– Ясно! Из ментовки!
Разубеждать девушку мне не хотелось, вспомнив, как ведет себя в подобных случаях мой лучший друг Максим Воронов, я насупился и сурово сказал:
– Разрешите войти, есть разговор.
– Куда ж деваться, – вздохнула Яна, – все равно вопретесь! Только на кухню двигайте, в комнате не убрано, болею я, простыла сильно.
Шмыгая для пущей убедительности носом, хозяйка привела «оперативника» на кухню.
– Под протокол говорить не стану, – вдруг заявила Яна, – хотите официально – зовите в отделение. И ваще, в ее делах я участия не принимала, ежели Олеську убили, то я ниче не знаю!
– К вам у нас нет никаких претензий, – доверительно сказал я, – и бумаг я не оформляю, заглянул поболтать по-человечески.
Яна села на табуретку.
– Лады. По-человечески, значит, по-людски. Водки хочешь?
– Спасибо, я за рулем.
Яна прищурилась.
– Сама не употребляю, для разговору предложила.
– Почему вы решили, будто Олесю убили? Я же сказал про инсульт.
Яна, не вставая с места, включила электрочайник.
– А не надо баб за дур считать, кабы Олеська от болячки загнулась, на фиг милиции беспокоиться? Нечисто дело!
– Вы давно с ней знакомы? – решил уточнить я.
– Так с училища, – ответила Яна, потом положила руки на стол, умостила на них голову и отчаянно зарыдала, перемежая всхлипы выкриками: – Леська! Дура! Ваще без понятия!
Истерика прекратилась так же быстро, как и началась. Яна вытерла лицо рукавом халата и сурово заявила:
– Значитца, слушай! Официальных показаний не дам! Протокол не подпишу! А если настаивать начнешь, заявлю, что изнасиловать меня хотел!
– Мило, – кивнул я.
– А с вами иначе никак, – зло сказала Яна, – брата моего двоюродного посадили. А за че? Ну стырил по пьяну в ларьке лабуду! Самый страшный вор? Нашли преступника! Че депутатов не арестовываете? Им можно, а Витьке тюрьма? Пять лет за бутылку и конфеты? Ну не сволочи вы! Закатали по полной, обрадовались! Все кражи по ларькам на Витяху списали.
– Значит, убийца вашей лучшей подруги останется на свободе? Неужели вы не хотите, чтобы он ответил за злодеяние?
– Почему он?
– А кто? – удивился я. – Он, в смысле убийца.
– Может, она баба, – стукнула кулаком по столу Яна, – хитрущая! Ладой звать.
– Как? – оторопел я.
– Лада, – в запале повторила Яна, – мне Олеська успела все рассказать! Ее хозяйка хотела мужа убить! Юрия! И порешила его! А теперь надумала от Олеськи избавиться! Только я все знаю! И расскажу! Но без протокола! Ясно?
– Начинайте, – скомандовал я, уже ничего не понимая.
Глава 18
Яна и Олеся подружились в училище, у девушек оказалось много общего, обеим не на кого было рассчитывать. Только Яна куковала одна в двух квартирах, а Олесе приходилось делить комнату с мамой и вредной сестрой.
После получения дипломов подруги устроились в больницу и вместе убежали оттуда. Олеся пошла служить домработницей, а Яна пристроилась в поликлинику. Заурядная внешность не мешала Яне заводить кавалеров, в плане секса она была даже удачливей Олеси, не особо заморачивалась по поводу любви, хотела мужчину и получала его. А вот у Олеси был романтичный характер.
– Втюривалась она с головой, – осуждала сейчас покойную подругу Яна, – такую любовь-морковь затевала! Бегала за мужиком, навязывалась, а ее посылали! Чума! Последний раз она вообще в придурка втюхалась, Валентином звать! Видели бы вы этого красавца! Маменькин сынок! Змея очкастая! Злой, хитрый, подлый, гад ползучий, мерзавец…
– Давайте лучше об Олесе побеседуем, – прервал я девушку.
– Так че, я разве про корову говорю? – ощетинилась Яна. – О Леське веду речь! Об ейной глупости и кретинстве! Ежу было понятно – ничего хорошего не получится, маменькин он сыночек, за юбку держится!
– Как Олеся попала к Шульгину? – Я решил направить разговор в нужное русло.
– Да просто, – сказала Яна. – Олеська от Моториных уволилась. Вот хорошие люди были! Прямо таких нет! И деньги ей платили, и вещи дарили, а потом Игорь, хозяин, ума лишился, у Алены денег не стало, вот и пришлось ей Олеську увольнять.
– Что значит «ума лишился»? – задал я глупый вопрос.
– Шизофренией заболел, – пояснила Яна, – в клинику его положили, Алена раньше не работала, бизнес на муже держался. Во положение!
– Не позавидуешь женщине, – согласился я.
– Но Алена все по-человечески устроила, – продолжала Яна, – другая б просто сказала: «До свидания, Олеся. Платила тебе, а теперь не могу». Но Алена не такая, она Олеське место нашла. В отличный дом пристроила! Хозяин не пристает, народ весь в семье тихий, мышами шуршат, все вежливые. «Спасибо, Олесенька», «Сделайте одолжение, милая», «Вас не затруднит на четверть часа задержаться». Деньги первого числа без писка, еду не считают. Райские условия, но Олеська в Вальку влюбилась, а тот… Ну сукин сын! Знаете, че он заявил?
