Есения молчала тоже. Ей нечего было возразить, ведь Джойс был прав. Он был прав, и все исследования психологов подтверждали его правоту. Но она не хотела с этим смиряться. Вот просто не хотела — и всё! В конце концов, она была женщиной — ей можно было позволить себе быть нелогичной!
Она теперь совершенно по-новому взглянула на позицию Джойса по отношению к женщинам на далькосме, и ей отчаянно захотелось попросить у него прощения. За то, что так неправильно его понимала, за то, что так неправильно действовала. Ни один лидер на его месте не смог бы позволить себе высказать мысли, непопулярные в коллективе, который он возглавлял, потому что это непременно вызвало бы падение его рейтинга. А Джойс — мог, и Есения была ему за это благодарна, а еще — с невообразимой силой восхищалась.
Даже если он и допускал когда-то какие-то не слишком хорошие поступки, они были скорее его ошибками, может быть, жестокими и непоправимыми, но ошибками, а не сознательным решением.
В затянувшейся паузе послышалось покашливание Мэттью, который обратился к преподавателю:
— Мистер Фреир, вы позволите и мне высказаться?
— Да, конечно, — отмер тот. — Пожалуйста. Послушаем и вашу точку зрения, мужскую точку зрения, которая, видимо, в данном случае противоречит общепринятой в данном мужском коллективе.
Мэттью вышел и встал рядом с Соль.
— Долгое время я разделял позицию, которую сейчас высказал староста нашего курса. Я считал, что лучше избежать соблазна, чем тратить силы на борьбу с ним, потому что второе — менее эффективно и более рискованно, и может привести к тяжелым последствиям и провалу миссии. Но я долго думал и пришел к выводу, что эта позиция ущербна.
В аудитории снова зашумели.
Это был прямой вызов командиру, и Есения увидела, как напряглись скулы Джойса и сузились глаза. Внешне эти изменения практически не были заметны, и большинство людей сказали бы, что он не изменился в лице, но за последние несколько дней девушка научилась считывать даже малейшие проявления его тщательно сдерживаемых эмоций.
— Дело не только в женщинах, — продолжал Мэттью, повысив голос, чтобы его было слышно. — Невозможно избежать всех проблем. И наше периодическое желание секса тут не главное. — Смешки. — Проблемы скрываются во всем, что нас окружает. Вы все помните прошлогоднее соревнование за приз Золотой галактики. — Все замерли, а Джойс так вообще закаменел. — Да, мы договорились не вспоминать об этом, как будто этого не было. Но вот она все та же страусиная позиция, которая на самом деле не срабатывает, потому что ситуация сама напоминает нам об этом. Не просто напоминает, а буквально бьет по темечку. Она как камень, упавший в озеро. Вроде бы спрятан под поверхностью, но расходящиеся круги напоминают о нем. И круги все больше и больше, задевают все большее количество людей, вовлекают туда даже тех, кто никак к этому камню причастен не был. Вы не в курсе, что Бледа подстроил так, чтобы Соль пострадала. Он увеличил скорость лопинга настолько, что она вылетела из него, ударилась со всего маха о центрифугу и потеряла сознание. Аттила, я же ничего не преувеличиваю?
Как по команде, все обернулись к Джойсу.
— Нет, все так, — ответил тот.
— Почему он это сделал, как вы думаете? — продолжил Мэттью. — Какое ему дело до новенькой, которая недавно появилась на факультете? Вы все знаете о противостоянии Бледы и Аттилы. И все вы знаете, что было тому причиной. Ник. Николас Берсар.
— Я думаю, — вмешался мистер Фреир, — что не стоит обсуждать эту тему. Она не относится к тому, о чем мы сейчас го…
— Мистер Фреир, позвольте мне закончить? — попросил Мэттью. — Далее я покажу связь этих двух тем.
— Тем не менее, я считаю…
— Вы можете мне запретить. Это ваше право преподавателя. Но не будет ли это той самой страусиной позицией? Вы же славитесь на факультете тем, что не боитесь поднимать неудобные темы.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Хорошо, продолжайте, — мистер Фреир жестом показал, что не возражает.
