После того <…> вместе с Александром поехали в г. Москву. Перед переходом через МКАД возле магазина «Ашан», после съезда на МКАД с Минского шоссе, я остановил а/ машину, он недалеко живет от данного места, примерно 10 минут ходьбы пешком. Выйдя из машины, он взял спортивную сумку, с которой я его встретил утром, из багажника, попрощался и пошел к переходу. После этого я поехал в Военную академию Генерального штаба, находящуюся в районе метро «ЮгоЗападная», встретиться с преподавателем Академии генераллейтенантом Коротченко, у которого находится моя монография — научная работа. Так как Коротченко не было на рабочем месте, о чем мне сказал его начальник Велистов — генералмайор, я поехал домой. Приехав домой, обедая, моя жена, слушая новости, сказала мне, что на Чубайса совершено нападение недалеко от нашей дачи. Я сразу же набрал номер телефона, установленного по месту жительства Александра <…>. А затем и сотовый номер телефона сына, однако мне сын не отвечал. По сотовому телефону звучала информация, что абонент находится вне зоны действия сети. Я звонил сыну, чтобы еще раз спросить у него, что он делал в деревне, точнее в домиках, куда уходил перед тем, как мы приехали на дачный участок. Меня взволновало то, что он выходил из машины в том районе, где произошло покушение на Чубайса. До настоящего времени связи с сыном нет, я серьезно обеспокоен судьбой Александра, где он может сейчас находиться, я не знаю, друзей близких его я не знаю. Я могу допустить, что его кто—то обманул, и он поехал «разбираться» с обманувшими его людьми, попросив меня подвезти его на машине к месту, где он выходил со спортивной сумкой перед тем, как поехать на дачный участок. Я это допускаю, потому что он вернулся в машину от домиков, куда ходил с сумкой, очень возбужденным и злым. Что было в сумке у Александра, я не знаю». В дальнейшем Квачков отказался от дачи показаний.
Усомнившись в том, что Квачков рассказал полную правду, следствие предприняло поиски его сына и остальных сообщников. Вычислить их имена оказалось не слишком сложно. По одной из версий, у Квачкова был изъят мобильный телефон, после изучения детализации разговоров по которому был установлен еще один вероятный участник преступления — Роберт Яшин. Яшин служил в Афганистане в 668м отряде спецназа[157] (а не в 45м полку, как сообщалось во многих СМИ) той самой 15й отдельной бригады, которой впоследствии командовал Квачков. А уже отрабатывая контакты Яшина, оперативники вычислили его товарищей Александра Найденова, тоже бывшего спецназовца, воевавшего в Афганистане, и Игоря Карватко. Поскольку Яшин и Найденов скрылись, задержать удалось только Игоря Карватко, который работал водителемчастником и непосредственно к преступлению отношения не имел. Карватко показал, что подвозил Яшина и Найденова на дачу к Квачкову и еще в один дом в поселке Жаворонки. По его показаниям была установлена снятая ими, как гласит обвинение, «для наблюдения и временного укрытия» квартира в Жаворонках. Также Карватко показал магазин, где Яшин и Найденов покупали поролон, использовавшийся, по версии следствия, для лежаков, которые нападавшие бросили в лесу на месте засады[158].
Охранники Чубайса Моргунов и Клочков вспомнили, что видели машину Квачкова на станции Жаворонки вместе с еще одной машиной примерно за неделю до происшествия. Как рассказал Моргунов: «Когда наш автомобиль 10.03.2005 года в 7 часов 50 минут находился возле ст. Жаворонки, я обратил внимание на автомашину ХондаАккорд старого образца серого цвета регистрационный знак М 443 СХ 97 регион. Так же возле данной автомашины находилась автомашина СААБ темнозеленого цвета регистрационный знак У 226 МЕ 97 регион. Возле данных автомашин находилось около семи человек, в основном парни около 30 лет, высокого роста, спортивного телосложения, в темной одежде, на голове спортивные шапочки темного цвета. Один из парней выделялся из других своим высоким ростом. Так же среди них находился пожилой мужчина, ростом ниже среднего, возрастом около 55—60 лет. Молодые люди стояли к нему полукругом, а он им что—то объяснял. Клочков Ю. А. подумал, что это представители спецслужб и специально мимо них прошел в надежде узнать знакомых. Позже Клочков Ю. А. сказал, что среди людей никого не узнает. Об увиденном нами в рабочий блокнот была сделана запись номеров транспортных средств, число и время, когда мы обратили внимание на данных лиц». Показания Моргунова и Клочкова подтверждала запись в журнале суточных сводок ЧОПа, сделанная 10 марта. «ХондаАккорд» оказалась зарегистрирована на Екатерину Пажетных, гражданскую жену Ивана Миронова, сына бывшего министра печати Бориса Миронова, известного своими националистическими взглядами. Участие младшего Миронова в деле подтверждала и детализация разговоров Яшина, из которой вытекало, что он неоднократно связывался с Мироновым в дни перед преступлением. При этом звонки Миронова были зафиксированы базовой станцией, находившейся в районе Жаворонок. Яшин, Найденов и Иван Миронов были задержаны в последующие месяцы.
