– Тарпан был привязан на длинном поводе к коню уруса. Это прекрасный жеребец полукровка, заарканить такого и приручить большая удача для любого воина, – констатируя факт, произнес старый пастух.
– Слишком много загадок, – задумался Ата хан, – как только Ай-наазы исчезла, я сразу послал за Кара-Кумучем. Наши конные разъезды разосланы по всей степи, а раненный воин, в беспамятстве, находит дорогу до стойбища сам, нигде не пересекаясь с моими людьми. Его нужно привести в чувство любыми путями. Вероятно, он что-то знает и прольет свет, а полученные от него сведения смогут быть полезными в поисках Ай-наазы.
– Приведите ко мне кама-лекаря, пусть он исцелит его раны, а душу вернет к жизни, – громко произнес хан голосом, не терпящим возражений.
В ожидании знахаря, Ата хан изучающее склонился над сваленной в углу кучей одежды Ильи. Внимательно осмотрев ее, он пришел к выводу, что ее хозяин какое-то время провел на болотах. Частички ила, ряска и кусочки водорослей невольными свидетелями остались на одежде, глубоко зацепившись за волокна ткани. Старый хан вышел на воздух и самолично осмотрел тарпана и жеребца. Болотная грязь так же глубоко въелась в шкуру животных.
– Ну, что же, по всему выходит, что урус тут не причем, зря я его подозревал. Нужно отправить людей осмотреть болото, но где его искать?
Знахарь находился неподалеку. Выполняя приказ своего хана, он немедленно пришел к больному и принялся за осмотр.
– Что скажешь? – выжидающе спросил Ата хан.
Знахарь пожал плечами, задумался и, через некоторое время произнес:
– Огневица вошла глубоко в тело, как бы ни пришлось отсечь всю руку, хотя посмотрим, может быть и так все обойдется.
– Исцели его, Кюстях, он нужен мне живым!
За Кюстяхом числилось немало чудес, но в отличие от Берке или Абаасы он не мог управлять силами стихии. В обыденной жизни толку от него было мало, вследствие его тщедушного сложения и низкого роста, но там, куда неожиданно приходило горе и болезнь, его талант был незаменим. Особенно хорошо ему удавалось врачевать различные раны, полученные в бою, но и другие людские болезни были ему по силам. Однажды, он исцелил буйно помешенного, которого держали в клетке несколько лет. Для земляков кама-целителя Кюстяха, его присутствие в стойбище было настоящим благом. Он врачевал раны, лечил детей и стариков, помогал роженицам, принимая самые сложные роды. Когда-то он был одним из учеников самого кама Берке и жил в его кочевье, но после его смерти он что-то не поделил с Абаасы, вернулся назад в родное стойбище, так и не доучившись до конца. Однако, его незаконченная учеба не помешала ему приносить пользу людям. Вскоре он стал лучшим в своем деле после Абаасы, камом-знахарем, и люди со всех ближайших мест потянулись к нему в надежде на исцеление и помощь в излечении от различных недугов.
Кюстях склонился над страждущим и несколько раз дунул ему в лицо. Через откинутый входной войлок, неожиданно для всех, к удивлению собравшихся, влетела маленькая степная птичка и села у изголовья больного.
– Это хороший знак, – подумал старый хан.
– Не спугните ее, – тихо прошептал знахарь и велел своему ученику подать бубен.
Ритмичный звук ударов нарушил томительную тишину. Пичуга напугано взлетела под самую крышу, заметалась по юрте и вылетела вон. Присутствующим показалось, что от соприкосновения руки кама с бубном идет какое-то легкое сияние. Под эти звуки знахарь начал свое камлание. Макая конские волосы в масло, и сжигая их на огне с соответствующими заклинаниями-просьбами, он долго вел свой исцеляющий ритуал. Раскачиваясь у ложа больного из стороны в сторону, его голос то усиливался, то ослабевал под бесконечные удары в бубен. Ученик сидел рядом и внимал каждое слово своего учителя. Знахарь встал на ноги, несколько раз обошел вокруг, достал острый нож и кончиком сделал несколько надрезов на раненной руке. Кам закрыл глаза. Нащупывая рану, он со всей силы надавил на нее большими пальцами и начал что-то причитать на непонятном языке. Илья застонал от боли и заметался по ковру. Обильный пот выступил на его теле, скатываясь в крупные капли, он стекал по ворсинкам ковра. Сначала, из надрезов, потекла черно-коричневая кровь, затем, из раны на руке, словно ручьем, вперемешку со сгустками желто-зеленого цвета брызнула зараженная кровь.
