не соревнуйся за мою любовь. Каждый раз, когда в твою голову придёт мысль, как сделать так, чтобы я любил тебя больше, чем Тёмку или кого-нибудь другого, вспоминай это: Я люблю тебя и всегда буду рядом. Я не смогу любить тебя больше, потому что больше уже невозможно. Я — это ты. Остальное — неважно, — просто закончил он.
— Эээ… ладно, — пробормотал я, опять почувствовав, как мозги заплетаются в узел в поисках более-менее нормального ответа.
— Не надо отвечать, — сказал Гоша. — Просто попробуй это понять: не соревнуйся с другими. Отпусти этот чемпионат и вздохни наконец полной грудью.
Гоша на мгновение замер, как будто прислушивался к чему-то, а потом повернулся ко мне:
— Мы уже почти дошли до твоего дома. Дальше я не пойду: все, что там есть, ты должен принять самостоятельно.
— Да что там случилось? — не выдержал я, присматриваясь к дому — вроде все нормально. — Забор окончательно упал, и мне теперь чинить не одну прогалину, а все? А, Гоша?
Я огляделся, но Гоши рядом не было. Как будто растворился в воздухе.
«Ну и чёрт с тобой», — сгоряча подумал я, потом осознал, что сказал, втянул голову в плечи, ожидая удара молнии, а потом, так и не дождавшись, открыл ворота и вошёл во двор. Жулик завизжал от радости, в хлеву равнодушно взмыкнула Марта, в стороны разбежались и тут же забыли обо мне курицы. Вроде ничего не изменилось. Наверное, что-то дома. Я стянул с себя резиновые сапоги, грязные до самых голеней, замирающим сердцем поднялся по ступенькам, прошёл по коридору, открыл дверь… И чуть не упал, сбитый выпрыгнувшим на меня с порога Женькой:
— Бу-у! — заорал он мне в ногу и, гогоча, умчался обратно в комнату:
— Мама! А я Васю напугал! — крикнул он.
— Молодец, Женя! — отозвалась мама с кухни. — Будет теперь знать, как в школу ходить без тебя, да?
— Да! — Женька победоносно прошествовал около меня, жуя хлеб с маслом.
Я опустил рюкзак, стащил куртку и крикнул, вбегая в кухню.
— Мам, все нормально?
Мама подняла взгляд от штанов Женьки, которые, видимо, зашивала, и удивлённо ответила.
— Да, все нормально. А что?
Я облегчённо выдохнул.
— Ничего, это я так, просто, — ответил я и тут же добавил, чтобы успокоить маму. — У нас есть что-нибудь поесть? В столовке опять только макароны были.
— Да, там на плите суп, — ответила она и вернулась к Женькиным штанам. — Иди ешь, потом уроки делать, а потом с Женькой погуляй. Забор чинить не надо, я смотрела — ночью плёнка слетела и после дождя все доски отсырели, только вымажешься весь.
— Ладно, — обрадованно ответил я. Ну, если отсыревшие доски — это то, о чём говорил Гоша, тогда вообще все отлично, и забор чинить не надо! Даже хорошо, что ночью был такой сильный дождь.
Я быстро поел, наскоро сделал уроки и покормил Жулика, потом одел Женьку и повёл его гулять. С криками мы с них побегали по полю за огородом, на котором ещё не начала расти трава, даже нашли первые ростки крапивы около одного из столбов забора. Я сбегал за ножницами и пакетом, и Женька, осторожно захватывая жалящие листки указательным и большим пальцем и приходя от этого в восторг («Вася, смотри! Я не ужалился!») собрал штук семь свежих побегов в пакет. На суп, конечно, будет мало, но если добавить побольше картошки, лука и крупы, то тогда нормально. Потом мелкий как-то быстро устал и капризно запросился домой. Я пожал плечами, мы вышли из огорода, гордо неся добычу перед собой.
Дома Женька опять отобрал у меня телефон и залез под одеяло смотреть мультфильмы, а я свалился на кровать и уткнулся в книгу. Часов в девять домой с работы пришёл папа, сырой и с ног до головы покрытый брызгами грязи.
— Да автобус проехать по дороге не смог, забуксовал, — чуть виновато ответил он, пока мама выразительно смотрела на него и на грязные следы в прихожей. — Сама же знаешь, нефтяники всю дорогу своими машинами разбили — теперь вообще проехать в грязь невозможно. В общем, пока ждали трактор, пока зацепили… Потом толкали все. Да кто все-то — мужиков пять в автобусе и было. Вот и перемазались. Я сейчас все уберу, — быстро пообещал он и стянул в прихожей грязную куртку и верхние штаны. — Ещё и Петрович на тракторе приехал в дымину пьяный. Он пока нас вытаскивал, ещё полчаса прошло. Вот я и так поздно.
Мама вздохнула и пошла убирать куртку и штаны. Папа виновато шмыгнул носом и проскользнул к нам с Женькой в комнату.
— Здорово, Васька! Ты сегодня не чинил забор?
— Нет, мама сказала, что не надо.
— Ну и правильно, доски отсырели. В выходные вместе починим. Что там Женька под одеялом делает?
— Не знаю, мультики вроде смотрел.
— Ну понятно, как всегда, — с этими словами папа подошёл к кровати Женьки и одёрнул одеяло. — Ты как, Женька?
Женька ничего не сказал, по крайней мере, я ничего не услышал из-за воплей телефона. Папа ещё какое-то время постоял над кроватью Женьки, а потом громко крикнул:
— Надя, а что, у Женьки температура?
— Вроде не было, — мама появилась в дверях с тряпкой.
— Посмотри, я пока пол протру, — он забрал тряпку и вышел из комнаты.
Мама подошла к Женькиной кровати, потрогала лоб, потом дала ему градусник и села рядом.
— Тридцать семь и пять, — озабоченно проговорила она, посмотрев на градусник через минуту. — Так, значит, пора заваривать чай с мятой и душицей. Вася, тебя тоже касается — для профилактики.
Я кивнул и, когда мама ушла, подошёл к Женьке. Тот продолжал смотреть свои мультики, но на лице явственно проявился нездоровый румянец. «Да ладно, это всего лишь простуда, — успокоил я себя, — сейчас чай попьёт, и опять все пройдёт, как вчера».
— Не кисни, Женька, — я потрепал его по волосам, — сейчас чай попьёшь, потом нормально все будет.
Женька пробормотал: «Ладно!» — и продолжил смотреть мультфильмы дальше. Через полчаса мама принесла нам тёплый чай с душицей, мятой и мёдом, потом упаковала Женьку в одеяло, пожелала нам спокойной ночи, выключила свет и ушла. Я все-таки включил ночник над своей кроватью и продолжил читать. Женька, вырубившийся сразу после того, как ушла мама, тихо похрапывал и ворочался во сне. Я с сомнением присмотрелся к крутящемуся, как юла, мелкому. Если мама не переживает, тогда, наверное, ничего страшного, что у мелкого температура. Успокоенный этой мыслью, я свернулся в клубок под одеялом, отложил книгу и взялся за телефон. Я сам не
