Матзумоко остановился:
— Что-то случилось?
— Мой сын Кото говорил утром, что старый Генго порезал стеклом ногу. Прошу вас, осмотрите рыбака. Его хижина последняя у моря.
— Надо было раньше сообщить, — в голосе доктора звучал упрек. — На счастье, инструменты со мной. — И он торопливо зашагал в указанную сторону.
— Прекрасный человек! — похвалила крестьянка. — Всегда рад помочь.
Чтобы добраться до хижины старого рыбака, доктору пришлось пройти через весь поселок. Почти у самого берега дорогу ему преградили играющие дети. Двое мальчишек бежали с распростертыми руками, а за ними на длинных веревках болтались пестрые обрывки бумаги. Остальные, сидя полукругом, бросали в бегущих камешками и кричали:
— Панг, панг! Та-та-та!
Вот камешек угодил бегущему в ногу. Тот, рассердившись, бросил на песок веревку с разноцветными бумажками и закричал:
— В самолет нельзя попадать.
— Но самолет не умеет говорить, — возмутился кто-то из сидящих на земле ребятишек, и все рассмеялись.
Мальчик, изображавший самолет, задумался, затем набрал песку в обе ручонки и медленно подошел к ребятам.
— Сейчас, как брошу пикадонг![9] — И он, торжествуя, швырнул песок в сидящих.
Те сначала закачались, а потом все, кроме одного, повалились на землю.
— Ты тоже падай! — закричал ему напавший. — После пикадонга все умирают.
Матзумоко подошел к «самолету» и схватил его за руку.
— Почему ты бросил пикадонг? — спросил доктор, и глаза его гневно засверкали за стеклами очков.
Мальчик испуганно оправдывался:
— Они меня первые подстрелили…
Подбежавшие дети растерянно смотрели на доктора.
— Ребята, — заговорил Матзумоко прерывающимся голосом, — никогда не играйте в пикадонг, это скверная игра.
Дети обещали. Потом долго молча смотрели вслед уходящему…. Около полуразрушенной хижины доктор остановился, постучал. Никто не отозвался. Матзумоко вошел в полутемную хижину. В углу около закопченного очага, обхватив необычайно длинными руками колени, сидел мужчина.
Матзумоко сразу заметил грязную повязку на ноге рыбака. Поставив на пол сумку, доктор достал из нее ножницы, пузырек и бинты. Не обращая внимания на молчание человека, врач подошел к нему, наклонился и осторожно принялся разматывать повязку.
Генго еще больше сжался и молча, не шевелясь, следил глазами за каждым движением врача.
Только когда Матзумоко резким движением сорвал повязку, рыбак схватил его за руку.
— Больно?
Генго смущенно улыбнулся. Врач, промыв рану, забинтовал ногу.
— Ничего страшного. Необходим покой, и нога поправится.
Генго недовольно покосился на ногу.
— Завтра ночью я смогу пойти собирать? — спросил он.
Матзумоко удивился.
— Собирать? Ночью?
— Ну да, водоросли, раковины для продажи. Заработаю несколько иен, — объяснил Генго.
Доктор снял очки, задумчиво протер их крошечным платком.
— На берегу, собирать на берегу… — бормотал он. — Но ведь на песчаной косе запрещено — значит, по другую сторону бухты?
— Да.
— И в позапрошлую ночь ты был там?
Когда Генго в ответ кивнул, доктор продолжал:
— Я слышал, будто там позавчера убили американского офицера?
— Ничего не знаю. В ту ночь я ничего не нашел, на берегу никого не видел и ничего не слышал, ничего!
— Не волнуйтесь, Генго, — успокоил старика Матзумоко. — Я не собираюсь вас допрашивать, это дело полиции.
* * *
Таке Хирозе проехал мимо вокзала, пересек большую площадь и сразу очутился в переулке, настолько узком и оживленном, что пришлось сбавить скорость.
По обеим сторонам переулка — бесчисленные магазины. Налезая друг на друга, они оставляли лишь узкий проезд, по которому босые кули, балансируя, тащили огромные тюки; торопились в чайные горняки в защитных шапках и служащие в длинных черных накидках, сновали любопытные ребятишки. Слышались крики продавцов и звонки велосипедистов, с удивительной ловкостью пробиравшихся в толпе.
Мимо машины инспектора пробежала группа девушек в пестрых кимоно. Их волосы были украшены цветами. Потом дорогу Таке преградил кули со своей тележкой. Хирозе посигналил. Тот обернулся и как ни в чем не бывало продолжал бежать впереди автомобиля.
Оживленные чайные и закусочные, лавки со всевозможными товарами радовали глаз. Повсюду бумажные фонарики, флажки и расписанные иероглифами бумажные полоски, мягко светящиеся в вечернем полумраке.
Наконец Таке выехал на широкую улицу с высокими каменными домами. Около первого из них инспектор вышел из машины. У входа висел выцветший и потрескавшийся от непогоды щит с надписью: «Полицейская префектура Тзуматао». По темному коридору Хирозе прошел в приемную префектуры. Стол, два стула, металлический сейф да в углу конторка, за которой писал дежурный, — вот и вся обстановка унылой комнаты.
Полицейский взял у Таке Хирозе документы, внимательно и долго просматривал их, потом сказал:
— Я тотчас о вас доложу. — И исчез.
— Господин комиссар просит вас, — объявил он, возвратясь.
Позади дежурного в дверях кабинета появился комиссар Тзукино, удивительно напоминавший толстобрюхого бога счастья «Шики Фукуина».
Таке Хирозе прошел за комиссаром в кабинет и сел на любезно предложенный ему стул. Комиссар улыбался, пряча настороженность под нависшими веками.
Ни одно провинциальное начальство не испытывает восторга от приезда криминалиста из центра. Чему же радуется этот божок? А бегающие глаза! Человеку трудней всего изменить выражение глаз.
Тзукино отодвинул документы инспектора, лежавшие на столе, и сказал:
— Случай интересный, дорогой коллега, необычайный.
— И совершенно непонятный, как мне кажется, — сухо ответил Таке Хирозе.
Комиссар, не переставая улыбаться, откинулся в кресле.
— Судя по имеющимся у нас данным, обнаружить преступника будет трудно. Я объясню вам всю ситуацию, особенности местности, в которой вам предстоит работать.
Он сделал паузу и, перестав улыбаться, предупредил:
— Нас уведомили о перестройке американцами пункта Макнеел в силу чисто военных нововведений. Местное население о расширении базы ничего не знает. Это мероприятие надо провести как можно тише. Вы меня понимаете? Сделаем выводы, — Тзукино поднял пухлую руку и по мере перечисления загибал пальцы: — первое — часть берега с рыбацким селением отойдет к базе. Второе — часть земель ближайших деревень, по-видимому, будет конфискована. Правда, этот вопрос пока еще не решен. Третье — богатый рыбой район около базы Макнеел станет запретным. Все это хотят использовать коммунисты для проведения кампании «Спасайте родину!». О ее подготовке я узнал задолго до убийства.
