Люська, молча слушавшая нас, сорвала ягоду, похожую на смородину, и сунула ее к себе в рот.
— Надоела ты мне хуже горькой редьки, — покачал головой снеговик, увидев, чем Люська лакомится. — Трехлетний ребенок смышленее будет. Ты же не просто наступаешь на одни и те же грабли, ты просто гуляешь по ним туда-сюда.
— А что это? — обеспокоенно спросила я, не отрывая взгляда от подруги. Что еще с ней сейчас случится?
— Это лжесмородина. Сильный галлюциноген.
— Сильный что? — спросила Люська, затем как-то странно посмотрела на нас и, бухнувшись на четвереньки, стала меня облаивать.
Ну все, приехали. Прямо хоть намордник ей надевай, чтоб не жрала все подряд!
Люся тем временем вскочила на ноги и, обежав вокруг дерева, завопила:
— Племя «Мамбо-Ямбо»! Долой людоедов! В погоню! Где мой пистолет?
Та-ак… По-моему, это надолго. Я развалилась на траве и стала наблюдать за подругой. Благо, она далеко не убегала.
— Цветы слева, деревья справа, посередине не ходить! — она размахивала руками, неизвестно кого отгоняя, и при этом забавно подпрыгивала.
Я зевнула и прикрыла глаза.
— Танковая артиллерия к бою! — завопила она мне прямо в ухо. — Диверсант? — я ошалело захлопала глазами. — А почему тогда во время боя отсиживаемся в кустах? Вперед! За Родину! — потом Люся завертела головой и спросила: — Где моя вилка? Боже, меня обокрали! Здесь без уголовного дела не обойтись. Подозреваемый, пройдите. — Люська схватила за руку опешившего Вицемира и куда-то его потащила. Защитник испарился, а подруга переключилась на что-то другое и начала резво ползать по кустам.
Полчаса нам пришлось ждать, пока пройдет ее бред. Пришла она в себя так же внезапно. В тот момент жевала траву, вообразив себя лошадью, когда действие ягоды закончилось.
— Это… что это я делаю? — удивилась она, выплевывая траву.
— Ну, вроде ты была лошадью, — ответил ей снеговик и стал кружить вокруг нее, придирчиво ее рассматривая. Интересно, что он надеялся увидеть?
— Лошадью? — Любашины глаза готовы были выскочить из орбит.
— Нет, ты только воображала, что ты лошадь, — успокоил он ее и опустился на землю.
— Но почему?
— А ты еще похватай чего попало в рот, может, тогда поймешь, — хихикнул Вицемир, а к Люсе стала постепенно возвращаться память.
— Пошли, наркоманка, — покачала я головой, поднимаясь с травы и отряхивая брюки.
— Ой, что я несла! — стыдливо сокрушалась Люся.
— А ты все помнишь?
— Частями. Особенно тот момент, когда фашисты наступали, а какой-то идиот в кустах отсиживался.
— Это была я. И я была не в кустах, а просто лежала на траве.
Люся сначала захлопала глазами, а потом захохотала, а я сквозь ее хохот услышала чей-то плач.
— Тише! — шикнула я, продолжая прислушиваться.
— Что еще случилось? — испуганно спросила она, вмиг прекратив веселиться.
— Слышишь? — я завертела головой, пытаясь выяснить, в какой стороне я услышала странные звуки, похожие не то на стон, не то на плач.
— А что я должна слышать? — шепотом спросила она и вроде напрягла слух, потому как ее уши даже зашевелились.
— Кто-то стонет, — ответил Вицемир.
— Это я пою! — раздался из кустов обиженный мужской голос, после чего оттуда высунулась взлохмаченная рыжая голова.
— Ах, этот стон у нас песней зовется, как сказал кто-то из великих, — ехидно заметила я. — Да скрип дверей и то приятнее слушать!
— Это ода, которую я сочинил в честь своей возлюбленной Миралики! — прогундосил рыжий.
Бедная Миралика! Не хотела бы я оказаться на ее месте.
— Ты бард? В смысле, сам пишешь песни и сам их исполняешь?
— Нет! Я странствующий рыцарь! — «певец» вылез из кустов и гордо выпрямился. Он и впрямь оказался облачен в рыцарские доспехи. — Хороший рыцарь просто обязан уметь сочинять оды! — рыжик обнял свой помятый шлем и гордо выставил вперед правую ногу.
— А-а… ну понятно, понятно… И откуда же ты, рыцарь?
