— Спасибо за новости, Фриц, — несмотря на всю подготовку, Данкль не смог полностью скрыть своей радости. Да, Берлин, управление диверсий — это не дикая Россия.
— Не за что, Георг. Благодаря фон Лахузену вы вернетесь в культурную Германию, а нам придется прозябать в этой варварской стране.
— Но зато вы находитесь на передовом крае борьбы с большевиками и можете рассчитывать на более быстрое продвижение и награды, — произнес Данкль вроде бы абсолютно искренне.
— Да, можем. А можем закончить, как генерал Гейм. Вы же знаете его историю, Георг?
— Гейм? Конечно, слышал, Фриц. Но это же не показатель. Ему просто дважды не повезло. Если бы не смерть фон Рейхенау, — оба абверовца замолчали, вновь вспоминая цепь событий, связанных со смертью командующего шестой армией.
Опытный генштабист, Гейм был не просто начальником штаба шестой армии, прозванной «покорительницей столиц». Он фактически руководил армией, командующим которой был Вальтер фон Рейхенау. Многие, еще сохранившие остатки прежних понятий о чести, офицеры кривились, слыша об этом командующем, ревностном исполнителе «приказа о комиссарах», чьей любимой забавой был расстрел пленных во время попоек на лоне природы. Но ничего не проходит даром, так и генерала с палаческими наклонностями разбил «паралич с поражением центральной нервной системы». При доставке Рейхенау в госпиталь самолет, на котором его везли, потерпел аварию, и бывший командующий шестой армией погиб.
До утверждения в должности фон Паулюса Гейм исполнял обязанности командующего и должен был после приезда Паулюса убыть в Берлин. Начальником штаба вместо Гейма назначили генерала Шмидта, известного не своими военными талантами, а фанатичной преданностью нацизму.
Оба абверовца практически синхронно улыбнулись, понимающе глядя друг на друга и вспомнив, что сказал по этому поводу Паулюс:
— Очевидно, чтобы я не свихнулся, ко мне решили приставить идейную гувернантку… Неужели и полковник Баграмян тоже водит маршала Тимошенко на политических помочах? Мне, как и Блюхеру, необходим только Гнейзенау.[6]
Паулюс и уговорил Гейма принять командование над усиленным сорок восьмым танковым корпусом, упирая на его умение вести дела с румынскими союзниками.
— Помнится, Гейм не раз предупреждал о возможности русского контрудара и неблагоприятном для нас начертании фронта, — заметил Данкль. В ответ его собеседник лишь молча вздохнул.
1 декабря 1942 г. Украина
На заснеженной опушке леса появились несколько лыжников, одетых в белые маскхалаты. Не опасаясь никаких неприятностей, видимо, внимательно все до этого проверив, они устремились к небольшому сугробу характерной формы, в некоторых местах которого из-под снега блестели явно металлические детали. Обежав сугроб и внимательно изучив его состояние, лыжники разделились на несколько групп, две из которых заняли оборону на противоположных концах поляны, прикрыв этот участок с двух направлений. На постах развернули два АТС, что для постороннего наблюдателя стало бы явным доказательством принадлежности группы к Осназу НКВД. Оставшиеся у сугроба, помахав руками кому-то в лесу, начали осторожно откапывать и обметать заваленный снегом предмет. По мере исчезновения снега становилось ясно, что под ним скрывается нечто необычное. Автомобиль, по виду похожий на увеличенный «козлик» ГАЗ-64, хотя и сильно обгоревший, простоявший под открытым небом явно не один месяц, все равно выглядел внушительно. Один из работавших отошел в сторону и вытащил из рюкзака портативную немецкую «лейку».[7] Сделав пару снимков работающих и самого артефакта, он попросил всех отойти и сфотографировал полуоткопанную машину с нескольких направлений. Работа продолжалась долго, снег внизу слежался, к тому же кое-где попадались ледяные наросты, образовавшиеся при перепадах температур, прикрытые снежным покровом. Их старались счищать осторожно, чтобы не повредить и так ослабленные огнем детали.
Полностью откопанную машину, стоящую среди снега, сфотографировали еще раз. Один из откапывающих подал сигнал, и из леса появились несколько саней. Остальные в это время приступили к разборке машины, вытаскивая из нее все — сгоревшее и несгоревшее, открыв и крышку багажника, и капот. Как ни странно, в багажнике сохранилось довольно много вещей, вызвавших хотя и не слишком афишируемый, но подлинный интерес у лыжников. Все собранное грузилось на сани, которые сразу после заполнения отъезжали под прикрытие деревьев. Наконец, собравшись вместе и вызвав подмогу от постов, они аккуратно вытащили мотор и погрузили на последние сани. Туда же добавили и несколько срезанных в разных местах корпуса деталей. Осмотрев еще раз место, старший подал сигнал к эвакуации.