«Как легко мужчин взять на «слабо», — отстраненно подумала Есения.
— Сейчас Бледа одержим жаждой мести. Он хочет наказать Аттилу, и ради этого готов на все, даже на то, чтобы пострадал другой человек, который уж точно не мог быть виноват в смерти Ника, хотя бы потому что его — ее тогда не было на нашем факультете. Но ведь противостояние между двумя командирами началось раньше, задолго до трагедии. И мы все это знали. И опять по вине Ника. Он был той проблемой, которая привела к целой череде катастрофических событий. Которая стала проблемой даже для него самого, оборвав его жизнь. А помнишь, Аттила, как я говорил тебе, что брать его в полет будет безумием? И что ты ответил? Ты сказал, что нужно дать ему шанс. Что у него есть те качества, которые могут в полете правильно сформироваться. И что настоящее реальное дело и настоящие трудности позволят ему, наконец, начать адекватно оценивать свое место в мире. Ты посмеялся и сказал, что мальчишке нужно преподать урок.
«Зачем же он так? — неожиданно для себя возмутилась Есения словами Мэттью. — Наверняка это было сказано в частной дружеской беседе. Выносить это на публику просто непорядочно!»
— Я был неправ, — глухо ответил Джойс.
Есении показалось, что он с большим трудом сдерживает боль, которая сейчас корежит его изнутри. Может быть, это всего лишь ее воображение приписывало Джойсу то, чего на самом деле он не испытывал. На его месте она точно испытывала бы боль и чувство вины. Но она ведь не была Джойсом.
— Я был неправ, — повторил он. — Но твои слова только доказывают мою мысль. Проблемы нужно избегать. По крайней мере те, которые избежать можно.
— А я считаю, что ты был прав, — тихо сказал Мэттью. — Сейчас, после его смерти, кажется кощунственным вспоминать те слова, что мы говорили о нем. Но разве это не правда? И разве мы не сказали бы их снова, если бы он остался жив, а ситуация повторилась бы? Он был проблемой. А проблемы нужно решать, а не бегать от них. И женщины… — Мэттью взял Есению за руку, — да, женщины в изолированном мужском коллективе — это тоже проблема, я согласен. Ты все правильно описал. Но мы же разумные люди! Неужели же мы не сможем эти проблемы решить? И если до сих пор человечество не смогло с этим справиться, то… Не нас ли учат как первопроходцев? Не нас ли готовят к таким трудностям, о которых человечество даже не подозревает? Не нас ли посылают в такие точки Вселенной, которые изначально признаны смертельно опасными? И после этого ты считаешь, что мы должны испуганно зажмуриться и спасовать перед… женщинами?
В аудитории поднялся невообразимый шум.
— Тишина! Тишина! — повысил голос мистер Фреир.
— Я не буду с тобой спорить, — ответил Джойс, и все мгновенно затихли, чтобы не пропустить ни одного его слова. — Не буду спорить, потому что мне очень хочется верить, что когда-нибудь так и будет. Это красивая мечта, к которой безусловно нужно стремиться. Ты всегда был мечтателем, и я говорю это, склоняя перед тобой голову. Ты из тех самых мечтателей, благодаря которым этот мир становится лучше, и которые не обращают внимания на грязь под ногами, потому что стремятся к чему-то большому, великому и светлому. Образно говоря, стремятся к звездам. Ну, а я — прагматик и рационалист. И я вижу эту грязь и понимаю, что нам с этой грязью жить. И желательно как-то выживать, да, пачкаясь, и да, подхватывая инфекции, и да, оскорбляя нечистотами свой взгляд, обоняние и вкус. Ты не знаешь, что бывает, когда смешанные коллективы отправляют в дальний космос, и я не хочу, чтобы ты это узнал.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Что вы имеете ввиду? — заинтересовался мистер Фреир. — Вы считаете, что смешанные коллективы будут испытывать большие трудности? Например, какие?
