— Сейчас у них расстыковка. Включение двигателя через сорок пять минут, а посадка должна произойти около семнадцати ноль-ноль.
А это значит, что у наземных служб не так много времени на подготовку. Джек посмотрел в иллюминатор — самолет прорвался сквозь облака и окунулся в золотистое солнечное сияние. «Все против нас, — подумал он. — Экстренная посадка. Сломанный ТАКАН. Больной экипаж. И все это свяжется в один узел на взлетно-посадочной полосе на краю света».
У Джилл Хьюитт раскалывалась голова, глазные яблоки болели так сильно, что она едва могла сконцентрироваться на контрольной таблице расстыковки. За последний час боль прокралась в каждую мышцу ее тела, и казалось, будто кто-то вкручивает шурупы в спину и бедра. Обе склеры покраснели, у Киттреджа — тоже. Его глазные яблоки походили на мешки с кровью. Ярко-красные. Он тоже страдал от боли; она догадывалась об этом, глядя на то, как он двигается, медленно и осторожно поворачивая голову. Им обоим приходилось терпеть страшные мучения, но никто не осмелился сделать себе укол обезболивающего. Расстыковка и приземление требовали полной боевой готовности, и они не могли рисковать, пусть даже совсем чуть-чуть замедлив свою реакцию.
«Верни нас домой. Домой». Это заклинание пульсировало в мозгу Джилл, когда она изо всех сил старалась исполнять свои обязанности, когда пот пропитал ее футболку, а боль мешала сконцентрироваться.
Они торопливо прошли по пунктам контрольной таблицы ухода от станции. Джилл подсоединила кабель ноутбука к порту в хвостовой части корабля, загрузилась и запустила программу операций сближения и причаливания.
— Нет информации, — сообщила она.
— Что?
— Протечка, должно быть, загрязнила порт. Попробую подключиться к ИКМ[30] на средней палубе.
Она отсоединила кабель. Кости лица нестерпимо болели, но Джилл, прихватив компьютер, направилась к межпалубному проходу. Глаза так болели и пульсировали, что, казалось, они вот-вот вылезут из орбит. На средней палубе она увидела, что Мерсер успел подготовиться ко входу в атмосферу: он надел скафандр и пристегнулся к креслу. Сейчас он находился в отключке — возможно, от наркотических средств. О'Лири, также пристегнутый, был еще в сознании, но взгляд его блуждал. Джилл подплыла к порту данных на средней палубе и подключила компьютер.
Информация не поступала и здесь.
— Черт. Черт.
Изо всех сил стараясь сосредоточиться, Джилл вернулась в кабину экипажа.
— Не повезло? — спросил Киттредж.
— Я сменю кабель и снова попробую этот порт.
У нее так болела голова, что на глаза наворачивались слезы. Стиснув зубы, Джилл, вытащив кабель, заменила его новым. Перезагрузилась. Снова запустила программу операций сближения и причаливания.
На экране появился логотип программы: «ОСП».
На верхней губе Джилл выступил пот. Она начала вводить полетное время. Дни, часы, минуты, секунды. Пальцы еле слушались. Они казались вялыми и неуклюжими. Ей пришлось набирать цифры несколько раз. Наконец она выбрала «Расстыковка» и кликнула «ОК».
— Программа ОСП инициализирована, — с облегчением сообщила она. — Готова к обработке данных.
— Капком, мы отстыковываемся? — спросил Киттредж.
— «Дискавери», приготовиться.
Ожидание было мучительным. Джилл посмотрела на свои руки и увидела, что ее пальцы начинает сводить судорога: мышцы предплечья сокращались, словно под кожей извивался десяток червей. Как будто что-то живое пробивалось через ее плоть. Она пыталась удержать руку в неподвижном состоянии, но пальцы продолжали судорожно сжиматься в мучительных спазмах. «Верните нас домой. Пока мы в состоянии управлять этой штукой».
— «Дискавери», — сказал Капком. — Разрешаю расстыковку.
— Вас понял. Цифровой автопилот в режиме «лоу-зед».[31] Есть расстыковка. — Киттредж с невероятным облегчением взглянул на Джилл. — Все, летим домой, — пробормотал он, ухватившись за ручное управление.
