Глава 7
Желающего идти Судьба ведет, нежелающего тащит.
Адиалия.
Я очнулась, лежа на чем–то мягком. С трудом разлепив веки, мутным взглядом огляделась вокруг.
А вокруг была просторная комната, выполненная в светлых тонах. Лежала я, оказывается, на большой кровати, застеленной дорогим эльфийским шелком кремового цвета. В дальнем углу комнаты стоял высокий двустворчатый шкаф из светлого дерева с резьбой по краям, а рядом с ним красовалось большое, до пола, зеркало в золоченой раме. Полы были застелены мягким даже на вид ковром, а около стен через каждые полтора метра стояли узкие тумбочки. На некоторых из них стояли трехпалые подсвечники, а на остальных – какие–то вазочки, кажется, из хрусталя. Стены были обиты бежевым шелком с орнаментом в виде каких–то символов.
Но у этой комнаты была одна особенность – в ней не было ни окон, ни дверей. Вообще.
Так, и что я тут делаю? Будто дожидаясь этого вопроса, сознание услужливо напомнило мне о недавних событиях.
… Нападение на Академию… затуманенное артефактом сознание… башня… генератор… слабость в ногах – резерв исчерпан… злая усмешка Кэссандра… темнота…
В душу стала заползать липкая тень страха. Неоформившаяся догадка требовала подтверждения. Я тупо посмотрела на свои руки.
Тонкие черные ободки охватывали мои запястья – антимагические браслеты. Меня охватило чувство дежа вю. И все сразу стало понятно.
Это… это что же получается – этот гад меня похитил?! От накатившего на меня отчаянья хотелось кричать. Одним скачком я переместилась с кровати в центр комнаты. Должен, отсюда должен быть выход! Подбежав к стене, я начала ее внимательно прощупывать – в самом деле, не может же так быть, чтобы здесь не было ни единой двери? Но тут мой взгляд случайно наткнулся на один из символов, которыми была украшена настенная драпировка.
И тогда мне стало по–настоящему страшно – я узнала этот символ. И, боюсь, он служит вовсе не украшением…
Это был один из знаков древнестихийной прописи[20]. Стены, исписанные этими знаками, при условии, что их предварительно зачаровали, становились абсолютно непроницаемыми для всех, кроме того, кто их зачаровал. Отличный магоизолятор – ни какими поисковыми заклинаниями не найти того, кто спрятался за такими стенами. Вязь символов служила щитом от всего – от оружия, от стихии, даже от любой магии.
А это значит, что мне здесь сидеть до того самого момента, пока зачаровывавший, кем, скорее всего, является сам Кэссандр, не захочет выпустить меня отсюда. Но это вряд ли когда–нибудь произойдет… Надеяться мне не на что.
От накатившей на меня злости я взвыла в голос. В слепой ярости, вызванной безысходностью и чувством обреченности, я подскочила к одной из тумбочек и схватила с нее хрустальную вазу, со всей силы швырнув ее об стену. Не остановившись на этом, я начала громить все, что было в комнате.
И было плевать, что у меня банальная истерика, я не могла держать эту гремучую смесь безнадежности и отчаяния в себе.
Что же со мной теперь будет? Алекс никогда не найдет меня, а если это не сможет сделать он, то не сможет никто. Хаос, да я и со Златым поговорить не могу! Здесь я не доступна даже для божественного восприятия.
Выбившись из сил, я устало села прямо на пол. Жутко хотелось заплакать, да что там заплакать – зареветь, но гордость не позволила мне этого. Вот еще, из–за такого мерзавца, как мой бывший женишок, плакать!
Ничего! Пусть только попробует заявиться – я и без всякой магии ему такое устрою!
Тут, словно в ответ на мои мысленные угрозы, рядом с зеркалом, а точнее тем, что от него осталось, появилось характерное свечение телепорта, из которого вышел Кэссандр собственной персоной.
Не знаю, откуда у меня взялись силы после получасовой истерики и битья различных предметов, но, увидев проклятого надвига, я с взбешенным рыком бросилась на него, изо всех сил пытаясь выцарапать ему глаза.
