Сознание вернулось от того, что ее грубо перевернули на ложе. Абаасы согнул ее ноги в коленях, развел их по сторонам и взгромоздился на нее сверху. Ай-наазы с трудом вздохнула, стараясь привести мысли в порядок. Два обнаженных тела сплелись воедино. Девушка чувствовала, что ее сердце стучит все громче и громче.
– Духи неба, как мне трудно дышать! – тихо прошептала она.
Ай-наазы попыталась отпихнуть ненавистного насильника от себя, выкручиваясь и выворачиваясь под ним. Неожиданно тишину за дверью нарушил какой-то шум.
– Что это? Стук. Откуда этот звук? Это не стук моего сердца…
В дверь тарабанили все громче и громче. Недовольный Абаасы слез с несчастной девушки, так и не совершив задуманного. Ай-наазы взбодрилась.
– Это, наверное, Кара-Кумуч. Отчего он не выломает дверь и не накажет этого негодяя?
Дверь сама распахнулась и через порог переступила темная массивная фигура, загородившая своим телом весь проем двери. Человек, вошедший во внутрь был не стар, скорее всего, на вид ему можно было дать немного за тридцать. Он был высок, статен, мускулист, его прямые волосы, цвета спелой ржи, свободно падали до плеч. Одежда на нем была половецкого покроя, в которой чувствовался хороший вкус ее хозяина привыкшего к роскоши. Широкая грудь с хорошо развитой мускулатурой, талия, подпоясанная кожаным поясом, богато украшенным серебряными бляшками и самоцветными камнями. К поясу крепился длинный меч со слегка загнутым к верху концом, вложенным в не менее дорогие ножны. Сразу бросались в глаза его сапоги, пошитые из тонко выделанной воловьей кожи и расшитые затейливым бисерным узором. Однако, вся одежда незнакомца, пропитанная дорожной пылью, говорила о том, что ее хозяин провел в дороге, не слазив с седла долгое время.
Лицо этого человека показалось, Ай-наазы, знакомым, но где она его видела, девушка никак не могла припомнить.
– Кажется я не совсем во время, Абаасы? – ехидно улыбаясь, произнес незнакомец.
– Нет, нет, Аджи хан, ты же знаешь, для меня ты всегда дорогой гость, проходи, – поспешил заверить того черный кам, хотя в интонации его голоса чувствовалась нескрываемая досада и разочарование.
Абаасы принялся быстро одеваться. Гость прошел на середину комнаты, встал у очага и протянул над огнем свои руки, ожидая пока Абаасы приведет себя в надлежащий вид.
– Аджи хан? Где я слышала это имя, – мучительно пыталась вспомнить Ай-наазы.
Девушка тяжело дышала, голова сильно кружилась, а перед глазами, вспыхивали и в затейливом вихре метались разноцветные искорки. Черный кам закончил одеваться, иронично взглянул на свою пленницу и, пытаясь быть как можно ласковее, тихо произнес:
– Не переживай так сильно моя радость, наш дорогой гость долго не задержится и скоро покинет нас. Однако, ты не совсем одета, а в таком виде не принято принимать таких важных гостей, как Аджи хан.
Аджи хан и Абаасы дружно рассмеялись. Черный кам направился в угол к старому сундуку, поднял крышку и начал рыться в содержимом, попеременно выбрасывая на пол ненужное. На самом дне он отыскал мужскую, старую, льняную, нательную рубаху славянского покроя, удовлетворительно хмыкнул себе под нос и швырнул находку на топчан.
– Одень это. Я думаю, тебе подойдет в пору.
Хозяин и гость вновь залились веселым смехом. Ай-наазы на лету схватила рубаху и быстро натянула на голое тело. Невероятным усилием воли ей удалось удержаться от слез и попытаться спокойно и взвешенно оценить создавшееся положение.
– Все хорошо, моя дорогая. Не бойся, нечего смущаться, здесь все свои.
– Будь ты проклят! Расплата скоро придет к тебе, и тогда ты ответишь за все содеянное! – тихо, сквозь зубы процедила несчастная девушка.
Однако присутствующие уловили ее реплику.
– Радость моя, да разве можно вести такие речи при дорогих гостях? Ты будешь обязательно наказана, как только мой дорогой друг покинет нас, – произнеся этот монолог, Абаасы не отрываясь, смотрел на свою жертву, при этом его губы, в предвкушении грядущего наслаждения искривила злобная усмешка.
– По-моему, твой степной цветок не очень-то добродушно относится к тебе, Абаасы, впрочем, и ты не очень гостеприимен. Я не узнаю тебя в последнее время, старый друг, видимо это юное создание совсем вскружило тебе голову. Раньше ты за несколько верст чувствовал приближение всадника, – со смехом произнес Аджи хан.
– Ты как всегда прав. Мне бы конечно следовало почувствовать, как ты подъехал, но я, как видишь, был очень занят, от того чутье меня подвело.
