— Садись, Лаврентий. Что скажешь? — вождь перешел на грузинский.
— Товарищ Сталин, извините, не понял вопроса, — тоже перейдя на грузинский, ответил, садясь напротив, Берия.
— Не понял он. Что с этим, как его….? — вождь сделал вид, что вспоминает фамилию.
— С Ивановым, товарищ Сталин? — волнения и легкого испуга в голосе наркома не заметил бы никто. Никто, кроме Сталина. Лучшая лесть — та, которую не видно.
— С ним, да.
— Нормально с ним, товарищ Сталин. Контужен, но, по сведениям докторов, завтра-послезавтра будет в норме. Перевезен в Москву.
— В Москву. Понятно. А что там за кошка?
— Это…, — вот тут нарком действительно слегка смешался. — Это у него вроде как талисман, товарищ Сталин. Он попросил взять ее с собой. Вот мои подчиненные и взяли.
— Талисман, говоришь. Это наши гости такие суеверные, что ли?
— Кажется, да, товарищ Сталин. Но просил он, будучи в полубессознательном состоянии…
— Ладно, я понял. Говоришь, медики обещают послезавтра его выписать?
— Не выпишут, товарищ Сталин. Но на встречу с вами приехать он сможет.
— Хорошо, если так, на послезавтра запланируйте встречу. Вечером, в двадцать ноль-ноль. И все же — как он попал в такую ситуацию? Почему наши истребители немцев не перехватили?
— Товарищ Сталин, мы провели расследование. Немцы связали боем и ложными атаками наше истребительное прикрытие на этом участке фронта и, пользуясь сумерками, а также отсутствием полноценной системы постов ВНОС, пролетели к точке, в которой оставили поврежденный новейший сверхтяжелый танк «Тигр», с целью его уничтожения. Так совпало, что товарищ Иванов как раз в это время приехал для осмотра танка.
— Совпало, да. Что-то много совпадений во всей этой истории. То вдруг твой сотрудник с гостями сталкивается, то товарищ «Белый» документы получает, что они компромат на него готовят, но его диверсанты как последние идиоты гибнут, то их бригада вовремя подкрепление получает. Проверить надо, да? Твои эксперты что говорят?
— Пока ничего, товарищ Сталин. Изучают.
— Изучают, изучают. Им дай волю, они всю жизнь только будут изучать и изучать. Поторопи. А с товарищем Ивановым…
Сталин встал, прошел вдоль стола к своему стулу, взял лежащую там пачку «Герцеговины Флор», не торопясь вернулся и сел на прежнее место. Достав несколько папирос, он их аккуратно разломил, набил трубку, раскурил. Все это время Берия сидел с невозмутимым видом восточного божка.
— С товарищем Ивановым… — вождь выпустил из трубки клуб дыма. — Он ведь у нас инженер… Поэтому решим так. Из госпиталя его увезите в санаторий. Ваш, в Кратово. Там и лечите, и расспрашивайте. Если инженер, должен многое нам по технике рассказать, да. Расспросите по технике, остальные вопросы не забывайте. Но техника, ее развитие, если помнит, то технологии — это важно. Особенно по проекту «Энормоз». Послезавтра я с ним побеседую. На даче.
Вождь опять встал, жестом усадив на место пытавшегося встать Берию. Опять сходил к своему месту, сел и начал выбивать и чистить трубку.
— Теперь с товарищем «Белым». Его слишком много народу поддерживает. Кто по идейным мотивам, кто по глупости, кто из карьерных соображений. Партийные работники, да. Большевики. Как будто товарищ Сталин не большевик. Несмотря на военное время, можно спровоцировать сильнейшее недовольство. В твоем ведомстве тоже встречаются такие. Поэтому будешь использовать только проверенных людей. Варианты решения разработал?
— Разработал, товарищ Сталин. Из-за указанных вами трудностей открытый путь решения проблемы невозможен. Поэтому решено применить вариант героической гибели от рук противника. После же гибели всплывет факт наличия в ближнем окружении шпиона, который используем как предлог для тщательной проверки окружения и знакомств товарища Хру… — заметив недовольную гримасу на лице вождя, Берия осекся: — …товарища «Белого».
— Хорошо, Лаврентий. Но неосторожно. С «норой» все проверили?
— Проверили, товарищ Сталин. Все, как рассказал товарищ Мельниченко. Сейчас аппаратуру изучаем, саму «нору». Пока неясно, чья инициатива. Но найдем, товарищ Сталин.
— Найдете? Хорошо, если так. Только надо не просто найти. Надо объяснить, нетоварищам, которые это сделали, что записывать разговоры товарища Сталина нехорошо. Так объяснить, чтобы никто больше этого даже мысленно не хотел. И еще. При проверке связей по делу товарища «Белого» не перегибайте. Второго тридцать седьмого, особенно сейчас, нам не надо. Я помню, — Сталин снова начал набивать трубку, — что органы ты от ежовских выкормышей почистил. Но соблазн большой, понимаешь? Так что все тщательно проверяй. Соблазн сделать карьеру на ложном деле очень большой, да.