Я изобразил на лице недоумение.
– Теряюсь в догадках!
Яна скорчила презрительную гримасу.
– Он Олеське лекцию прочитал: «Мама хочет богатую жену, на бедную даже не взглянет. Заработаешь миллион долларов, приходи». Супер?
– Может, Олеся не так поняла кавалера? – предположил я.
– Так, так, – закивала Яна, – ох и жадный у нас Валечка! Им с Олеськой реально негде встречаться было. У нее раскладушка в одной комнатенке с сестрой и мамой стояла. Машка – стерва, только о себе и думает, а Елена Константиновна парализованная. Славное место для траханья, ты бы в такое пошел?
– Нет, – искренне ответил я.
– А как бы ты поступил, если у тебя дома мать с бабкой, любопытные макаки? – прищурилась Яна.
– Снял бы квартиру или номер в гостинице.
– О! – подняла вверх палец Яна. – Вот и Валентин решил жилплощадь найти, но, прикинь, по его мнению, платить за нее следовало Олесе. Жлоб!
– Не мужское поведение, – согласился я, – но, может, у Валентина маленький заработок?
– Да все у него в порядке, – фыркнула Яна, – видела я, в каком костюмчике ходит, часы шикарные… Просто он не желал на Олеську тратиться, она ему безразлична была.
– Если мужчина ухаживает за женщиной, он испытывает к ней некие чувства, – менторски заявил я, – ладно бы Олеся и правда была богатая невеста, дочь олигарха! Но ведь Беркутова – церковная мышь, какой смысл связываться с такой из корыстных целей?
Яна засмеялась.
– А то не ясно, зачем? Потрахаться! Завсегда лучше постоянную бабу иметь, стрема меньше, для здоровья спокойнее, чем б… брать. Я, промежду прочим, подружку от него отвадить хотела и кой-чего про этих Олежко поразузнала! Вруны они!
– Простите, не понимаю!
Яна вскочила и забегала по кухне.
– У меня сейчас две квартиры есть! Отец с матерью, когда развелись, большие хоромы поделили и получилось у них «двушка» и «однушка». Папа у меня нормальный, нам с мамой что получше отдал, себе поменьше взял. Ну а потом родители поумирали и обе хатки мне достались, других наследников нет. Я сначала хотела их снова соединить, а потом сказала себе: не фига! В «двушке» жила – там и останусь, а папкину берлогу сдам за тугрики. Че так глядите? Место сладкое, центр, метро в двух шагах. Не одну сотню баксов дадут. В общем, прибегает сюда Олеська, в ноги мне бухается, ревет: «Янка, спаси! Пусти на квартиру! Любовь рушится».
– И как вы поступили?
Яна махнула рукой.
– А че делать-то? В тот момент жильцов не было, ну я ее и пожалела, отдала ключи. Олеська, правда, сказала: «Вот разбогатею и отблагодарю». Мне прям смешно стало! Какое богатство, ну откуда? Разве что замуж за этого хмыря сопливого выйдет, но он ей и тогда денег не даст! Бабка его кормит, одевает. Знаешь, он Олеське ваще ничего не дарил, а в кино и кафе она за двоих платила. Один раз, правда, Валечка раскошелился, Олеська сумку посеяла! Вернее, сперли ее, пошла в туалет, на рукомойник поставила, ну не дура ли! Утянули кошелку, пришлось Вальке самому рассчитываться. Уж как он злился! Сказал Олесе: «Если я начну так лихо средства транжирить, мама заподозрит, что у меня женщина есть». Ой, цирк! Ща расскажу в подробностях. Слушаешь?
– Весь внимание, – кивнул я.
– Мы в тот раз втроем ходили, – затараторила Яна, – вернее, они вдвоем пошли, а я на секундочку заскочила, ключи Олеське вернуть, – в моей квартире, где она жила, балконы снаружи чинили, домоуправление велело хозяевам дома сидеть. Да чтоб только те были, на кого площадь оформлена, бумагу подписать потом надо, типа «о ремонте». Сечешь?
– Секу, – ответил я.
– Ну, я звякнула ей потом, – многословно объясняла Яна, – а Олеся и говорит: «Приходи, мы тут неподалеку, в кафешке». Валентин весь аж передернулся, когда меня увидел, а я, чтоб ему досадить, села за столик и жрачки назаказала! Не знала же, что Олеська платит. Потом ее сумку сперли, этот гондон мою подругу к администратору послал, велел жалобу накатать, ну типа – ворье пускаете, с вас ужин бесплатно! Ничегошеньки не вышло, пришлось ему рублики отслюнивать, меня в долю взять хотел, но вышел облом! Я ему фигу показала, и тут он про маму выдал! Олеська сидит, молча дерьмо глотает, но я-то не такая. Встала и говорю: «Может, тебе еще рано с девочками целоваться? С мамой надо вечера проводить, она кашей тебя накормит, спать уложит, колыбельную споет!»
