этом Иоанн, в свойственной ему манере, расставляет иные акценты в повествовании. Ученики не обратились в бегство, но удалились после того, как Иисус властно обратился к схватившим его: «…если Меня ищите, оставьте их, пусть идут» (Иоан. 18, 8).
Даже во время распятия, согласно синоптическим евангелиям, ни один из тех, кто был близок к Иисусу, за исключением Марии Магдалины, не был рядом. Иоанн говорит о том, что мать Иисуса стояла возле креста;[258] но подобный факт, играющий столь важную роль, был бы обязательно упомянут другими евангелистами, если бы он был основан на исторической истине. Евангелие от Иоанна (19, 25) также упоминает Марию Магдалину и еще одну Марию, о которой сказано, что она была сестрой матери Иисуса. Таким образом, три женщины по имени Мария стояли возле креста, и две из них были сестрами с одинаковыми именами.
Ненадежность Иоанна в изображении конкретных событий (в противовес его относительно точному пониманию исторических взаимосвязей) подтверждается тем, что он называет себя свидетелем всех событий, описанных в его евангелии (21, 24). Он неправомерно отождествляет себя с возлюбленным учеником Иисуса, Иоанном. Во многих сценах распятия возлюбленный ученик изображен стоящим рядом с тремя Мариями, являя собой пример трогательной преданности, в противоположность постыдному предательству Иуды и трусливому отречению Петра.[259]
Согласно синоптическим евангелиям, на казни присутствовали только некоторые женщины из Галилеи. Помимо Марии Магдалины – только Лука не говорит прямо о ее присутствии там[260] – они неизвестны нам и не играли особой роли в жизни и деятельности Иисуса. Тот факт, что эти женщины упомянуты по имени в Евангелии от Марка (15, 40) и Евангелии от Матфея (27, 56), свидетельствует об историчности данного описания. Но даже эти упомянутые женщины не находились непосредственно возле креста, а «смотрели издали», как сообщают Марк и Матфей, поскольку римляне обычно ставили заслон вокруг места казни для того, чтобы предотвратить возможность диверсии.
Слова евангелистов о том, что первосвященники и книжники ходили вокруг креста, высмеивая и оскорбляя распятого, также являются вымыслом. «Проходящие злословили Его, кивая головами своими и говоря: э! разрушающий Храм, и в три дня созидающий! спаси Себя Самого и сойди со креста» (Марк. 15, 29–30).
Здесь также обязательно должно было исполниться пророчество: «Все, видящие меня, ругаются надо мною, говорят устами, кивая головою: „он уповал на Господа; пусть избавит его, пусть спасет, если он угоден Ему”» (Пс. 21, 8–9).
Отречение Петра
Написано, что Петр последовал за Иисусом и тайно проник вслед за ним во дворец первосвященника. Он не слышал, как шел допрос, но ждал вместе со слугами внизу, во дворе, греясь у костра (Марк. 14, 67). История отречения Петра, по-видимому, имеет историческое обоснование; это вытекает из того факта, что он сам мог впоследствии признаться общине в своем грехе. Но, конечно же, нет явных указаний на то, что Петр отрекся от своего учителя три раза подряд; число три было использовано по причине его символического значения. То, что во время его отречения пропел петух, вероятно, также является легендой, так как это должно было стать исполнением пророчества Иисуса: «…истинно говорю тебе, что в эту ночь, прежде нежели пропоет петух, трижды отречешься от Меня» (Матф. 26, 34).
Петр не призывал проклятий на самого себя, как неправильно перевел Лютер («Он, однако, стал проклинать себя»). Он вышел из затруднительного положения, прокляв, а точнее, осыпав проклятиями своего рабби, Иисуса:[261] «Тогда он начал проклинать и клясться[262]: „Не знаю Человека Сего, о Котором вы говорите”» (Марк. 14, 71). Эту поразительную трусость проявил тот самый ученик, который незадолго до этого (Марк. 14, 31) столь эмоционально клялся в верности до смерти. Он предал Иисуса не перед «авторитетным судом первой инстанции, но перед совсем не авторитетным „судилищем”, состоящим из простых служанок».[263]
Согласно евангелиям, Иуда после своего предательства совершил самоубийство; Петр же только горько расплакался, а вскоре после этого занял руководящий пост в иерусалимской христианской общине. Тем не менее историчность отречения Петра подвергалась сомнению. Гогуэль считает маловероятным,[264] что Петр мог возглавить общину. Он полагает, что евангелисты описали отречение, дабы показать справедливость упрека Иисуса, адресованного Петру, и его опасения, что Петр может покинуть его. Для Концельманна история отречения является типичной «драматической иллюстрацией» христологического учения, как и сцена исповеди Петра.[265] Эта концепция не согласуется с евангельским описанием и утверждает, что в момент ареста Иисуса Петр повел себя так же, как все остальные ученики. Он спасся бегством, а позже вернулся в Иерусалим.
Глава восьмая. Не евреи, а римляне
Существует факт, в котором мы можем быть абсолютно уверены: Иисуса убили не евреи, а римляне. Вопреки всем попыткам взвалить на плечи евреев основную долю ответственности за смерть Иисуса, а римскому прокуратору отвести роль невольного посредника, библейские описания совершенно ясно дают понять, что именно Понтий Пилат вынес смертный приговор. Этот приговор был приведен в исполнение его легионерами,[266] возможно, сирийцами, которые были наемниками римлян.
Смертная казнь через распятие
Еврейский закон предусматривал четыре вида смертной казни: побиение камнями, сожжение, обезглавливание и повешение. Распятие было римским способом казни.[267] Даже бичевание преступника, осужденного на распятие, как и в случае с Иисусом, соответствовало процедуре, предписанной римским законом. Один из вердиктов гласит: Condemno. Ibis in crucem, lictor conliga manus Verberetur («Приговариваю тебя: ты пойдешь на крест. Ликтор, свяжи ему руки. Пусть его побьют плетьми»).[268] Возникает еще один вопрос: должен ли был этот приговор столь же официально объявляться во время краткого судебного процесса по типу военного трибунала? Возможно, там применялся укороченный вариант распоряжения о казни: Abi in Crucem! («На крест!»). Бичевание как нечто само собою разумеющееся следовало за вынесением приговора.
Приговор приводили в исполнение четыре солдата. Евангелие от Иоанна (19, 23) ссылается на существовавший обычай:[269] «Воины же, когда распяли Иисуса, взяли одежды Его и разделили на четыре части, каждому воину по части…» Способы распятия были различными. Как правило, осужденного привязывали веревками к кресту; этот вид, вероятно, был использован и в случае с Иисусом. Как следует из сохранившихся описаний, бывало, что люди, привязанные к крестам, оставались живы еще как минимум пять дней. Однако иногда римляне также пригвождали жертвы ко кресту; в таких случаях смерть наступала быстрее из-за острой сердечной недостаточности.[270]
Нам неизвестно точно, привязали Иисуса или пригвоздили. «В раннем
