И стоило ему подумать об этом, как все обрело объяснение: и ворчание волн, и посвист ветра, и стремление течения прибить лодку к земле, несмотря на то, что горные духи вняли мольбам путника и согласились помочь.
Взявшись за весла, он опустил их в воду, налег, стремясь замедлить движение.
— Ты что это? — удивился великан.
— Ларг, — юноша старательно подбирал каждое слово, так, если бы от них зависела сама жизнь, — а это ущелье ровное? — и все равно, хотя вопрос точно отражал именно то, о чем Аль хотел спросить, он показался собеседнику таким забавным, что, вместо того, чтобы задуматься над словами спутника, проводник хохотнул:
— Парень, это ж горы!
— Но река течет между ними, — с опаской погладывая вокруг, на берега, все сильнее и сильнее одевавшиеся в острые серые камни, делавшиеся в ночной тьме похожими на подводных животных, чьей-то неведомой волей выгнанной на сушу. — Или и по склонам тоже? — в речь реки стали вплетаться дикие злобные возгласы-крики, похожие на громыхавший на отдалении гром.
— Так! — великан напрягся, наконец, поняв, к чему вел его собеседник. — Водопадов на этом участке реки нет, — торопливо заговорил он, одновременно успокаивая собеседника и обдумывая услышанное, — но вот пороги… Давай, царевич, соберись! Ничего, справимся, не так уж это и трудно. Ничего нового. Просто нужно будет все делать быстро и четко! Говорю — греби, и ты тотчас гребешь, не спрашивая, куда и зачем. Левое — значит, гребешь только левым веслом, правое — правым. Вверх — поднимаешь весла и отдыхает. Вниз — пригибаешься, не то получишь веткой растущего на берегу дерева по голове. Все, начали! — не давая юноше не то что спросить о чем-то, но даже задуматься над услышанным, внося в душу сомнения, Ларг в мгновение ока погрузил царевича в суету забот. — Греби!… Левое!…
Аль только и успевал выполнять команды проводника. У него не было времени даже оглядеться вокруг и понять, в чем же дело, что так взволновало его собственную душу и не на шутку встревожило великана. Ему приходилось прилагать все силы, чтобы успевать. Пару раз весла ударялись обо что-то твердое, каждый раз пробуждая в сердце страх: вот, сейчас они сломаются, и тогда все, конец. Но потом он перестал замечать даже это.
Лодку стало трясти, бросая в разные стороны. Пару раз юноша уже казалось: "Все, конец!", когда волны захлестывали за борт, грозя перевернуть под своей тяжестью лодку. Но она всякий раз каким-то неимоверным образом выравнивалась, удерживаясь на плаву, хотя и воды в ней прибавилось.
Но ко всему привыкаешь, а постоянное напряжение как-то само собой отпускает. Река все больше и больше походила на скакуна, пытавшегося сбросить своего седока.
Аль почти явственно представлял себя в седле, и это сходство почему-то показалось ему настолько забавным, что он не смог сдержать улыбки.
Прошло время. Должно быть — не особенно много. Просто оно было очень насыщенным событиями и потому растянутым.
Наконец, услышав долгожданное: "Ладно, отдыхай пока", он позволил себе оглядеться вокруг.
Река была все той же, разве что несколько уже, так что деревья от берега, рядом с которым плыла лодка, простилали длинные костлявые ветки прямо к странникам, грозя в какой-то момент, вцепившись, утянуть к себе или, наоборот, оттолкнув, сбросить в волны, которые, хотя и опустили головы, но, даже затаившись на время, продолжали о чем-то недовольно ворчать.
Неосознанно пригнувшись, хотя до ближайшей ветки и было достаточно далеко, Аль взглянул назад, на оставшиеся за кормой пороги. Он до сих пор не понял, почему они так назывались, однако спрашивать спутника не стал: словно неведомые они пугали меньше, чем ясные. К тому же, если что его действительно интересовало, это:
— Это все? — с надеждой взглянув на спутника, спросил юноша. — Дальше будет легче?
Ларг, сжав зубы, с шумом процедил сквозь них выдыхаемый воздух. Ему очень хотелось успокоить паренька и успокоиться самому, сказав: "Да, пороги остались позади", но он знал, что это не так. Все, что он мог, это сказать:
— Нам предстоит еще одно испытание. На самом выходе на равнину. Пороги там повыше, но зато их совсем мало. Что-то вроде маленького водопада.
Аль нахмурился. Ему не понравилось, как это прозвучало — словно проводник чего-то недоговаривал. А за последнее время он успел четко для себя уяснить: когда скрывают правду, значит, это что-то плохое.
Его взгляд вновь привлекла к себе вода, покрывавшая днище лодки. Ее вид проходил холодной дрожью по душе, разбрасывая брызги мурашек. Как будто мало, что ее столько вокруг…
Выпустив весла, он, не до конца понимая, что делает и зачем, принялся вычерпывать воду, пригоршнями выбрасывая ее за борта.
— Ты что, парень? — недовольно поморщился Ларг. — Будто других забот мало! Оставь все как есть!
— Но воды слишком много, — попытался настоять на своем Аль.
— И будет еще больше после следующих порогов! И вообще, — недовольно морщась продолжал он, — нет ничего глупее, чем вычерпывать воду из реки.
— Но не из лодки, плывущей по реке!
— А, делай, что хочешь, — небрежно махнул рукой проводник. В нем не было абсолютной уверенности в своей правоте. Ведь, может статься, именно благодаря этой пригоршне, вычерпанной пареньком, их лодка останется на плаву. Если и была какая-то причина его злости, то его собственная неспособность ничем помочь царевичу. Его руки были слишком слабы для того, чтобы грести и слишком сильно дрожали, чтобы не расплескать всю воду, неся ее в пригоршнях к бортам. Все, что он мог, это советовать. И злиться. На себя — за беспомощность. И еще больше — на самого слабого из всех, кого он знал, но который в этот миг был его сильнее.
Откинув голову назад, Ларг, отдыхая, закрыл глаза. Он был уверен — всего лишь на мгновение, однако когда веки дрогнули, открываясь, перед взором предстал совершенно другой мир.
Нет, странники по-прежнему были в лодке, скользившей по течению реки. Но вот эта последняя изменилась до неузнаваемости. Берегов не было — вместо них, поднимаясь прямо из воды, в небеса взмывали отвесные скалы, чей хмурый лик, высеченный их черного камня ночи, таил в своих чертах угрозу. Стоявший над ними небесный свод растерял все звезды. Осталась лишь луна, но и она, заплутавшая среди тяжелых сизо-серых туч, казалась всего лишь отблеском пламени свечи на серой стене пещеры. Река, и до этого не отличавшаяся смирным нравом, просто обезумела. Она швыряла лодку, словно скорлупку, из стороны в сторону, грозясь разбить на части, и было совершенно непонятно, как наивному пареньку, впервые в жизни сидевшему на веслах, удавалось справляться с течением, удерживаясь в стороне от скал.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
