утру, может быть, протрезвеет, но ненадолго — до тех пор, пока к нему домой не заглянет сосед с бутылкой самогона — благодарность за его сегодняшнюю работу.
— То есть… — я сглотнул, и горло тут же сжалось и затянулось болью, — Женька сегодня не попадёт в больницу?
— Нет, — прямо и просто ответил Гоша. — Мне очень жаль.
Я сморгнул и, не выдержав, громко шмыгнул носом. Надо успокоиться, нельзя вот так просто плакать, как девчонка. Я попытался незаметно от Гоши вытереть слёзы, размазав их по щекам, но они все не останавливались, собираясь в уголках глаз.
— Значит, — дрожащим голосом, пересиливая боль в горле, проговорил я, — значит, это все из-за меня, да? То, что Женька заболел? То, что дождь пошёл и дорогу размыло?
Гоша тяжело вздохнул.
— Нет, Вася. Это не из-за тебя. Не из-за меня. Не из-за кого-то. Никто в этом не виноват. Просто ты сделал свой выбор, а теперь получил его последствия. Помнишь, что я говорил: свобода — это не только выбор, но и ответственность.
Я, собираясь с мыслями, отвернулся от Гоши и заходил туда-сюда по полю, запустив пальцы в волосы. Значит, если бы не моё дурацкое желание возле черёмухи, сейчас Женька был бы здоров. Не крутился волчком по кровати и не плакал от боли в животе. Мама бы не сидела рядом с его кроватью с посеревшим лицом и растерянностью в глазах, а папа не бегал ночью по деревне, пытаясь найти хоть кого-нибудь, кто может отвезти Женьку в больницу.
— Значит, теперь так будет всегда? Просто из-за того, что я захотел стать нормальным, кому-то рядом со мной будет плохо?
— И ещё раз нет, Вася. Все это — потому что ты стал свободным.
Внутри как будто огнём полыхнуло, и я не выдержал:
— Тогда я не хочу быть свободным! — закричал я и больше уже не смог сдерживать слёзы.
— Ты так легко отказываешься от свободы? — чуть помолчав и дав мне выдохнуть, спросил Гоша.
— Да! Не хочу быть свободным! Хочу только, чтобы Женька выздоровел!
Я снова лихорадочно заходил туда-сюда, дыша полной грудью и пытаясь успокоиться и сглотнуть болезненный ком в горле. Почему? Почему я должен выбирать между своей удачей и здоровьем Женьки? Почему такая несправедливость? Что я сделал такого, чтобы заслужить её?
— Мир вокруг тебя какой угодно, — тихо проговорил Гоша, — но он точно не определяется справедливостью или несправедливостью. Все, что тебе остаётся, все, что есть ты, — это твой выбор.
— Тогда измени его! Измени мир! — умоляюще выпалил я, — Помоги Женьке! Ну пожалуйста! Ладно, я понял, «Скорая» не приедет, но ведь ты же Бог! Ты точно можешь помочь!
Гоша продолжал понимающе и грустно смотреть на меня. Но когда он начал говорить, его голос звучал твёрдо:
— Вася, вспомни, пожалуйста, что я говорил тебе в нашу первую встречу. Я не могу помочь. Я никогда не помогаю. Я могу лишь облегчить участь, подарив надежду.
Опять он об этом! Да я уже понял, что Бог не помогает, несколько лекций подряд до меня дошли, спасибо!
— Я понял, что не помогаешь! — закричал я ему в лицо. Как он не понимает, что мы здесь просто время теряем, пока он опять решил заливать про свои философские проблемы. — Но ведь это Женька! Он ни в чём не виноват, он ещё совсем маленький! Ему-то ты уж точно должен помочь! Ты же Бог! Ты всесильный, разве нет?! Щёлкни пальцами и все готово!
— Вася, — медленно и настойчиво проговорил Гоша, — осознай эти четыре простых слова: я не могу помочь. Не могу.
— Я не понимаю! Почему?
— Я тебе уже объяснял: потому что я не диктатор, а ты и Женька — не мои рабы.
Опять он о своей дурацкой философии! Я открыл рот, чтобы тут же выпалить: «Тебе что, сложно щёлкнуть пальцем?» — но не успел. Гоша тут же ответил:
— Нет, Вася, несложно. Но твоему брату это не поможет. Ты должен понять раз и навсегда: наш с тобой разговор не об абстрактной философии, а о миропорядке. В котором нет Бога помощи.
— Это же просто слова! — не выдержал я. — Называй себя как хочешь, но ты же… Ты же Бог! Ты должен помогать людям!
— Нет, это не просто слова. Вася, ведь я и показался тебе для того чтобы ты понял самую главную вещь: в мире нет высшей силы, которая сможет решить за тебя все проблемы! Ты можешь днями и ночами молиться мне и просить о помощи, но помочь себе всегда сможешь только ты сам, и больше никто в целом мире! Ты думаешь, что я, как Супермен, разметаю всех твоих врагов, вылечу брата и обеспечу всем вам счастливое будущее! Но я никогда — слышишь! Никогда! — не сделаю этого! Потому что сделать это — значит покуситься на самое дорогое, что есть у тебя — на твою свободу! Сделать тебя рабом моей силы, моей сущности, моей природы! А ещё — отобрать у тебя то, что делает тебя тобой! Понимаешь теперь? Чувствуешь всю тяжесть свободы на своих плечах? Свобода — это понимать, что твой брат сейчас болеет не потому, что так сложились звёзды или кто-то навёл на него порчу, а потому что ты сделал свой первый в жизни свободный выбор. Понимать это и принимать. И нести за это ответственность. Это и есть свобода, и поэтому вам так сложно стать свободными. Сложно осознать, что вы, и только вы ответственны за свой выбор!
— Но я думал, что это я буду нести ответственность! — крикнул я. — А получается теперь, что из-за меня плохо не мне, а моему брату!
— Потому что ты в этом мире живёшь не один и любой твой поступок отражается на других. В этом сложность свободы, понимаешь? Легко пережить своё несчастье. Намного сложнее пережить несчастье другого человека и осознавать, что оно из-за твоего решения. Это настолько сложно, что иногда хочется выпрыгнуть из своего собственного тела, из собственной головы. Поверь, я прекрасно понимаю это чувство: каждый раз, когда я смотрю на вас и вижу, как тяжело вам принять мой дар, я хочу закрыть глаза, отвернуться, забыть. Но по-другому нельзя, потому что это и есть свобода. Твоя и моя.
Я всхлипнул. Там, дома, Женька метался по кровати с высокой температурой — и все из-за меня. Это мне надоело падать с карнизов и деревьев в лужи, это мне надоело быть неудачником — и теперь за меня страдает мелкий, который уж точно ни в чём не виноват — ведь он
