– Верно, милый, – заморгала Асенька, – принесла и думаю: оно может испортиться до вечера. Пришлось самой съесть, с кофе.
– Зачем тогда ты сообщила мне про бабу? – изумился я. – Ты ее ведь слопала!
– Ты должен знать, какая я заботливая, – стрельнула глазками Асенька, – поехала в ресторан, думала о Ванечке, выбирала его самое любимое-прелюбимое!
– И сама съела!
– Исключительно из соображений сохранности, – надулась Асенька, – это же логично!
Я взял чашку и отхлебнул чай. Действительно! Логики хоть отбавляй. Во всем вышесказанном есть лишь одна крупица здравого смысла: ромовая баба не успела испортиться, она сгинула в не по-женски прожорливом желудке Асеньки.
– Что же ты не хвалишь меня? Не говоришь спасибо за заботу и внимание? – упрекнула меня Асенька, заметив, что я впал в глубокую задумчивость. – Ради тебя старалась, «Пушкин»-то в центре, еле-еле туда по пробкам доползла!
– Иван Павлович, – окликнула меня Ленка, – чего молчите? Замерли с трубкой! Никак ишиас вас разбил? Ревматизма скрутила? Охохонюшки, возраст, конечно, не мальчуковый, хоть и свиристелом прикидываетесь. Хотите растирку дам?
– Замолчи, – прошипел я сквозь зубы, – исчезни!
– А и пожалста! – шмыгнула носом домработница. – Торопишься помочь, а тебе плюху отвешивают! Красиво получается. Сколько раз зарекалася и все равно лезу, охота людям лучше сделать.
Я прижал трубку к уху, вошел в свою комнату и сказал:
– Алло!
– Ванечка, – донесся из наушника трагический шепоток, – ведь я просила! Не карауль меня! Не сиди в машине у подъезда! Бедняжечка!
– Простите, с кем имею часть разговаривать?
– Только не притворяйся, что не узнал! Ну ладно! Это Катя!
– Катя? – переспросил я.
– Катя! Я! Твоя любимая, – заворковала неведомая собеседница, – Ваня! Я же замужем! Никогда не брошу супруга! Забудь про надежды! Немедленно откатись из-под окон!
– Чьих?
– Моих.
– Мне следует уехать?
– Да! Покинь двор, – чуть не зарыдала Катя, – конечно, я не имею права требовать, но у меня сердце кровью обливается – ты сидишь голодный всю ночь, утро, день, вечер! Дорогой, я отдана другому, между нами ничего не может быть! К тому же я боюсь, а вдруг муж увидит твою машину. Даже страшно подумать, что он может сделать…
Внезапно я вспомнил Савелия Пешкова, которого жена Марина поймала на измене. Ну каким образом женщина догадалась о любовнице, веселившейся с ее мужем в их машине? Савва тщательно убрал салон, пропылесосил его, протер тряпкой, проветрил… Ну что увидела Марина после того, как Савва включил обогрев лобового стекла? Ей-богу, интересно!
Я откашлялся.
– Катя, вы ошибаетесь! Я нахожусь дома!
– О! Я вижу твою машину! Стою на балконе, а она у подъезда!
– Маловероятно! Я сижу на собственном диване.
– Понимаю, понимаю, ты не хочешь признаваться, но я не слепая! Автомобиль твой!
– Катя, вы же набрали домашний номер, и я подошел к трубке! Ну как я могу быть одновременно в квартире и во дворе? Кстати, откуда у вас наш телефон?
– Это долго объяснять, – зашептала Катя, – я через Коку добыла, она дала твой мобильный.
– Нет, Кока ошиблась, номер установлен в квартире Норы.
– Ванечка! Не обманывай! Что-то у тебя поголовно люди ошибаются – и я, и Кока! Я звоню на мобильный!
– Ладно, – сдался я, – пусть так!
– Умоляю, уезжай!
– Хорошо, – ответил я, испытывая огромное желание посоветовать Катерине сходить к психиатру.
– Ой, спасибо, – взвизгнула девица, – вот ты уже к воротам рулишь!
– Я?
– А кто еще?
– К воротам?
– Да, да. Шлагбаум поднялся, ты на проспект повернул.
– Я?
– Ванечка, хватит! Спасибо, что понял меня и отправился восвояси.
– Я?
– Ваня!!! Прекрати! Или ты считаешь меня сумасшедшей? Ты просидел сутки под моими окнами, умирая от любви.
– Я??? Ночь провел на улице?
– В машине!
– Невероятно!
– Солнышко мое! Не устану повторять! Я отдана другому!
– Значит, по-вашему мнению, я сейчас несусь по шоссе? – спросил я, оглядывая свою спальню.
– Конечно, – прощебетала Катя, – больше не возвращайся!
– Хорошо, – ответил я.