Кэссандр, в первые секунды шокированный моим «ласковым» приемом, быстро опомнился и скрутил меня до того, как я успела лишить его зрения или хотя бы основательно подпортить смазливое лицо. Но и будучи в скрученном состоянии, я пыталась лягаться и даже кусаться.
– Да утихомирься ты! – рыкнул женишок, таща меня к кровати. Там он с силой бросил меня на перину и, не давая мне прийти в себя, щелчком пальцев заставил из ниоткуда взявшуюся тонкую цепочку приковать мою левую руку к столбику кровати. Уже без особого запала я подергала рукой, но безрезультатно – цепь, очевидно, была сделана из довольно прочного металла.
– Это семилун[21]. Так что даже не пытайся, – заметив мои манипуляции, вздохнул Кэсс, присаживаясь на край кровати. Я тут же забилась в дальний угол, и кинула на него настороженный взгляд. Только тогда я заметила, что надвиг выглядит очень усталым, да и вообще каким–то измотанным.
Кэссандр пристально оглядел разгромленную комнату, после чего с еле заметной насмешкой спросил:
– Тебе чем–то не понравилась эта комната? Жаль, я думал твоему высочеству она придется по вкусу.
Я напряженно замерла, а надвиг тем временем встал и отошел к появившемуся по взмаху его руки окну. Устремив в него задумчивый взгляд, он начал говорить:
– Знаешь, я был поистине поражен, когда узнал, что все время, проведенное с тобой, я находился рядом с пропавшей принцессой серафимов. Для меня это, можно сказать, было ударом. Я всегда думал, что все эти домыслы насчет тебя не более, чем сказки. Но когда в тот роковой день ты совершила рекан–ла–туре, я понял, что все это время ошибался. Не понимаю, как я не догадался раньше? – покачал он головой.
– Я хорошо скрывала свою сущность, – хрипло ответила я.
– Очень хорошо, – тихо прошептал Кэссандр, не оборачиваясь. После чего продолжил. – То, что ты серафим, я узнал от Рексии – тогдашней Повелительницы Хаоса, как ты знаешь. Она каким–то образом выведала, что я долгое время интересовался легендой о Золотой ветви – девушке–серафиме, являющейся носительницей особой, ни с чем не сравнимой силы. Рексия показала мне то, что я искал – исконную рукопись легенды. Я знал, что таким образом она преследует свои цели, но мне было все равно, какие именно.
Спустя долгое время я узнаю, что рукопись была изменена ею. Был поменян лишь один определяющий носительницу силы параметр. Всего один, но благодаря ему обнаруживается уже ложная носительница – ты. Рексия специально изменила его под тебя, чтобы отомстить. Но тогда я этого тоже не знал. Когда рукопись указала на тебя, я был в смятении – мало того, что ты оказалась серафимом, так еще и чтобы получить столь желанную силу, я должен был пожертвовать тобой – легенда гласит, что носительница умрет, когда отдаст силу. Мне было трудно – ведь я был так молод и амбициозен, пороки казались такими соблазнительными.
О, если бы ты знала, как жаждал я силы и могущества! Признания, в конце концов!
Но, как не мучила меня эта роковая жажда, я не мог просто так пожертвовать своей невестой, такой невинной и чистой. Да, хочешь верь, хочешь нет, но в моей душу еще оставалось место для благородства, пусть и такого сомнительного. И тогда Рексия, не желая отступать, решила сыграть на моей гордыне. Это было так просто – ведь несколько операций, запланированных мною, стали срываться одна за другой, и я начал подозревать, что при моем дворе завелся шпион. Предатель, передающий важные сведения враждебному мне государству. Несколько ложных свидетелей, пара намеков, твое неизвестное прошлое – и вот уже подозрения переходят в уверенность.
Но последней каплей стало послание к королю вражеского государства с важными сведениями о готовящейся операции. Все бы ничего, но там… там стояла твоя подпись. Это теперь я понимаю, что она была подделкой, но тогда… ущемленная гордость – меня предали, да еще и собственная невеста, вкупе с соблазном такой привлекательной силы сделала свое дело.
