Одновременно ими планировалось произвести подрывы линий электропередач, питающих город Екатеринбург, с целью создания паники у населения. Осуществить вооружение прибывающих из других регионов России боевых групп, в том числе состоящих из участников НОМП, а также мобилизованного мужского населения захваченного района, и формирование военизированных подразделений. По мнению Хабарова Л.В. и Ермакова А.А., успех вооруженного мятежа в Свердловской области должен был спровоцировать возникновение аналогичных очагов мятежа по всей территории Российской Федерации, что в совокупности позволит предъявить политическому руководству России требования о передаче власти организаторам мятежа. В начале июля 2011 года Ермаков А.А. по месту расположения конспиративного помещения по адресу г. Екатеринбург, ул. Посадская <…> провел совещание с участием членов боевой группы, до которых довел суть вышеуказанного плана и поставил перед ними задачи, решение которых, по его мнению, способствовало достижению целей первоначального этапа мятежа. Тогда же Ермаков А.А. определил ориентировочную дату начала мятежа — 2 августа 2011 года»[178]. В постановлении о привлечении Хабарова в качестве обвиняемого от 4 апреля 2012 года появились дополнения к этим фактам. Так, в частности, был приведен список общественных деятелей, которых планировалось убить: Ашкенази Зелиг Азриель, председатель областной общественной организации «Екатеринбургский еврейский общинный центр «Синагога», Оштрах Михаил Иосифович, председатель «Еврейской национальнокультурной автономии города Екатеринбурга», Хацкелевич Лия Владимировна, председатель региональной национальной общественной организации «Общество изучения и развития еврейского фольклора», Берензафт Михаил Леонидович, заместитель председателя «Еврейской национальнокультурной автономии города Екатеринбурга», Назарян Масис Хачикович, председатель местной религиозной организации «Сурб Карапет» г. Екатеринбурга «Централизованной религиозной организации — Ново—Нахичеванской и Российской епархии Армянской Апостольской Церкви». Ладейщиков—младший вычислил адреса жертв и якобы успел установить наиболее удобное место для нападения на раввина Ашкенази. А Кралин даже ездил в Минск, пытаясь встретиться с послом Венесуэлы в Белоруссии и получить от него денежные средства на организацию вооруженного мятежа. Кроме того, он собирался продать патенты на свои изобретения, но их никто не купил. Участники группы должны были захватить оружие, хранившееся в оружейной комнате Института военно—технического образования УрФУ, которым долгое время руководил Хабаров, а также оружие, находившееся в хранилищах воинских частей. Для этого Ермаков установил наблюдение за военными колоннами грузовых автомобилей, перевозившими оружие на полигон, а также изучил условия хранения оружия в оружейной комнате УрФУ. Хабаров приобрел оружие, часть из которого участники группы перевезли к Ладейщикову, где оно и хранилось вплоть до изъятия во время обыска 29 июля 2011 года[179]. Ладейщиков и Катников пошли на сотрудничество со следствием и дали показания на остальных обвиняемых. В результате их дела были выделены в отдельное производство. Первый был приговорен к 6, второй к 5,5 годам заключения условно. Ермаков в ходе следствия был признан душевнобольным и в июне 2012 года отправлен на принудительное лечение. Суд над Хабаровым и его соратниками начался 25 июля 2012 года. Одним из свидетелей выступил подполковник запаса Олег Горбачев, бывший подчиненный Хабарова по работе на кафедре военной разведки Института военнотехнического образования УРФУ. Горбачев показал, что вел занятия по военной подготовке для будущих мятежников, которые проводились под прикрытием якобы созданного ими страйкбольного клуба. По словам Горбачева, план «Рассвет» был записан лично им под диктовку Ермакова. Также в суде были заслушаны материалы аудиопрослушки телефонных бесед Ермакова и Горбачева[180]. 26 февраля 2013 года Хабаров и Кралин были приговорены к четырем с половиной годам колонии общего режима, а Ладейщиковстарший получил два года условно.
Так, по версии следствия, были предотвращены две попытки мятежа, предпринятые участниками квачковского Народного ополчения имени Минина и Пожарского. В отличие от дела о покушении на Чубайса, новое дело Квачкова было сразу же засекречено. По рассказу Евгении Хасис, тоже содержавшейся в изоляторе ФСБ Лефортово, Квачкова вывозили кудалибо исключительно «зеленкой» (спецконвой ФСБ — без передачи заключенного конвойной службе ФСИН, возят отдельно от всех на своих машинах в сопровождении ФСБшного спецназа)[181].