С психами опасно спорить, а, похоже, у Кати сильнейшее нервное расстройство. Интересно, почему ее замкнуло на мне? И как часто Барби теперь станет трезвонить? Право, неприятная ситуация. Может, связаться с Кокой, рассказать ей об идиотском случае, попросить координаты супруга Кати и предупредить его? Пусть сводит подругу жизни на прием к психиатру. Впрочем, пока я погожу! Хватит с меня слухов про любовника дальнобойщика, доставляющего сушки из Америки! Сейчас осень, у шизофреников начинаются обострения, но через некоторое время несчастные утихомирятся. Надеюсь, и Катя выкинет из белокурой головенки воспоминания об Иване Павловиче!
Не успел я принять решение, как раздался новый звонок, на этот раз активизировался мобильный.
– Слушаю! – рявкнул я.
Если это снова безумная Катя, то пусть обижается сколько угодно, но она сейчас услышит пару неприятных слов!
– Ваня, привет, это Лева! – раздалось из трубки.
– Добрый вечер, – с огромным облегчением ответил я.
– Слышь, помоги, – еле слышно молвил внучок.
– Что случилось, – напрягся я, – не удался фокус с искусственной челюстью? Грубые люди отняли у тебя фальшивые зубки и безжалостно раздавили их?
– Ой, не идиотствуй, – зашипел Лева, – я сижу в кафе, называется «Черепаший писк»[7], знаешь его?
– Нет!
– В двух шагах от дома Норы! Неужели ты не заглядывал сюда?
– Нет.
– Почему?
Вот замечательный вопрос, нужно дать на него исчерпывающий ответ.
– Я никогда не посещаю забегаловок!
– Тут прилично.
– Не люблю ресторанов при автобусных остановках.
– Здесь метро!
– Это не меняет сути!
– Ваня, иди сюда.
– Зачем?
– Я поспорил, – перешел на сдавленный шепот Лева.
– С кем? – отчего-то я тоже понизил голос.
– Да так, один кент, – загадочно ответил внучок, – он сейчас в туалет отошел, а я тебе звонить! Выручай!
– Ни за что!
– Ваня! На кону машина.
– Чья?
– Его, конечно!
– А если ты проиграешь?
– Отдам свой автомобиль.
– Он у тебя есть?
– Нет, но я что-нибудь придумаю, одолжу у кого-нибудь! Однако дело выгорит, если ты поможешь!
– Хорошо, говори, – помимо своей воли вдруг сказал я.
– Немедленно иди в кафе, ступай мимо серого дома, знаешь его?
– Естественно, постройка тридцатых годов, с белыми колоннами.
– Во-во! У него тебе встретится негр.
– Кто?
– Ваня! Слушай внимательно! Иди спокойно, насвистывай песенку.
– Я не умею свистеть.
– Какая разница! Просто демонстрируй хорошее настроение! К тебе подойдет негр и попросит: «Помогите телик в подъезд внести».
– Где он телевизор возьмет?
– О боги! Ваня! Он сейчас вернется!
– Телик? – совершенно ошалел я.
– Мой противник! Уже! Прется сюда! Ваня! Негр! Телик! Помоги ему – и автомобиль мой!
В трубке запищали гудки, я потряс головой. Похоже, мир сошел с ума! Сначала Катя с заявлением о моем дежурстве в ее дворе, теперь Лева с негром и телевизором. Может, забыть о просьбе внучка? Наплевать на нее? Спокойно взять книгу и мирно устроиться на диване?
Но ноги уже несли меня на выход.
К серому дому я подошел вразвалочку и начал оглядываться. Никаких африканцев поблизости не было и коробок с телевизором тоже. Обозлившись на Леву, я хотел вернуться домой, но тут из подъезда вынырнула колоритная фигура. Стройный парень с кожей цвета жареного кофе, одетый в ярко-красный халат, зеленую шапочку и лимонные ботинки, крикнул с сильным акцентом:
– Товарищчь! Ты не есть оказать мне содействий?
В ту же секунду мой глаз уловил легкое движение в арке, там явно притаились люди, скорей всего Лева со своим противником. Не понимая, в чем суть пари, я живо воскликнул:
– С огромным удовольствием помогу поднять телевизор.
И тут же захлопнул рот. Ну каким образом я мог знать, о чем пойдет речь? Однако «попугаистый» юноша не заметил моей оплошности.
– Я есть хотеть вверх отнесть, – сообщил он, – тама оно ляжет!
Темный, похожий на сигару палец ткнул в сторону входа в подъезд.
– Ты хотишь итить? – продолжил незнакомец.
– Мечтаю об этом, – безнадежно ответил я, – обожаю носить телевизоры!
– Входить вунутрь, – приказал юноша.
Мы вошли в подъезд, на некогда светлой, а нынче грязно-серой, кое-где побитой плитке стояла большая спортивная сумка.
– Воть, – объявил парень, – поднять, запихать, спасиба!
– Куда нести? – улыбнулся я.
– В лифта!
– Просто в кабину? – изумился я.
– Есть! – закивал негр.
Абсолютно ничего не понимая, я схватил поклажу и изумился еще больше. Телевизор, похоже, был сделан из картона, у меня создалось полнейшее ощущение, что я держу пустую торбу. Почему африканец не мог лично внести почти невесомый груз в подъемник, представляло загадку!