Мальчишка ученик подал своему учителю какой-то мешочек. Кюстях взял двумя пальцами щепотку, понюхал, громко чихнул и бросил остатки в огонь. Пламя вспыхнуло, и розовый дым клубами наполнил юрту. У присутствующих заслезились глаза, кто-то чихнул, подражая каму-целителю. Воздух наполнился какой-то особой, таинственной густотой. Знахарь снова взял щепотку из мешочка, внимательно осмотрел рану, из которой к тому времени вытекала только бесцветная жидкость, и пробормотал себе что-то под нос. Кюстях насыпал целебный порошок на рану и указательным пальцем сильно придавил его. Кровь из надрезов моментально перестала течь, а жидкость, до того сочившаяся из раны, свернулась.
Раскаты от ударов в бубен с новой силой разнеслись по юрте. Знахарь поднялся во весь рост и продолжил камлание. Общаясь с духами нижнего и верхнего мира, остановив камлание, он велел ученику приготовить пустой глиняный сосуд с пробкой в узкой горловине и чистый кусок материи. Этим платком он сначала замотал себе лицо, велел ученику сесть больному на ноги и держать Илью за раненную руку. Раскрыв, находящемуся в бессознательном состоянии русскому богатырю рот, он влил ему вовнутрь несколько капель бесцветной жидкости из маленькой стеклянной склянки, затем он поднял раненную руку и скинул с себя платок. Дрожь пробежала по телу Ата хана. За долгую жизнь он многое повидал, но такое видел впервые. Старая Олуш вскрикнула и затряслась в ужасе. Илья заметался и застонал от боли. Всем присутствующим показалось, что у кама-знахаря, вместо носа вырос огромный прозрачный клюв, похожий на журавлиный. Илья вновь застонал, пот градом катился с его обнаженного тела. Ата хан с глубоким удивлением смотрел на происходящее и окончательно уверовал в силу волшебства Кюстяха.
Между тем, ведение и не думало рассеиваться. В конце клюва у кама-целителя появился какой-то извивающийся червяк. Кюстях ухватил его пальцами и засунул в пустой глиняный сосуд. Таким образом, он извлек из плеча Ильи девять тварей болезни, закрыл их пробкой, а затем, тряхнул головой, взял в руки бубен, несколько раз с силой ударил по нему, розовый туман рассеялся и клюв исчез. Присутствующие хранили глубокое молчание, боясь потревожить кама-целителя, а он, несмотря ни на что продолжал свое камлание. Бегая с бубном в руках вокруг ложа больного, он в исступлении то взывал к духам верхнего мира, уговаривая их придти к нему на помощь и исцелить больного, то вдруг замолкал, заклиная духов нижнего мира оставить страждущее тело в покое. Наконец он умолк, в бессилии упав на колени у изголовья Ильи. Время шло, а кам все не выходил из транса. За пределами юрты послышался конский топот и восторженные крики мальчишек:
– Кара-Кумуч! Молодой хан вернулся!
Знахарь пришел в себя и открыл глаза. Словно не понимая, что здесь произошло, он обвел окружающее пространство мутным взором, останавливаясь в отдельности на каждом из присутствующих и внимательно всматриваясь в лица. Его взгляд остановился на распростертом, на ковре Илье. Больной дышал ровно, казалось, что он просто спал.
– Перевяжи рану чистой тряпицей, – обратился Кюстях к ученику.
Знахарь поднялся на ноги, пошатываясь, подошел к Ата хану и тихо произнес:
– Он будет жить! Духи нижнего мира долго не соглашались оставить его тело в покое, но я уговорил их. Завтра он придет в себя, и ты сможешь с ним поговорить.
Кам сделал пару шагов к выходу, но затем остановился, словно что-то позабыл. Он повернулся в сторону деда Махора и показав указательным пальцем на лежавший у постели больного глиняный сосуд, произнес:
– Это нужно зарыть в степи и на этом месте принести духам верхнего мира черного петуха, как только его кровь коснется земли под слоем, которой будет покоиться сосуд с хворью, твой хозяин встанет на ноги.
Произнеся эти слова, он быстрым шагом покинул юрту.
– Где же мне взять черного жертвенного петуха? – нарушил молчание озабоченный дед Махор.
– Не волнуйся, раб, ты получишь все необходимое, – устало произнес Ата хан, развернулся и направился к выходу.
Кара-Кумуч с нетерпением поджидал его у коновязи.
– Что с ним, отец?
– Он серьезно ранен, но хвала Тэнгри, опасность миновала, и завтра он сможет говорить. Какие у тебя новости?
Кара-Кумуч виновно опустил голову.
– Ай-наазы будто растворилась в степи. Все наши попытки нащупать хоть какой-то след ни к чему не привели. Мои люди не слезали с седла несколько дней в поисках хоть какой-то ниточки, но все напрасно.
– Пойдем ко мне, сын, нам нужно поговорить. Ты отдохнешь с дороги, и заодно пообедаем.