На поляне остался сиротливо стоять голый ободранный скелет — корпус, уже мало напоминающий даже те обгоревшие и полуразвалившиеся остатки, которые до того скрывал снег. А уж идентифицировать по оставшемуся, что за машина тут была, смог бы, наверное, только Господь Бог. Даже при внимательном осмотре можно было понять только одно — это был легковой автомобиль.
Тиха украинская ночь! Тиха, да не очень. Если вслушаться, то среди звуков зимнего ночного леса можно различить посторонний, явно механический шум. Моторы заходящего на посадку Ли-2 шумели знакомо для встречающих. Да, в отличие от завывающих «убью, убью» звуков, издаваемых двигателями немецких самолетов, наши работали более мягко. Ориентируясь на свет костров и керосиновых фонарей, двухмоторный изящный авиалайнер, в девичестве американский «Дуглас» ДС-3, получивший свое советское наименование по фамилии главного инженера завода, выпускающего эти самолеты по лицензии, Лисунова, вышел на посадочную глиссаду. Опытные летчики, не раз летавшие за линию фронта, стремились как можно быстрее зайти на посадку, опасаясь появления немецких ночников, охотившихся за нашими самолетами.
— Ну вот и мы, — расстегивая шлем, просто сказал Степан Семенович Запыленов, командир экипажа.
— Ну и отлично, как часы, — с шутливой интонацией ответил ему командир партизанского отряда, бывший сержант РККА Ивакин. — Быстрее разгружаемся и помогаем грузиться гостям! — скомандовал он окружившим вестника с Большой Земли партизанам.
Построившись цепочкой, партизаны торопливо передавали друг другу зеленые деревянные ящики, осторожно укладывая их в стоящие неподалеку сани или сразу унося в выкопанный неподалеку схрон. Едва они успели разгрузить привезенное, как началась погрузка. Опять те же ящики, какие-то замотанные в ветошь или мешки предметы и последнее — нечто громоздкое, габаритное, с торчащими в самых неожиданных местах выступами, аккуратно закутанное в мягкий авиационный брезент. Его грузили осторожно и дольше всего. После загрузки на борт самолета поднялись еще трое сопровождающих. Взревели моторы, самолет, развернувшись, пробежался по укатанному снегу и, медленно набирая высоту, исчез в темном ночном небе. Сейчас же десятки людей принялись маскировать полосу, устанавливая в заранее намеченных местах сухие ветки кустарников и даже целые деревья так, чтобы с воздуха поляна выглядела простым редколесьем.
Тем временем самолет, набирая высоту, устремился на восток, к неблизкой линии фронта. Полет протекал без неожиданностей, но к фронту самолет подлетел практически на рассвете. Казалось бы, экипаж должен был волноваться, плохо вооруженный (один УБТ, несмотря на крупный калибр, — не защита) и не слишком скоростной транспортник при дневном освещении не имел никаких шансов уцелеть, встретившись с «мессерами». Но этому рейсу уделялось слишком большое внимание наверху, и неподалеку от линии фронта борт встретили два звена истребителей. Одновременно советские ВВС на этом участке неожиданно нанесли удар по аэродромам, позициям полевой и зенитной артиллерии. Так что люфтваффе было не до одиночного самолета, пусть и охраняемого целой эскадрильей истребителей.
Очередной вылет к партизанам экипажа сто десятого авиационного полка завершился успешно.
5 декабря 1942 года. Юго-Западный фронт
Рассматривая в бинокль заснеженную равнину, на которой поспешно окапывались бойцы одной из его мотострелковых бригад, Андрей внезапно ощутил, что все это он уже видел. Заснеженная всхолмленная равнина с несколькими рощицами голых по зимнему времени деревьев, несколькими оврагами и время от времени поднимаемой на ней ветром поземкой. «Де-жавю, — подумал он и вдруг вспомнил: — „Горячий снег“. Книга, а позднее фильм». Да, а теперь он почти как командующий армией из той книги готовит оборону против того же Манштейна. Андрей опустил бинокль и повернулся к стоящим у стола с картой и что-то тихо обсуждавшим начальнику штаба и комбригу.
