спокойнее, но все еще холодно вопросила та.
– Вы врач? То есть акушерка, я правильно поняла?
– Врач, деточка, это акушер-гинеколог. Это у нас Илюша… – в трубке вздохнули. – …была. А как ее не стало, приходится с кем попало работать. А я акушерка, да. Сами-то, видно, не рожали еще?
– Н-нет.
– А то знали бы. Акушерка – это, чтоб вам понятнее было, вроде медсестры операционной. Ну простые роды могу принять. Сложные, в общем, тоже, но не положено. Ладно, вам это без разницы. Зачем я следователю вдруг понадобилась, если никто опять не нажаловался?
– Вам недавно звонила Нина Игоревна Шульга… – договорить Арина не успела.
– Да-да, горе-то какое! – заохала акушерка.
– Вы ее хорошо знали?
– Да я ее вовсе не знала, – уже спокойно ответила трубка.
– Погодите, Татьяна Ильинична, я что-то ничего не понимаю.
– Я, признаться, тоже. Почему вдруг следователь? Что такого Нина Игоревна натворила, что вы ее звонками занимаетесь? Она глава наркокартеля и вы изучаете ее контакты? И почему вы спросили в прошедшем времени? С ней что-то случилось?
Арина немного растерялась. Саркастические реплики Стрешневой могли означать только одно: о смерти Шульги ей не известно. Тогда что означали эти ахи-охи – «горе-то какое»?
– Татьяна Ильинична, боюсь, это не телефонный разговор, вы не могли бы ко мне в следственный комитет подойти? Когда вам удобно?
– Это еще зачем? А впрочем…
Татьяна Ильинична вдруг замолчала. Вместо мягкого журчания голоса в трубке остался лишь отдаленный автомобильный гул. Да собака взлайнула – тоже далеко.
– Татьяна Ильинична, вы меня слышите? – позвала Арина.
Но та не отзывалась. Потом уличный гул сменился гудками. И попытка перезвонить натыкалась на «абонент вне зоны или телефон выключен».
С минуту Арина сидела в недоумении. Что за притча? Что там у Стрешневой случилось? Уронила телефон? Сразу подняла бы. Уронила в автобусную дверь? Нет, по звукам судя, во время разговора она находилась на улице, не в машине, тем более не в автобусе или трамвае. Если бы уронила в лужу, связь моментально прервалась бы, никакого автомобильного гула и собачьего лая Арина не услышала бы. Шальной подросток выхватил у проходящей женщины телефон? Так бывало: очень удобно, если ты на роликах или на модном нынче электросамокате. Но почему Стрешнева не крикнула ничего вслед грабителю? Это же первая реакция. Что-нибудь глупое, вроде «отдай» или «стой». Должна была крикнуть! Причем в первую же секунду, так что Арина бы услышала. Но – ничего. Значит, это не ограбление.
И где ее теперь искать?
Собственно, вариантов всего два. Обзвонить роддома, чтобы определить место работы Татьяны Ильиничны, выяснить, где она живет – но что, если она в момент разговора вовсе не домой направлялась? Или – попросить Оберсдорфа локализовать телефон?
Что будет быстрее?
* * *
Татьяна Ильинична Стрешнева оказалась полной и, пожалуй, все еще красивой дамой. Даже сейчас, когда развалины идеальной прически перепутались с мусором, а по синеватой щеке полз черно-красный «солдатик». Лицо было спокойное, безразличное, мертвое.
– По затылку приложили, она тут же и отключилась, – неохотно сообщил судмедэксперт.
– Спасибо, – вежливо кивнула Арина, придержав так и просящиеся на язык замечания.
Неслабо ее, однако, «приложили». Это по виску даже несильный удар может убить, но по затылку как надо шарахнуть? Силы не рассчитал кто-то? Или тут кроме удара еще что-то? Например, асфиксия? Цвет лица очень уж странный, и глаза… А что, очень может быть… Правда, для случайного ограбления убийство жертвы – несколько нетипичный модус операнди. Да еще и, считай, посреди бела дня. Нет, подстеречь на безлюдной тропинке за гаражами дорого одетую даму, быть может, пригрозить ножом, отобрать телефон и кошелек – это да, это бывает. Но – насмерть? Даже если про удушение Арина сама выдумала, все равно странно. Может, она знала нападавшего?
Медик был незнакомый – жила (и умерла, вздохнула Арина) Татьяна Ильинична в «чужом», не Аринином районе. Ни про какую асфиксию судмед даже не заикнулся, ткнул в разбитый затылок жертвы и велел везти тело в морг. Вмешиваться и уточнять – послужил ли удар по затылку причиной смерти или всего лишь способом жертву вырубить? – Арина не стала, к разговорам медик был явно не расположен.
Следователь тоже приехал здешний, но этого невзрачного мужичка с унылым ртом Арина хотя бы знала, пусть и шапочно, сталкивались на общегородских конференциях Господи, какая же у него фамилия? Что-то из животного мира, не то Волков, не то Коровин. Впрочем, неважно, решила она, после в сводках посмотреть можно. Или у Евы спросить – она всех знает, еще и про характер расскажет. А сейчас уж так. Не принялся бы права качать, как ни крути, а она на чужую территорию вперлась.
Но Волков-Коровин глядел вполне дружелюбно:
– Вы-то тут, Арина Марковна, какими судьбами?
– Я с ней по телефону разговаривала в тот момент, когда на нее напали. Подъехала, увидела, позвонила дежурным. А вам не сказали?
– Да ничего не сказали. Шла она явно домой, это во-он там, – он махнул рукой вперед и вправо. – Телефона при ней не было. И кошелька тоже. И сумочки. У такой дамы должна же быть сумочка? – он явно ожидал, что Арина подтвердит – конечно, как же без сумочки. Не дождавшись, вздохнул и устало подытожил: – Гоп-стоп, в общем, типичный. А вы думаете, тут что-то большее? – он опять посмотрел на Арину с надеждой.
Типичный гоп-стоп, подумала она уже во второй раз, редко завершается смертью жертвы, тем более – среди бела дня. Но промолчала.
Вот, значит, почему коллега территорию защищать не кинулся: спит и видит, спихнуть лишний труп соседям – милое ж дело. Уж конечно, он понимает, что для гоп-стопа картина, мягко говоря, не слишком типичная, а значит, перспективы расследования – туманные. А кому хочется статистику портить? Она помотала головой:
– Да нет, я ничего такого не думаю. Совпадение, конечно, крайне…
– Неудобное?
– Что-то вроде. Я-то надеялась, она мне что-то расскажет про… ладно, это уже неважно. Интересно, почему пешком шла? Она ж явно не бедствовала, неужели без машины?
– Ну, может, в магазин заходила. Или машина в сервисе. Я скажу операм, им все равно соседей опрашивать. Так вы думаете, это имеет значение?
– Вряд ли. Просто не люблю неясностей, – Арина улыбнулась коллеге вежливой, ничего не значащей улыбкой.
* * *
– Да как же это?! – дежурная в приемном покое родильного дома то хваталась за щеки, то зажимала себе ладонью рот. Но говорить не отказывалась – совсем не то, что несколько часов назад по телефону. Впрочем, ее можно было понять: удостоверение по телефону
