― Флорентийцы всегда при приеме пищи уважали распорядок, ― пошутил поэт. ― От этого улицы оставались почти пустыми. Было бы правильно, если бы и мы последовали их примеру. Иногда думается легче, если желудок полон.
Франческо молча кивнул.
― Однако, ― заметил Данте, ― я еще не хотел бы возвращаться во дворец. Вероятно, меня может потребовать к себе граф или ты исчезнешь из поля моего зрения. Я хочу поделиться с тобой своими размышлениями.
― Тогда, ― согласился Франческо, ― я поведу вас.
Она прошли не слишком много, когда Франческо сказал, что они пришли. Они оставались неподалеку от площади Санта Мария Маджоре и немного прошли по улице Буиа. Неоживленная улица не позволяла подумать, что где-то здесь есть таверна или гостиница; несмотря на это, Франческо остановился перед крепкой темной дверью. Ставни были закрыты, но они плохо скрывали шум, идущий изнутри дома. В голову Данте пришло сравнение с этим domns paupertatis фламандских бегинов, когда он различил, что дверь зеленого цвета. Иронические слова Франческо соответствовали его размышлениям.
― Видите, во Флоренции много зеленых дверей. Хотя следует отметить, что оттенки разные.
Юноша решительно постучал. В двери открылось окошечко, и на них уставилась пара внимательных глаз.
― Чего желаете? ― спросил их некто с поддельным удивлением.
― Открывай, ублюдок! ― закричал Франческо, который сопроводил свое нетерпение таким сильным стуком в дверь, что тот, кто стоял за ней, отпрыгнул в сторону.
В ту же секунду они услышали, как открываются засовы. Дверь распахнулась, и сердитые глаза дополнило недовольное красное лицо толстого и грязного человека в кожаном фартуке; это был трактирщик, который расторопно отошел в сторону, чтобы освободить им проход.
― Простите, ― сказал он с нервной улыбкой. ― Я вас не узнал.
Франческо не дал ему времени на извинения, как будто даже не заметил. Он прошел без промедления, ведя за собой Данте, которому, когда он вошел в это душное и шумное место, в лицо ударил горячий воздух. Очевидно, этот большой зал, освещенный восковыми свечами, и был таверной. Скрытность давала возможность избежать высоких налогов ― хозяин заменял их умело данными взятками ― и строгих запретов, расписания и услуг, которые устанавливала коммуна для обычных гостиниц.
Эта таверна была нелегальной, но существовала открыто для постоянных посетителей ― пример большой лжи, в которой жило флорентийское общество: за фасадом законов и правил, легальности и чистоты таилась грязь и темнота. Это была реальность, в которой как раз жила большая часть флорентийцев.
Помещение с голыми кирпичными стенами имело вид винного погреба. Три огромных бочки, стоящие у левой от входа стены, усиливали это впечатление. По правую сторону место было уставлено большими деревянными столами и скамьями рядом с ними. Внутри гвалт стоял неописуемый. Многочисленные посетители играли, ели или пили, не обращая внимания на приличия, они даже разговаривали между собой криком. Женское общество представляли молодые служанки, возможно, дочери или родственницы трактирщика. Они бегали между столами, разнося еду. Удушающая жара нарастала, служанки сновали туда и сюда, исчезая за черным пологом в глубине, сшитым из женской одежды, о чем говорили на ткани места, которые принято называть женскими. Как только появились новые посетители, все глаза уставились на них, и прозвучал не один грубый комментарий.
Кабальеро дошел решительно до полога, который, без сомнения, отделял кухню. Данте шел за ним, чувствуя на своей спине дыхание трактирщика. Похоже, туда можно было заходить не всем. Они прошли в проем без дверей рядом с кухней, который вел в патио. Данте на мгновение испугался из-за резкого перепада температуры. В этом помещении под открытым небом стена слева была выложена из грубого камня, в ней было три окошечка, размером чуть больше амбразуры. Через них просачивался дым и запахи от того, что варилось на очаге. Справа стоял не слишком надежно сбитый из дерева, покрытый грязной соломой курятник, в котором могли одновременно содержаться несколько петухов и куриц. Впрочем, они пользовались абсолютной свободой и гуляли по всему патио. Сильная смесь запахов мочи, рвоты и человеческих испражнений доказывала, что животные делят это место с шумными людьми, которых Данте увидел в таверне.