— Понимаю, товарищ Сталин, и приложу все усилия.
— Хорошо, Лаврентий. Дела, которые товарищ… «Белый» открыл, постарайся перепроверить и посмотреть. Но это уже не срочно. Давно было, сейчас поздновато исправлять. Еще что по показаниям товарища Мельниченко?
— Проверили сведения о Генерале. У НАС он практически там же воюет. Армия никак не может немцев сдвинуть на несколько километров. Возможно, подозрения товарища Мельниченко и верны. Но полной уверенности у моих работников нет.
— Нет полной уверенности, говоришь? Тогда не будем пока ничего расследовать. Переведем товарища Генерала на Камчатку. Пусть поближе с союзниками отношения налаживает. А твои люди должны у него понемногу иллюзию создавать, что мы уверены — после войны американцы будут основной силой, и мы будем вынуждены с ними, как со старшими партнерами договариваться. Пусть постараются и тщательно его реакции отслеживают. Боюсь, корешок это. Причем корешок не только не выкорчеванный, но и настолько скрытый, что без дополнительных сведений мы его просто пропустили бы. Еще что?
— С «Огородником» что делать будем, товарищ Сталин?
— Пока ничего. Я запрещаю его трогать. Временно, Лаврентий, временно. Пусть воюет.
«Из сообщения Совинформбюро: Оперативная сводка за 23 ноября 1942 г.
В последний час.
НАСТУПЛЕНИЕ НАШИХ ВОЙСК ПРОДОЛЖАЕТСЯ!
В течение 23 ноября наши войска, продолжая наступление, в северо-западном направлении, прошли до 30 километров и заняли гор. Миллерово, гор. Ворошиловград и местечко Кантемировка. В результате наступления войсками Красной Армии западнее Ростова-на-Дону в боях за 20–23 ноября разгромлены немецкие 49-й горнострелковый корпус, дивизия СС „Викинг“ и 16-я танковая дивизия.
К исходу 23 ноября количество пленных увеличилось на 11 тысяч, и теперь количество пленных составляет 24 тысячи.
Всего захвачено трофеев к исходу 23 ноября: орудий — 557, автомашин — 2826, железнодорожных вагонов — 1200, пулеметов — 2625, самолетов исправных — 32, танков исправных — 35 и большое количество ручного оружия и боеприпасов, пока еще неучтенных.
Уничтожено: самолетов — 70, танков — 157, орудий —186.
За 23 ноября противник оставил на поле боя до 12 тысяч трупов солдат и офицеров».
24 ноября 1942 г. Кунцево. «Ближняя дача». Сергей Иванов
Ни фига себе, съездил на охоту! Поохотился, бл… называется. Прямо на дачу товарища Сталина попал. Ну, дача не слишком и роскошная. Во времена СССР у простых секретарей райкомов и то круче бывали. Так, двухэтажное здание, внутри стены деревом или фанерой отделаны «под соломку», мебель простая. А вот и сам товарищ Сталин. Хм, не ожидал, не ожидал. Сидит, понимаешь, трубку чистит, меня словно бы и не замечает. Психолог, у…ть. Я даже расслабился слегка. Но тут он голову поднял. Ого, меня словно током ударило! Такой взгляд! Я невольно вытянулся по стойке смирно и докладываю:
— Товарищ Верховный Главнокомандующий! Гвардии инженер-полковник Иванов по вашему приказанию прибыл!
А он привстал, улыбнулся и иронично так говорит:
— Оглушыли, товарыщ полковник, оглушыли. Здравствутэ и давайте бэз чинопочитания, мы с вами нэ на службе сэйчас. Прохадыте, товарыщ Иванов, садитес.
Невольно прохожу вперед строевым шагом, сажусь за стол. Хм, похоже, обеденный. Если память мне не изменяет, эта комната — малая столовая. Сталин смотрит на меня с ироничной улыбкой, но молчит. Первые же его слова вообще вгоняют меня в ступор:
— Товарыщ Иванов, ви к писатэлю Бушкову как относитэс?
Остолбенело смотрю на неторопливо набивающего трубку Сталина и мучительно пытаюсь разгадать скрытую подоплеку вопроса. Бушков? При чем он здесь и сейчас? Наконец выдавливаю из себя:
— Фантаст, товарищ Сталин. Хороший писатель.
— Фантаст, говорытэ? А историчэские книги тожэ писал?
— Скорее, художественно-исторические, товарищ Сталин.
— Понятно. Скажытэ, товарыщ Иванов, а БОМБА, — Сталин явно выделяет слово, почти декламирует его, — по вашему мнению, нам нужна?