И Яшин, и Найденов раньше уже проходили по уголовным делам. Яшин обвинялся в участии в пьяной драке и перестрелке, в результате которой один человек погиб, но был оправдан за недостатком улик. Найденов обвинялся в том, что взорвал криминального авторитета, но был признан виновным только в перевозке взрывчатки и отбыл весь срок заключения в СИЗО[159]. При задержании у Яшина и Найденова были обнаружены удостоверения Всеславянского союза журналистов на вымышленные имена за подписью Бориса Миронова. При обыске в квартире и машине Квачкова нашли зарегистрированное на Бориса Миронова охотничье ружье и типографские упаковки его книги «Приговор убивающим Россию», в которой, среди прочего были такие слова: «Как же мы, дети и внуки фронтовиков—победителей, позволяем, чтобы чубайсы, грефы, кохи, швидлеры, абрамовичи, коганы, авены, фридманы, вексельберги… держали нас за побежденный, покоренный народ, и, пиршествуя на общенародных национальных наших богатствах, морили русский народ голодом, холодом, уничтожали армию, пользовали себе на потеху русских детей и женщин?.. Пора каждому из нас поставить перед собой честный и жесткий вопрос: кому и чему я служу? Русскому всенародному спасению или одной лишь корысти, своему животу?.. Наши предки кровью своей добыли России величие и державное место в мире. Теперь наш час спасти и укрепить Россию. Не из тщеславия поднимаемся мы на национальное восстание, а ради продолжения жизни, величия России. Без этого наша жизнь — бесцельна, бессмысленна и позорна»[160]. Следствие выдвинуло версию, что заказчиком преступления был Борис Миронов, посредником между ним и организатором — его сын Иван, организатором — старший Квачков, участниками — младший Квачков, Яшин, Найденов и другие неустановленные лица.
Во многих газетах появилась версия, особенно поддерживаемая сторонниками и бывшими сослуживцами квачковцев, что покушение — на самом деле инсценировка их врагов. Мол, такие высокие профессионалы не могли так некачественно и бездарно провести операцию. Борис Миронов отзывается о квачковцах, как о «профессиональных разведчиках, закончивших престижные спецфакультеты лучших учебных военных заведений страны, успешно отслуживших в Главном разведывательном управлении». Однако уровень профессионализма наших спецназовцев мне кажется сильно преувеличенным. Нет никаких реальных доказательств этой высокой подготовки — достаточно вспомнить операции по освобождению заложников, которые каждый раз сопровождались невероятно большим числом жертв. Или примеры столкновений с чеченскими боевиками, когда малочисленные и плохо вооруженные отряды наносили серьезный урон во много раз их превосходящим элитным армейским частям. Да или случай с «приморскими партизанами», когда несколько сотен хорошо обученных спецназовцев и омоновцев без особого успеха гонялись по тайге за шестерыми юношами, не имевшими никакого опыта боевых действий. Наконец, квачковцы не были профессиональными киллерами, набившими руку на боевых акциях в гражданских условиях. Свой профессионализм, если он у них раньше и был, они могли растерять за последние годы, прошедшие в невостребованности. По показаниям Карватко, Найденов накануне теракта постоянно пил. «Александр Найденов уже 16 марта в обед был изрядно выпивши, и он не смог со мной за руку поздороваться, потому что у него кисть была отечная, он упал когда вечером 15го… я не знаю, как он мог что—то делать, у него правая рука не сгибалась… зашел разговор с Робертом Яшиным, что его надо бы в больницу, но Найденов был выпивши изрядно и отказался… Мы попили чаю и поехали покупать всевозможные вещи… а Александр Найденов в это время, он как бы выпивал постоянно. После этого приехали в хозяйственный магазин, когда мы подъехали, Найденов вообще спал на заднем сиденье… Потом приехали в поселок… Они достали водку. Саша выпил немного, сел в кресло уже не мог. Вдруг приехал Квачков, это было 16е вечер. Его никто не ждал. Там неловкость такая получилась… Он (Найденов) так и не пришел в себя, пошел к машине, хотел сесть, сломал ручку, короче, я отказался его везти, сказал Роберту, что он невменяемый… Роберт сказал, да… Квачков ругался»[161].