– Когда рядом такая красавица, тут и рассудком не мудрено тронуться, не так ли, дорогой друг? Женщины рода Ата хана всегда славились своей красотой.
– Правду говоришь, Аджи хан, от этого я чувствую свою вину перед тобой. Чем я могу ее искупить?
Аджи хан посмотрел по сторонам комнаты и глубоко вздохнул.
– Вижу твое сегодняшнее пристанище не очень-то богато. Разговор у нас с тобой предстоит серьезный, поэтому не мешало бы подкрепиться, тем более мне предстоит еще дальняя дорога.
– Извини, Аджи хан, здесь шаром покати, поживиться нечем. Хозяин кузни не прихотлив в быту. Сушеное мясо, ячменная лепешка, да репчатый лук – это все, что я могу предложить.
Аджи хан довольно рассмеялся. Ему удалось задеть Абаасы за живое.
– Не стоит таких жертв, мой друг, – произнес он с усмешкой, – все в порядке, я позаботился об этом.
Аджи хан повернулся к двери, хлопнул в ладоши и громко позвал:
– Вайлагур.
Немой страж будто ждал его зова и тут же появился в дверях.
– Вайлагур, там, на заводной лошади привязаны мешки с провизией, тащи их сюда.
Немой поклонился Аджи хану и вышел за дверь.
– Так, где мы расположимся. Тут грязно и не очень уютно, толи дело в моей юрте, – со вздохом сожаления произнес хан.
– Мы сейчас это исправим, – с неохотой в голосе произнес Абаасы.
Он подошел к топчану и вырвал из-под Ай-наазы сбившийся в кучу старый ковер. Девушка никак не отреагировала на это, она просто отвернулась и стала смотреть в сторону.
Между тем, после нехитрых приготовлений, такой не желательный для Абаасы ужин все же начался. На старом ковре, на серебряном блюде, кроме больших кусков овечьего сыра, варенного и копченого мяса, лежал отварной бараний желудок, набитый кусочками мяса, почек, сердца, легкого, мелко порезанной печени с намотанными на этих ломтиках остатками тонких кишок, залитый кровью смешанной с мукой, диким луком и чесноком и добро приправленный перцем и солью. Ко всему этому на ковре стояла большая чаша с талканом – продуктом из не обмолотых проросших зерен пшеницы. Вечернюю трапезу довершали бурдюк с кумысом и большая глиняная амфора с длинным узким горлышком, наполненная заморским хмельным вином.
Пока Абаасы, на правах хозяина, разрезал бараний желудок длинным, обоюдно острым ножом, Аджи хан вытянул зубами пробку из амфоры и налил содержимое в серебряные кубки. Покончив с этой работой, Абаасы взял кубок в руку и невольно залюбовался изящной работой.
– Что, нравится? – спросил гость.
Черный кам утвердительно кивнул.
– Бери себе, мне не жалко. Пусть эти кубки будут приложением к моему свадебному подарку.
Гость залился смехом, украдкой бросив взгляд в сторону Ай-наазы.
– Откуда у тебя это вино и драгоценные кубки? Работа тонкая, у нас таких не делают. Что, опять принялся за старое, шалишь на торговых караванных путях?
– Ну, зачем ты так, Абаасы. Я только беру все самое необходимое. Безграничная власть требует много золота, а золото много крови. Оставим этот разговор. Собственно я не за этим ехал в такую даль. Как видишь, я выполнил свою половину нашего уговора, – Аджи хан показал указательным пальцем на Ай-наазы, – то, что ты хотел, ты получил. Надеюсь, мои люди не причинили ей вреда, пока везли сюда?
– Благодарю тебя, все в порядке.
– Теперь, когда ты получил желаемое, я хотел бы знать, когда я получу свое и на что я могу рассчитывать? Сейчас, рода и племена куманов, как никогда, ослаблены, прошедшей войной, а мой дорогой племянник, Кара-Кумуч, достойный соперник и грозный враг. Мне бы очень не хотелось, чтобы тень от твоей авантюрной затее упала бы на мою репутацию. Кара-Кумуч все перевернет вверх дном в поисках своей сестры.
Услышав последние слова, до этого отрешенно сидевшая в углу, на голых досках, Ай-наазы, встрепенулась и стала внимательней прислушиваться.
– Не беспокойся, Аджи хан, не стоит принимать все так близко к сердцу, здесь вряд ли ее будет кто-то искать.
– Как знать, как знать, – Аджи хан покачал головой, – Сейчас Кара-Кумуч на охоте. Мои люди контролируют все его передвижения, он еще пока ничего не знает, но эта старая лиса, Ата хан, разослал разъезды во все концы Великой степи. Здесь не безопасно. Через день другой, люди Ата хана обязательно наведаются сюда, и тогда…
– Что ты хочешь этим сказать? Ты, наверное, позабыл, что я черный кам и вряд ли какие-то жалкие пастухи потревожат мое уединение здесь.