Руководитель полета Рэнди Карпентер стоял, словно статуя Колосса, не отрывая взгляд от главного экрана. Его мозг инженера спокойно оценивал сразу два потока информации — визуальные данные и переговоры по линии связи. Как всегда, Карпентер просчитывыл все на несколько шагов вперед. Стыковочный отсек разгерметизирован. Сейчас замки разомкнутся, и пружины мягко растолкнут корабль и станцию, отправив их в свободный дрейф отдельно друг от друга. Только когда между ними будет более пятидесяти сантиметров, включатся двигатели РСУ,[32] и корабль умчится прочь. В любой момент в этой непростой последовательности событий может что-нибудь засбоить, но для каждой возможной неполадки у Карпентера был аварийный план. Если замки стыковочного устройства не разомкнутся, сработают пиротехнические заряды, которые срежут болтовые крепления защелок. Если это не удастся, два члена экипажа МКС выйдут в открытый космос и удалят болты вручную. У них есть запасные планы на случай любого запасного плана. Они способны решить любую нештатную ситуацию.
По крайней мере такую, какую можно предсказать заранее. Чего Карпентер боялся, так это проблемы, о которой никто не подозревал. И теперь он задавал себе вопрос, который возникал у него в начале новой фазы любого полета: «К чему мы не готовы?»
— Стыковочные устройства успешно разъединились, — услышал он голос Киттреджа. — Замки расщелкнулись. Мы в свободном дрейфе.
Оператор полета рядом с Карпентером победно потряс кулаком в воздухе.
Карпентер думал о предстоящей посадке. Погода в Белых Песках была по-прежнему устойчивой, встречный ветер в пятнадцать узлов. Ко времени прибытия шаттла ТАКАН починят. Наземные службы уже собирались возле взлетно-посадочной полосы. Никаких дополнительных проблем Карпентер не видел, и все же он знал: с одной проблемой непременно придется столкнуться.
Вот такие мысли роились в его голове, однако на лице не отразилось ни намека на подобные размышления. Ни один из операторов полетов даже не заподозрил, что ужас Карпентера невыносим, словно желчь в горле.
Эмма и остальные члены экипажа, находившиеся на МКС, тоже наблюдали и ждали. Все исследования были временно приостановлены. Экипаж собрался в Ноде-1 у большого круглого иллюминатора, чтобы посмотреть, как массивный шаттл будет отстыковываться от станции. Григгс наблюдал за процессом на экране ноутбука, где рисовалось то же самое каркасное представление ОСП, на которое сейчас смотрели в Центре управления полетом в Хьюстоне.
Через иллюминатор Эмма увидела, как «Дискавери» начал потихоньку отдаляться, и с облегчением вздохнула. Челнок ушел в свободный дрейф, начав путь домой.
Врач О'Лири пребывал в наркотическом оцепенении. Он вколол себе пятьдесят миллиграммов демерола, чтобы притупить боль, — тогда можно пристегнуть Мерсера и подготовить кабину для входа в атмосферу. Но даже такая незначительная доза затуманивала сознание.
О'Лири сидел в кресле на средней палубе и был готов к сходу с орбиты. Окружающее то и дело расплывалось, словно он находился под водой. От света болели глаза, и он их закрыл. Некоторое время назад ему показалось, что поблизости проплыла Джилл Хьюитт с компьютером в руках. Теперь она исчезла, но он слышал ее напряженный голос в наушниках, а еще голоса Киттреджа и оператора. Они расстыковались.
Несмотря на туман в голове, О'Лири осознавал важность процесса, и ему было стыдно, что он пристегнут к креслу, словно инвалид, тогда как остальные члены экипажа в кабине пилота работают над тем, чтобы доставить их домой. Гордость не позволила ему оставаться в уютном сонном небытие; в глаза ударил в нестерпимо яркий свет средней палубы. О'Лири нащупал застежки и, когда ремни расстегнулись, выплыл из своего кресла. Средняя палуба вдруг пришла в движение, и ему пришлось снова закрыть глаза, чтобы сдержать внезапный приступ тошноты. «Борись, — мысленно приказал себе он. — Соберись. Ты всегда отличался выносливостью». Но он не смог заставить себя открыть глаза и вновь столкнуться с дезориентирующей невесомостью.
И тут он услышал какой-то звук. Что-то заскрипело совсем рядом с ним, и О'Лири решил, что это, должно быть, Мерсер пошевелился во сне. О'Лири повернулся в направлении звука и обнаружил, что это не Мерсер. Это был саван с телом Кеничи Хираи.
Мешок раздулся и продолжал увеличиваться в размерах.
«Мои глаза, — подумал О'Лири. — С ними что-то не то».
Он поморгал и попробовал заново сфокусировать взгляд. Мешок по-прежнему казался распухшим, пластик вздулся на животе трупа. Несколько часов назад они залатали прореху; теперь давление внутри, должно быть, снова возросло.
Двигаясь словно во сне, О'Лири подплыл к койке, где находилось тело, и положил руку на вздувшийся мешок.