Находясь в СИЗО, Квачков продолжал сохранять свой боевой дух. 29 октября 2011 года он выпустил обращение к очередному Всероссийскому офицерскому собранию. Один их тезисов этого обращения гласил, что поскольку конституционных путей к смене власти не осталось, то действительная оппозиция власти может быть только революционной. В надвигающихся событиях наиболее правильными будут стратегия и тактика военного искусства с учетом особенностей ведения боевых действий в городе партизанскими и другими иррегулярными формированиями Народного ополчения и прочих структур Народного фронта освобождения России. Другой тезис базировался на идеефикс Квачкова о еврейском засилье и заключался в том, что стратегическим противником исторической России является еврейская преступная ассоциация (ЕвреПа), сосредоточенная в высшем эшелоне государственной власти. На тактическом, уличном уровне оккупационная власть прикрывается так называемой «черной кавказской пехотой», которую члены ЕвреПы — еврепеи — подставляют русским людям, особенно молодежи, в качестве главного и якобы наиболее опасного национального противника. Национальные богатства захвачены, как аллегорически пишет Квачков, не «лицами с черными ягодицами». Главный противник, еврейский, находится наверху, но чтобы добраться до него, скорее всего, необходимо будет «перебить» и эту «черную наемную пехоту», если она встанет на пути русского национального освобождения. «Что уже частью делают сейчас наши дети и внуки»[182], — заключает Квачков. Таким образом, Квачков стал вторым мне известным — после А.Н. Севастьянова[183] — публицистом, который в своем тексте теоретически обосновывает правильность методов наци—скинхедов, убивающих приезжих.
5 февраля 2013 года в своей речи в прениях на судебном процессе Квачков заявил, что «жидолиберационная клика Ельцина, узурпировавшая власть, видоизменилась в жидотиранию Путина». Необходимо освободить русских и другие коренные народы от еврейского нацизма. Русская православная жизнь несовместима с жидовством. Он призвал окунуть МедведеваМенделяв Баренцево море за предательство интересов России, а Путина приподнять гденибудь на дерево на земле, отданной китайцам, лицом к Китаю[184]. 8 февраля был вынесен приговор. Квачков был приговорен к 13 годам колонии строгого режима, а его сообщник Киселев к 11 годам (позже Верховный суд смягчил наказание Квачкову до 8 лет, а Киселеву до 5 с половиной). Так закончилась последняя война полковника Квачкова.
РУСЛАН ОДИЖЕВ
Биография Руслана Одижева вполне могла бы послужить сюжетом какого—нибудь голливудского боевика. Одижев родился в 1973 году в поселке Прохладном Кабардино—Балкарской АССР. Как пишет его друг: «Начиная от рождения и кончая шахадой, вся его жизнь — это цепь чудесных признаков и интересный пример для исламской молодежи. Родился обрезанным и с мозолью на сгибе левой стопы, как это бывает от сидения в ташахуде (одна из молитв, при чтении которой на коленях сидят на стопе левой ноги. — И. Ф.). Врачи исследовали и подтвердили — не опухоль, не родимое пятно, не бородавка, а именно мозоль. Откуда у новорожденного мозоль? Врачи разводили руками — «Не знаем! Мозоль и все тут!»[185]. Его отец Анатолий Селезнев был русский из старой питерской интеллигенции с немецкими корнями, мать кабардинка. Отец с матерью развелись, когда Одижеву было четыре года. Руслан рос в кабардинской среде, среди родственников матери. Мать Одижева рассказывала, что «Анатолий хороший и добрый человек был, очень любил меня и детей — у нас еще дочь. И мы его любили. Когда жили в Прохладном, все соседи подоброму завидовали нашей семье. Руслан, когда подрос, очень обижался на отца за бесконечные пьянки. Наверное, увиденное в детстве навсегда отвратило его и от спиртного, и от такого образа жизни. Наверное, поэтому сын выбрал ислам...»[186]
В 1991 году Одижев поступил на учебу в Институт шариата и арабского языка в Нальчике. Институт был основан потомками адыгских переселенцев, вернувшихся на историческую родину из Сирии, Иордании и Турции. По словам матери Руслана, поступая в институт, он сменил фамилию с Селезнева на Одижев, побоявшись, что в исламское учебное заведение не возьмут с русской фамилией. Как рассказывается на сайте «ИсламДин», в 1992 году, за две недели до начала войны в Абхазии, Одижев вместе с другими учащимися института слушал лекции на семинаре, организованном Исламским университетом имени имама Мухаммада ибн Сауда для студентов исламских учебных заведений Северного Кавказа. Семинар проходил в Нальчике, в санатории «Горный родник». Одной из целей организаторов семинара был отбор студентов для приглашения на учебу в исламский университет в ЭрРияде. В последний день семинара Одижев узнал о том, что в Абхазии началась война. Он услышал, что идет набор добровольцев для оказания помощи абхазскому народу, и отправился на пункт сбора. Ему было 18 лет. Его в числе первой партии кабардинских добровольцев отправили по линии Конфедерации горских народов Кавказа на военную подготовку в Грозный. Там их два месяца обучали военному делу, затем отправили в Абхазию. Одижев воевал в должности заместителя командира разведывательнодиверсионного взвода. Как писала газета «Московские Новости», скорее всего, именно мать Одижева повлияла на решение тогдашнего зеленого юнца ехать на помощь абхазам. Нина Одижева была активистом Конгресса кабардинского народа, который в числе других общественных организаций переправлял добровольцев на войну. Выступала на митингах в поддержку абхазов, ухаживала за ранеными, готовила им еду. По словам матери Одижева, война с Грузией определила дальнейшую судьбу ее сына. Там он научился обращаться со взрывчаткой, приобрел боевой опыт, подхватил воспаление легких и в результате серьезно испортил здоровье — баржу, на которой плыл его взвод, потопили, и Руслан много часов провел в ледяной воде. А главное — стал подозрительным человеком для правоохранительных органов и спецслужб в самой Кабардино—Балкарии.
