ему казалось, незаметно. Первое время даже пытался изобрести способ подойти и заговорить, но в голову лезли одни банальности. Выглядеть же банальным барон не любил и оставил всё как есть.
— Простите мне мою дерзость, господин… Таубе? Я случайно подслушала ваш разговор с этим неприятным господином. Он вам угрожал? У вас неприятности?
— Я привык к ним, мистрис Уоррен.
— Польщена: вы знаете моё имя. Вы действительно шпион?
— Я русский офицер. Во время последней войны с турками я взял этого, как вы изволили выразиться, неприятного господина в плен. Фамилия его, если вы слышали, Хантингтон. Он служил тогда султану, и в момент пленения повёл себя… не совсем достойно. Это всегда неприятно вспоминать. Теперь Хантингтон хочет мне отомстить за то унижение.
— Но что он может вам сделать? Наши державы не воюют друг с другом, мы находимся на мирном пароходе.
— Я путешествую под другим именем. Я… если честно, то я разведчик.
— Теперь понятно. Быстро идём в вашу каюту, возьмёте в ней только самое необходимое — и бегом ко мне!
— Простите, что? — бестактно спросил барон, несколько опешив.
Дама топнула изящной ножкой:
— У кого мало времени, у меня или у вас?
И, схватив Таубе под руку, ринулась в коридор.
Через пять минут ротмистр с небольшим саком и тростью уже входил в её каюту. Всё было проделано стремительно, и в этот ранний час их никто не увидел.
— Джоли, — обратилась мистрис Уоррен к своей служанке, — это мистер Таубе. Он русский, и ему угрожает опасность. Мистер Таубе будет жить у нас тайно до самого Порт-Саида. Вы никому не должны говорить о его присутствии.
Джоли скользнула по лицу барона весёлыми любопытными глазами и молча склонила голову.
Таубе быстро осмотрел каюту. В отличие от его апартаментов, здесь были две комнаты и, что радовало, умывальная комната с ватерклозетом. Интересно, куда мисс Уоррен уложит его спать? Есть целых три варианта…
— Вам придётся сорок восемь часов провести без еды, — сказала хозяйка. — Мы с Джоли станем воровать для вас печенье со стола. Или можно потребовать обед в каюту.
— А судовая прислуга? Придут менять простыни и…
— Мы никого сюда не пускаем. Джоли убирается сама. Стюарт уже привык. Я не люблю видеть у себя чужих людей.
— А я разве не чужой?
— Вас ведь я сама пригласила! Чувствуйте себя званым гостем.
— Когда меня начнут искать, они придут и сюда. Вам не позволят не впустить их.
— Ну вот, мистер Таубе, а ещё называете себя разведчиком… Неужели вам ничего не говорит фамилия моего мужа? Я чувствую себя обиженной!
— Позвольте! Джон Уоррен ваш муж? Второй адъютант сэра Чарльза Макгрегора, шефа Разведывательного департамента Британской Индийской Армии? Тесен мир. Извините, мистрис Уоррен, но у вашего супруга ужасный характер.
— Кому, как не мне, знать это! — рассмеялась дама.
— Если уж договаривать до конца, то я лично виноват перед вами. Это я сломал руку вашему Джону в 78-м году в Рампуре. Он тогда несколько самонадеянно пытался меня арестовать.
— Боже! — всплеснула руками мистрис Уоррен. — Так это были вы! Действительно, тесен мир. Это произошло как раз накануне нашей свадьбы; Джон стоял под венцом в лубках. А вы смельчак, мистер Таубе. Мой супруг — чемпион армии по боксу и очень решительный человек! Хотя… глядя на вас, я подозреваю, что вы могли сломать ему не только руку, но и шею. Если бы захотели.
— Я стараюсь не делать лишнего зла, — лаконично ответил ротмистр.
— Тогда в Лхассе погибли двое товарищей Джона. Они ловили какого-то очень опасного русского. Это тоже были вы?
— На войне, как на войне. Меня пытались не захватить, а убить. Я защищался. Так что, если вы теперь передумали, зовите полицию.
— Не передумала! Что бы там ни было, а я вам помогу. И никто в эту каюту не зайдёт. Я каждый год плаваю этим пароходом в Марсель, а оттуда через континент добираюсь домой, в Вулидж. Поэтому мои причуды хорошо известны и прислуге, и капитану. Мы с вами ни разу не общались публично, бегства вашего никто не видел. А характер службы моего мужа, что ни для кого не тайна, снимает с меня всякие подозрения. Никому просто и в голову не придёт искать русского шпиона в каюте жены шпиона британского! Так что, зовите меня просто — Арабелла. Сорок восемь часов у вас не будет собеседника ближе меня.
