Мария сжала зубы. У двери вдруг послышался шум. Девушка подняла голову и увидела Анну.
— Можно войти? — спросила она.
Ее голос дрожал. Она плакала.
Мария налила Анне немного воды в жестяную кружку, приправив несколькими каплями сиропа. Потом девушки сели за стол друг напротив друга и некоторое время молчали.
Казалось, Анна не знает, с чего начать разговор. Она хмурилась, нервно вертела в руках кружку, потом сделала еще несколько глотков. Анна то смотрела Марии в глаза, то отводила взгляд. На ее щеках виднелись следы слез. Молодая итальянка ждала.
Лука оставил девушек одних. Снаружи доносилось тихое бряцание металла. Наконец все стихло. Сквозь распахнутую дверь можно было видеть, как переулок окрасился в темно-красные тона. В отвратительно пахнущих стоячих водах играли последние лучи заходящего солнца.
Утыканные гвозди´ками лимоны слегка заглушали в комнате запах разложения, который, в зависимости от направления ветра, становился сильнее или слабее.
— Я встретила Эдуарда, — наконец произнесла Анна.
Мария вопросительно взглянула на нее.
— Моего брата, — пояснила Анна.
— Эдуарда? И… — Мария подыскивала подходящие слова. — И теперь ты плачешь?
Слова Марии напомнили Анне о неприятном. Она провела ладонью по щекам и опустила руки.
— Ты знаешь моего брата, знаешь, чем он занимается? — спросила она, стараясь успокоиться.
Мария пожала плечами.
— Каждый это знает. Каждый знает, кто такой дон Эдуардо.
Слова Марии прозвучали для Анны как гром среди ясного неба.
— Но я-то этого не знала, — тихо произнесла она. — Понимаешь? Я не знала этого.
На какое-то время девушка замолчала, уставившись на неструганые доски, из которых был сколочен стол. По ее щекам вновь потекли слезы. Несколько слезинок упало на руку, лежащую на столе, оставив после себя мокрый след.
Мария потянулась через стол и погладила Анну по руке.
— Дон Эдуардо неплохой человек.
Анна покачала головой.
— Мои братья — преступники, — прошептала она, — поэтому отец и не хочет их видеть. Мне неизвестно, чем они занимаются на самом деле, но это что-то незаконное.
Ее голос дрожал. Анна начала всхлипывать. Мария поднялась, обошла стол и положила руку ей на плечо.
— Твои братья — это твои братья, — просто сказала она. — Что бы они ни делали. Ты любишь их, ведь это твоя семья.
Анна прильнула к Марии. Как приятно было ощущать тепло другого человека! Она так давно чувствовала себя одинокой! Анна думала о Калебе, который становился все слабее и уже практически не вставал с постели. Она вспоминала Эдуарда. Когда у него было время, он играл с ней, Густавом и Калебом. Тогда они были еще детьми. Ничто не могло их разлучить…
Анна села прямо, шмыгнула носом и снова вытерла слезы ладонью.
— Эдуард всегда относился ко мне хорошо. Он ведь самый старший из нас, ты же знаешь. Он часто играл со мной, хотя я была тогда еще совсем маленькой. Со мной и с Калебом.
Мария кивнула.
— Он хороший старший брат. Он любит свою младшую сестру.
Анна уставилась на жестяную кружку и отодвинула ее одним пальцем, чтобы потом снова притянуть к себе. «Может, Мария и права, что так говорит об Эдуарде?»
— У меня тоже есть старший брат. Я по нему очень скучаю, Анна, очень, очень, очень. Как бы я хотела, чтобы он был здесь, рядом со мной.
Анна кивнула. Наверное, ей стоило иначе смотреть на вещи: Эдуард был здесь, был рядом с ней… Она вдруг встала. Неожиданно взгляд Марии упал на живот Анны. Итальянка сначала засомневалась, но все же спросила:
— Ты ждешь ребенка?
Щеки Анны порозовели.
— Уже заметно? Моя семья знает об этом, но…
— Теперь и я это вижу. — Мария внимательно посмотрела на подругу. — И когда это случилось?
— В декабре, я думаю.
— И что говорит Брейфогель?
Анна потупила взгляд.
— Он еще не знает. Может, он думает, что я слишком много ем…
Она хотела, чтобы ее слова прозвучали серьезно, но не смогла не рассмеяться.
Мария тоже улыбнулась.
— Я помогу тебе, — сказала она потом. — Я умею обращаться с… bambini…
— С детьми. Спасибо.
Голос Анны стал почти неслышным. Девушки переглянулись, дружно рассмеялись и обнялись.
Что бы ни случилось, они были подругами.
Крепко держа мясо, Пит Штедефройнд отрезал кусок и сунул в рот. Пряный сок жаркóго тек по подбородку на расстегнутый воротник, пока он жевал. Чуть позже тарелка опустела, и Пит провел по губам тыльной стороной ладони, блаженно вздыхая. Дома он не мог позволить себе такой роскоши. Здесь он ел мясо, когда хотел, не только по воскресеньям. Пит достал языком остатки мяса из зубов, потом выудил из кармана жилетки заостренную палочку и продолжил это занятие с ее помощью.
Михель сидел напротив дружка и уплетал уже второй кусок. Дон Эдуардо действительно хорошо заботился о них. Из-под полуопущенных век Пит внимательно следил за противоположным концом стола, где сидел главарь со своими приближенными. Блондина звали Элиас, брюнета — Джино. Мужчины разговаривали. Редко, очень редко они поворачивались и смотрели на простой народ.
Нахмурившись, Пит внимательно изучал ближайших соседей по столу. Здесь сидели пареньки, в основном невысокие, курчавые, они занимались карманными кражами и кражами со взломом. Рядом сидели крепкие мужчины, которые охотно пускали в ход кулаки, а если было нужно, то и ножи. Среди разношерстной публики затесалась парочка женщин, вызывающие платья которых красноречиво говорили об их профессии.
Пит беспокойно заерзал на лавке. У него уже давно не было женщины, и иногда между ногами невыносимо чесалось. Он снова бросил взгляд на дона Эдуардо.
«Когда-нибудь, — подумал Пит уже не в первый раз за этот день, — на этом месте буду сидеть я. Я буду носить красивый костюм, покуривать после еды хороший табак и пить бурбон. Женщины будут глаза выцарапывать друг другу за то, чтобы посидеть у меня на коленях. А я еще буду выбирать, кого отвести в свою комнату. Буду есть вилкой и ножом, это выглядит невероятно роскошно. Остальные, — Пит все еще разглядывал гостей, — предпочитают довольствоваться крошками со стола дона Эдуардо». Но он не такой, он хочет большего. Это точно. Пит сунул зубочистку обратно в карман жилетки. Снова мимо стола пробежала служанка с подносом только что пожаренного мяса. Дон Эдуардо не мелочился: для асадо, как здесь называли мясо, жаренного на вертеле, забили быка; также в честь праздника зажарили двух ягнят и молочного поросенка. Пит взял еще мяса. Когда он отправил в рот кусок, его мысли вновь завертелись вокруг того, как бы пролезть в круг приближенных. Простые люди, такие как он, едва ли могли перекинуться с доном Эдуардо или его братом парой слов. Пит обшарил глазами комнату в поисках дона Густаво, младшего брата дона Эдуардо, с помощью которого надеялся проторить себе путь наверх. В последнее время Пит заметил, что дон Эдуардо был часто недоволен братом.
