эти овцы были чертовски счастливы.
***
— Я слышала, что вторые девятнадцать не похожи на первые, а третьи не похожи на вторые. Что думаешь? — Краски позднего вечера преобразили гостиную баварского особняка, превратив ее в уютное гнездо для секретов, раскрытых, но пока избегающих публичной огласки.
— Тебе виднее, — ответила Шири, — но ты можешь спросить у того, кто переживает свои первые.
— Могу, но ему-то откуда знать? Он едва их пережил.
— Ночь только началась, вдруг ему повезет.
— Еще больше, что ли? — Эфрат рассмеялась и откинулась на спинку кресла.
— Мне кажется еще один эпизод везения, и нам не надо будет никуда ехать, они придут сами.
— Я понимаю, что ты шутишь, но мне кажется, они уже так близко, что тоже могут оценить твой юмор, — ответила Эфрат.
— Да, я слышу. — Шири перестала улыбаться. — И мне кажется, что Гедалья их тоже слышит.
— Он тебе говорил об этом?
— Нет, но он очень изменился за последнее время. Молчит, редко улыбается, плохо спит.
— Он же живет с тобой! Тут не до сна. — Эфрат посмотрела на подругу испытующе.
— Да дело не в этом, — покачала головой Шири, будто не заметила сарказма, — он был другим, когда я только нашла его. Много смеялся, его забавляла вся эта обстановка, что бы я ни предложила, он тут же соглашался, едва дослушав. А сейчас он просто ждет, что я скажу, что ему делать, и мне кажется, его совсем не волнует, что это будет.
— Конечно, ты же даешь ему свою кровь, он скоро и молиться на тебя начнет. К тому же, он находится в постоянной опасности быть растерзанным вырвавшейся на свободу пумой, — старалась снять напряжение Эфрат, — Он же человек, опомнись! Люди давно разучились плавать, а для его маленького сознания встреча с тобой — это целый водопад, и он уже ушел под воду. Откуда в человеке возьмется такая волшебная способность как умение контролировать себя?
— Мне казалось, он отличается от прочих, — вздохнула Шири.
— Может быть, ты и права. Но этому отличию есть предел. А когда люди достигают собственных пределов, они хотят уничтожить всех, кто за эти пределы вышел. Хотя, таких и людьми толком называть нельзя, ведут себя как животные, — Эфрат сделала глоток вина, — хотят больше ресурсов, чтобы потом оставить после себя как можно меньше.
— Однажды, в одном из моих снов, я встретилась с кем-то, кто сказал мне, что такие, как мы, оставляют мир лучше, чем он был до их прихода.
— Я уже слышала эти слова однажды, — откликнулась Эфрат. — От тех, кто рассказывал мне, что животное просто поглощает ресурсы и соперничает с другими животными, чтобы оставить как можно больше копий себя и как можно более высокого качества. Человек же заслуживает называться человеком, только когда делает мир лучше, чем тот был до его прихода.
Шири посмотрела на подругу вопросительно, но предпочла ничего не говорить, она знала, что бывают истории, которые рассказывают только если сами того захотят. Взгляд Эфрат снова ушел куда-то за пределы ночи и времени.
— Мне тогда казалось, что мир так чертовски сложен. Каждый день был расписан по минутам, все надо было делать так, как говорят, и тогда, когда говорят, не иначе. Я ненавидела это. Конечно, я понимала, что от наших действий зависит жизнь и благополучие всей страны, но…
Эфрат замолчала. Шири не торопила ее — перед ее внутренним взором пролетали дни и ночи за стенами древнего храма, она видела, как Эфрат, еще совсем подросток, убегает вместе с остальными младшими жрицами куда-то, где их не найдут старшие, чтобы посмеяться над ними и просто надышаться воздухом мнимой свободы. Старшие всегда знали, где они прячутся, но как всякие мудрые правители, позволяли детям думать, что это не так.
Она видела, с каким старанием Эфрат собиралась для очередного ритуала, как тщательно готовила помещение, и как за ней время от времени наблюдали старшие. А еще она чувствовала счастье — если что-то и наполняло этот работающий, как часы, храм, то это было именно оно. Да, всегда находились слабые, неспособные откликнуться на зов своей силы, для них жрицы были просто избалованными бездельницами, красавицами, которым просто повезло. Но всякий, кто чего-то добился, знает, что никакого везения не существует. Совсем как магии.
— И тем не менее, я была счастлива. Даже когда после долгого дня болело тело, даже когда оно ломалось под давлением силы, не было ничего лучше того, чтобы день изо дня быть на связи с… — Эфрат осеклась и прикусила губу.
— Сила выбрала тебя, а ты — ее, это всегда двусторонний договор. Кто знает, понравилось бы тебе из жизни в жизнь возвращаться в храм? Хотя, — Шири на секунду задумалась, — я уверена, ты была бы в восторге. — Шири встала и подошла к бару, откуда прошлой ночью Гедалья доставал вино, поставила перед собой два бокала и наполнила их красным вином.
Какое-то время они просто молча наслаждались напитком. Затем Шири заговорила, медленно и негромко.
— Когда мы уехали, я заметила, что раны на его шее не заживают. Сначала я подумала, что это из-за того, что он устал, нужно просто немного отдохнуть, набраться сил, и все будет отлично. Но потом прошла неделя и ничего не изменилось, кроме его состояния. Я прочла его мысли, прости. — Она поймала взгляд Эфрат. — Все-таки, он мой.
— Это тебе помогло?
— Нет, кроме того, что единственной переменной в двух случаях был Рахмиэль. Я не говорила тебе, но когда ночью после приема ты вышла из комнаты, оставив его лежать на полу, он был в сознании.
— Это невозможно, — отмахнулась Эфрат.
— Но факт. Вспомни, сколькие могли это сделать после того, как их осушили и пропахали ими половину дома.
— Ни один.
— А этот смог не только выжить, но и открыть глаза… — Шири задумчиво посмотрела на нее.
Эфрат молчала. У нее не было ответа. Зато она знала, у кого он есть, и Шири тоже это знала.
— Мы не можем поехать сразу. Ему надо хотя бы неделю провести в университете, — Эфрат нарушила молчание первой.
— Что, прости?
— Рахмиэль должен жить обычной человеческой жизнью, — пояснила Эфрат, сделав вид, что не заметила сарказма в голосе собеседницы.
— А, университет. Образование. Жизнь обычного человека. Понятно, — Шири не смогла сдержать улыбку. — А тебе, наверное, надо музыку писать? Или как ты там свои музыкальные альбомы создаешь?
— Когда как, иногда сама, иногда доверяю это кому-то, кто может создать для меня то, что будет продаваться. Но сейчас ты права, мне действительно надо быть в студии. А отправиться в поездку