— Хорошо, Арабелла. У меня возник оригинальный вопрос: почему вы меня спасаете? Это… непатриотично.
— Причин три. Первая: я не люблю, когда семеро на одного. Вы сказали, Хантингтон вёл себя при сдаче в плен не совсем достойно?
— Он спасал свою жизнь. Я пробирался ночью из Плевны через турецкие посты с важным донесением. Хантингтон командовал патрулём и случайно оказался на моём пути. Когда я убил обоих его сардаров, он мог оказать сопротивление, поднять тревогу. Но не сделал этого. Конечно, тогда я прикончил бы и его, но он бы погиб, как подобает солдату. Но Хантингтон решил, что умирать ради этих грязных турок не стоит, хотя жалование от них получать не брезговал… Кроме того, умоляя меня оставить его в живых, он обещал выдать важные военные секреты. Как хотите, но это не достойно настоящего офицера!
— Согласна. Теперь, когда вокруг целый пароход англичан, он сделался смелым. Не допущу!
— Вы сказали, причин три. Давайте вторую. Кстати, Арабелла — называйте меня Виктор.
— Вторая причина, Виктор — это желание насолить Джону. Это действительно непатриотично, не спорю, но у женщин своя логика. Дело в том, что я уплываю в Вулидж насовсем. И не вернусь более в Индию. Вы правы — у моего супруга ужасный характер, и я от него устала. Дома подам на развод. Учитывая, что даже мой решительный Джон не сумел вас поймать, то пусть это сегодня не выйдет и у его коллег. Англия переживёт такую неудачу, а я — я получу большое удовольствие!
— С трудом, но понимаю. И третья причина?
Мистрис Уоррен смутилась.
— Арабелла! Договаривайте до конца. Вы спасаете мою свободу, а возможно, и жизнь. Два дня мы будем висеть на волоске. Соглашаясь прятаться здесь, я подвергаю вас огромному риску. В тюрьму вас не посадят, но общественное мнение заклюёт! Извините, я русский офицер; у нас не принято прятаться за спины дам.
— Это очень интимная причина, я не могу вам её назвать.
— Тогда я не могу принять вашу помощь и вынужден буду сдаться властям! Договаривайте — только зная всё, я сумею принять решение.
— Ну хорошо, хорошо! Мне неловко, но вы, офицеры, такие настойчивые… Третья причина — это вы сами. Я любуюсь вами всю неделю, начиная с Бомбея.
Таубе озадаченно замолчал.
— Да, любуюсь. И Джоли тоже. Правда, Джоли?
— Им невозможно не любоваться, мистрис Уоррен. Такое мужественное лицо, и такая фигура… Весь пароход — я имею в виду его женскую половину — не сводит глаз с мистера Таубе. Как же не спасти такого мужчину?
— Вот я и призналась. Всё думала, как с вами познакомиться, а в голову лезла только какая-то дрянь…
— Странно. И я ломал голову над тем же, но так и не нашёл слов…
— Лгунишка! У вас, поди, целая колода любовниц. Наплевать мне на них! Два дня вы у меня в плену, вы мой и только мой. Обещаю вести себя прилично.
— Совсем прилично не надо! — испугался барон.
— Ну, почти прилично…
Весь длинный день Таубе провёл в каюте Арабеллы, стараясь не шуметь. Они вполголоса беседовали и к вечеру уже сделались совершенными друзьями. Независимая, эмансипированная, но женственная и элегантная, мистрис Уоррен плыла домой с целью начать другую жизнь — вот только ещё не знала, какую.
По коридорам рыскали команды, старались обнаружить пропавшего пассажира. Капитан не осмелился обыскивать каюты первого класса. Обшарив весь пароход, он предположил, что русский шпион успел сесть в рыбацкую лодку и бежать на берег. Как раз утром несколько таких лодок крутились возле борта, предлагая пассажирам сувениры. По всему каналу были разосланы телеграммы с описанием примет ротмистра.
Вечером Джоли постелила барону в своей комнате, а сама ушла спать к хозяйке на диван. Но задремать гость не успел — пришла Арабелла…
Через сорок восемь часов, тепло простившись со своей спасительницей, Таубе исчез. Спустился по рабочей сходне, лавируя между погрузчиками угля, и растворился в кварталах Порт-Саида. Молодая женщина крепилась, как могла, но под конец всё-таки разрыдалась. Барон тоже не сдержался и записал её адрес в Вулидже. Кто знает, может, и пролягут туда его пути?
