– Спасибо, Пауль. Старший лейтенант фон Хайек, десятый полк Восьмого армейского корпуса. С кем имею честь? – набросив на плечи китель, очень недружелюбно ответил австриец.
Хм. Неожиданность. Признаться, гауптман не стал бы дерзить, если бы сразу рассмотрел среди солдат офицера. К тому же этот, похоже, хлебнул лиха в окопах. Взгляд не то что вызывающий, а цепкий, злой, и вообще австриец смотрит, словно сквозь прорезь прицела. Не сказать, что гауптман сам успел провести достаточно много времени в окопах, но с офицерами с передовой сталкиваться ему доводилось.
Так что, хотя он и не считает австрийцев ровней германцам, все же лучше бы сбавить обороты, пока есть возможность сделать это, не уронив собственного достоинства. Даже с благородными на передовой случаются различные метаморфозы, причем далеко не в лучшую сторону. Этот старший лейтенант может и не посмотреть на то, что перед ним старший по званию, и на то, что за германским офицером полноценная батарея, иными словами, две с половиной сотни подчиненных против жалкой дюжины, которая сейчас возится вокруг повозки.
Поэтому, чтобы не провоцировать его и сохранить лицо, гауптман легко соскочил на землю и, одернув китель, бросил руку в воинском приветствии. Побуждая тем самым австрийского офицера начать спешно приводить свой внешний вид в порядок, испытывая при этом некую неловкость. Вот так вот. Германский офицер не просто сохранил лицо, но еще и заставил смутиться этого увальня.
– Командир десятой батареи Двенадцатого корпуса гауптман фон Ридель, – представился германский офицер.
– Прошу прощения, что преградили вам путь, господин гауптман, – уже с искренним сожалением произнес старший лейтенант.
– Мы на войне, а здесь случаются и такие досадные недоразумения, как это отвалившееся колесо. Может быть, вам нужна наша помощь?
– Что, германская армия будет нам помогать даже колеса ставить?! – с наигранным удивлением воскликнул фон Хайек. – То есть того, что вы по вине наших никчемных генералов помогаете нам воевать с ордами русских, уже недостаточно!
– Кхм. Не думаю, что нам следует осуждать высшее командование при ваших подчиненных.
– А вы думаете, наши солдаты настолько глупы, что не понимают этого? Знаете, господин гауптман, то, что русских все же остановили и они, несмотря на все свои старания, так и не смогли продвинуться дальше, сделано вопреки воле высшего командования. Это сделали солдаты и младшие офицеры, легли костьми, залили эту землю своей кровью и только такой ценой остановили врага.
– А как же сотни тысяч австро-венгерских солдат, сдавшихся в плен?
– Господин гауптман, скажите честно, вы уже были на русском фронте?
– Нет. Боевое крещение я получил во Франции.
– Да и то, уверен, ближе чем на пару миль к передовой не приближались. А если бы вам доводилось побывать на Восточном фронте, то знали бы, что германские солдаты и офицеры сдаются в плен немногим меньше, чем наши. Так что давайте оставим эту тему. Да и не понять вам этого. При дальнобойности ваших орудий и при условии, что русские не опрокинут передовые части, вам попросту не доведется побывать на передовой. Если судить по дороге, то вы движетесь к хутору Навнич, а это как раз и составляет пару миль от передовых позиций. Ну как, я прав?
– Хм. Моя батарея действительно направляется именно туда. Но откуда…
– Я здесь воюю с осени прошлого года, так что успел изучить окрестности. Сейчас возвращаюсь из госпиталя, веду на передовую команду выздоровевших, да кое-какой груз попросили доставить. Людей выгоняют из госпиталей в преддверии великого наступления. Что до позиции, так она просто просится для обустройства батареи.
– Ясно. А что это ваши люди вооружены карабинами? Разве они положены не обозникам? Признаться, благодаря именно этому обстоятельству мой фельдфебель принял вашу команду за тыловиков.
– Будь моя воля, так я бы отобрал карабины у всех тыловиков и вооружил бы ими солдат в окопах.
– Но как же штыковые атаки?
– Сразу видно, артиллерия, белая кость. Понятия не имеете, что творится на передовой. Не обижайтесь, господин гауптман. Каждый хорош на своем месте, и дай бог, чтобы вы были на своем. Потому что мы в окопах порою и молимся на вас, даже называем богами войны. Что до карабинов, то они куда удобнее в теснинах окопов, нежели длинная винтовка. А нынешняя штыковая по большей части случается именно в окопах. Вот так-то.
– Понятно, – даже чуточку польщенный словами старшего лейтенанта, произнес гауптман. – Кстати, нам еще далеко?
– Не доверяете вашей карте?
– Ветераны говорят, что на войне не все расстояния измеряются километрами.