Франческо уверенно шагал к сараю в дальнем углу патио. Эта постройка также была сделана из грубого камня и служила, возможно, для хранения зерна. В ней было две двери, обе закрытые на засов. Трактирщик большим ржавым ключом отпер одну из них, и дверь открылась с громким скрипом. Данте видел, что в руке хозяин держит зажженный светильник. Маленькое пламя тут же осветило квадратное, не слишком просторное помещение. Он повесил лампу на гвоздь на одной из стен и пригласил гостей пройти внутрь. Стол и четыре табурета составляли всю обстановку. Стена и сводчатый деревянный потолок были сырыми и пахли селитрой. Паутина и толстый слой пыли по углам довершали картину.
― Как обычно? ― спросил трактирщик испуганно.
― Для двоих, ― сухо ответил Франческо, усаживаясь на один из табуретов.
Трактирщик мгновенно исчез, закрыв за собой дверь. Данте сел напротив Франческо, закутавшись в плащ от сырости. В слабом свете лампы он видел, как его спутник снял с себя накидку и оружие, положил все это на стол возле себя. Франческо всегда сохранял воинственный вид. Данте подумал: а был ли он действительно хоть раз в битве?
― Удивлены? ― спросил Франческо, пристально глядя на Данте.
― Нет, ― ответил тот. ― Лучше быть здесь, в этой хижине, чем где-нибудь во дворце.
Франческо опустил глаза, и у Данте появилось ощущение, что его юному спутнику стало неловко от этих слов.
― Не всегда тайные союзы создавались во дворцах, ― ответил Франческо. ― Эти дворцы вовсе не гарантируют, что все содеянное останется в секрете.
― Я знаю, ― сказал Данте.
― В любом случае, ― продолжал юноша, ― если вам здесь не нравится…
― Вовсе нет, ― успокоил его Данте. ― Как говорится в пословице: «В церковь святошей, а в таверну пьяницей». Я вовсе не тот человек, который привык жить во дворцах…
Шум привлек внимание Данте. Гул приглушенных голосов, которые его сопровождали, закончился чьим-то перекрывшим все остальное криком.
― Не пугайтесь, ― произнес Франческо спокойно и весело. ― Это вовсе не кто-то из тех мятежников, которых вы так боитесь. Скорее всего, кто-то просто перебрал в выпивке.
― Как может один человек поддерживать порядок среди этого сброда без опоры на закон? ― спросил Данте, правда, он больше просто рассуждал вслух.
― Половина этих пьяниц едят и пьют за счет трактирщика, взамен они следят за второй половиной, если это необходимо, ― ответил непринужденно Франческо.
Снова открылась дверь, и появились две потные девицы. Они еле-еле поставили на стол то, что несли, повесили еще один светильник на противоположную стену и исчезли, закрыв за собой дверь, словно их тут и не было. Скандал снаружи ослабевал. В этом маленьком помещении Данте при свете еще одной лампы смог различить большие беловатые пятна от селитры и черновато-зеленые пятна моха, которые составляли часть интерьера. На столе девицы оставили две глиняных чашки и большой кувшин с вином, блюдо с нарезанным хлебом. Чаша, наполненная жареными каштанами, и две другие тарелки дополняли картину. На одной из них были ровно уложены несколько кусков сыра, сделанного из молока овцы. Другое блюдо было разделено на части, почти одинаковые по размеру, но разные по цвету и виду: одна ― из засоленных мясных кусков, возможно свинины, а другая ― некая копченая рыба. Никаких фруктов. Это была невероятная роскошь в подобном заведении. Каштаны не удивили: это блюдо было очень распространено в разных слоях общества. Их было легко собирать и хранить, дешевые и питательные, поэтому их ели в любом виде.
― Не Бог весть что, ― сказал Франческо, словно читал его мысли; он взял кувшин и наполнил две чаши темным вином, несколько кроваво-красных капель упали на стол. Юноша поставил чашу перед Данте, ― но я не слишком полагаюсь на пищу, которую здесь осмеливаются называть свежей.
Данте, почти из вежливости попробовал вино. Оно было резким и кислым, и он подумал, что не стоит пить много, чтобы не повторилось то, что было слышно некоторое время назад снаружи. Франческо взял кусок хлеба, к нему добавил несколько кусков сыра. Данте решил попробовать один из кусков мяса, который должен был быть свининой. Невероятно соленый. Это было давно засоленное мясо старого животного. С большим трудом он продолжал вгрызаться в этот кусок, так что ему снова понадобилось освежить рот вином. Франческо весело откусил кусок сыра и придвинул свою чашу к Данте, затем вино снова было разлито в обе чаши. Потом молодой человек взял кусок рыбы и взглядом пригласил Данте следовать его примеру. Рыба была съедобнее: свежий карп, копченый на очаге этой самой таверны, вполне приятный на вкус. Потягивая вино, Франческо решил нарушить молчание, заговорив резким голосом: ― Мы поделимся размышлениями, когда вы захотите.