– Это да. Но к сожалению, в каком состоянии дорога, я вам сказать не могу, потому как, когда попал в госпиталь, кругом лежал снег. А вот что касается местности, где вам предстоит расположиться… Я даже завидую вам, господин гауптман, места там превосходные, рядом лес, река. Красота, да и только.
– Ну, наслаждаться этой красотой нам долго не придется. Макензен погоняет нас так, словно за ним сам дьявол гонится. Чувствую, что через несколько дней начнем. А до того времени нужно успеть обустроить позиции, изучить ориентиры, да много чего еще. И потом, наша батарея только первая. Там же расположатся еще три, они выдвигаются следом за нами. А чуть в стороне артиллерийский парк. Так что будем толкаться задницами на небольшом пятачке.
– Четыре батареи и отдельный парк? Вы что, решили в одиночку выиграть эту войну?
– Ну уж нет, любезный фон Хайек, без пехоты нам никак не обойтись.
– Господин старший лейтенант, мы можем освободить проезд, – подошел с докладом давешний унтер по имени Пауль.
– Закончили ремонт?
– Никак нет. Но стащить телегу в сторонку, чтобы не загораживала проезд, уже можем.
– Так и поступите. Ну что же, господин гауптман, не буду больше вас задерживать. Надеюсь, еще свидимся. Военные дороги порой переплетаются в самые невообразимые клубки.
Австрийцы, наконец, подали телегу в сторону и, перебравшись через мост, продолжили ремонт своего транспортного средства. А немецкие артиллеристы вновь продолжили путь к облюбованной командованием позиции. И похоже, что на этой дороге они и в самом деле были первыми. Если верить фон Риделю, то скоро должны будут проследовать еще три батареи. А там наверняка покатят грузовики с боеприпасами.
Позиция располагается в стороне от железной дороги, поэтому с помощью медлительного гужевого транспорта возиться придется долго. Германцы, как никто другой, прекрасно отдавали себе отчет в жизненной необходимости мобильности армий в настоящей войне. А учитывая количество войск, участвующих во фронтовых операциях, достигнуть мобильности довольно сложно. Именно поэтому они уделяли большое внимание увеличению автомобильного парка.
Орудия вполне возможно доставить до места применения на конной тяге. А вот со снарядами дело обстоит куда сложнее. Сегодняшние нормы расхода боеприпасов просто зашкаливали. И что самое страшное, с течением войны они только увеличивались. Чтобы прокормить все эти батареи и фронтовые части, тыловикам просто необходим надежный транспорт. Хорошо, если в месте дислокации имеется железная дорога. Но что делать, когда таковой нет? Так что как бы это ни казалось странным, но в кайзеровской армии в первую очередь снабжали автотранспортом именно тыловые части.
– Ваш бродь, уходить бы надо. Не то наскочат их полевые жандармы, будет нам, как той бабушке, юрьев день, – подошел к старшему лейтенанту один из рядовых.
В смысле, он, конечно же, унтер-офицер, но только русской армии, а в австро-венгерской лишь рядовой. Ну, никто не виноват, что Рябов в языках не силен. Но упрямая крестьянская натура берет свое, и систематические занятия с прикрепленным вольноопределяющимся дают довольно неплохие результаты. К примеру, он уже вполне разбирает неспешную немецкую речь и даже может прочесть и перевести написанное на языке Гете. Не все, но многое. Увы, этого совершенно недостаточно, чтобы изображать австрийского унтера.
– Твоя правда, Федор Анисимович, – наблюдая за тем, как прячется за поворотом хвост батареи, произнес Шестаков. – Забирай с собой Репина с Ильиным и верните на хутор кобылку с повозкой. Да не забудьте забрать оставленный хозяину залог, чтобы у него и капли сомнений не было, что вы австрияки, а не русские подсылы.
– Все сделаем в лучшем виде, ваш бродь.
– Мы будем вас ждать на месте прошлой ночевки.
– Ясно.
– И еще, Рябов.
– Я, ваш бродь.
– Ты только не забудь, что унтер Репин, а не ты.
– Как можно.
– Гляди, унтер, у меня нет охоты вас из плена выковыривать, и еще меньше хочется рыть для вас могилки. Все, иди.
– Слушаюсь.
К базовому лагерю они добрались уже затемно. На месте их встречал поручик Чирков. Признаться, толку от контрразведчика в этом рейде пока было не так уж много. Обряжаться в австрийскую форму он категорически отказался. В общем-то, ничего удивительного, этим брезговали даже офицеры из разведотдела. Странно? Вот и Шестакову это было странно. Оно ведь как получается у местных, тот, кто в разведотделе, – это разведчики, а те, кто рядится под противника, – шпионы. Вот такие пироги с котятами.