— Из какого королевства? — поправила меня Люська.
— Я рыцарь Святого Лирика, один из немногих, кто был принят в члены круглого стола, верноподданный Артура Великого, главный советник в министерстве обороны, правая рука кардинала Удовина — граф Ле Манги Рэй Симон де Куж! — рыцарь поклонился и щелкнул пятками своих железных сапог, выронив при этом шлем. — А теперь могу я узнать ваши имена?
— Можешь, — кивнула я. — Это Люся, а я — Лера.
Рыцарь вновь поклонился.
— И куда путь держишь, Ле Манги, как там тебя дальше? — поинтересовалась Люська, склонив голову набок.
— Ле Манги Рэй Симон де Куж! А иду я сражаться со злом во имя добра!
— Дамортона, что ли, хочешь свергнуть? — не поверила подруга.
— Его самого!
— А-а… ну флаг тебе в руки и попутный ветер в спину.
— Кстати, ты так и не назвал своего королевства, — сказала я.
— Да, но я же назвал его правителя! Вы должны знать! — его голос задрожал от возмущения.
— Ну извини, — развела я руками.
— Я из королевства Ангелов!
— Настоящих? — не поверила Люська, уставившись на рыжика во все глаза.
— Нет… — Ле Манги Рэй с подозрением посмотрел на мою подругу.
— Да ладно тебе, — махнула я рукой. — Она пошутила.
Тут рыжик заметил моего скромно молчащего защитника.
— Так вы ведьмы! — воскликнул он, безуспешно пытаясь обнажить меч, застрявший в ножнах.
— Ах да, забыла представить, — церемонно произнесла я, — это — Вицемир.
— Себя не убей, — жалостливо сказала Люська. — Кто ж тебе столько званий присвоил, а главное, за что?
— Заслужил! А награждал меня сам Артур Великий, правитель королевства Ангелов! А теперь признавайтесь, вы ведьмы?
— Ну даже если и так? — прищурилась я и подбоченилась.
— Мне надо точно знать! Если вы черные ведьмы, я без жалости вас убью, а потом самолично сожгу на костре! Ежели белые… так и быть, дарую вам жизнь. Ле Манги Рэй Симон де Куж благородный рыцарь! — рыжик приосанился и выжидающе посмотрел на нас.
Я чуть не описалась от смеха.
— Почему вы смеетесь, возможно, перед лицом смерти? — опешил он.
— А клоуном в цирке ты не пробовал подрабатывать? — сквозь смех спросила Люсинда. — Гарантирую тебе ошеломляющий успех.
— Это что, оскорбление?!
— Нет, пока это только дружеский вопрос-совет, если хочешь.
— Я к циркачам не имею никакого отношения!
— Ну и славненько, а то я было подумала, что ты из «Шапито» сбежал.
— Я не хочу больше с вами общаться, — обиделся Ле Манги Рэй и, обиженно засопев, отвернулся от нас. — Вы какие-то недобрые.
— Ну и не надо, плакать не будем, — махнула я рукой, и мы пошли дальше.
Ле Манги Рэй поплелся за нами. Мы решили не обращать на него внимания, болтая о своем и слыша за своей спиной его тяжелые вздохи. Я не знаю, какие он преследовал цели, следуя за нами, может, ему было с нами по пути, может, еще что…
Ближе к полудню мы устроили привал, и защитник вытащил наши припасы. Ле Манги Рэй устроился неподалеку от нас и, вытащив из-за пазухи краюшку черствого хлеба, со вздохом принялся ее грызть.
Да-а, видать, не слишком роскошна жизнь у местных странствующих рыцарей.
— Эй, — позвала его Люська, — Манка Дэй, подсаживайся к нам! Чего сидишь, как неродной?
— А мы разве родственники? — выпучил тот глаза и даже перестал жевать.
— Господь с тобой! — замахав руками, подруга суеверно перекрестилась. — Это просто так говорится в народе, расхожая такая фраза.
— Фраза? — задумчиво переспросил он и добавил: — А я вас не обделю?
— Ты? Нас? Да мы сами кого хошь обделим! Давай присоединяйся!
Рыцарь неуверенной походкой подковылял к нам.
Вначале все ели молча, а потом Люська полюбопытствовала.
— Скажи нам, — обратилась она к рыжику, отламывая кусок хлеба, — а чего это ты за нами увязался? Или все же решил прикончить ведьм? Зазеваемся мы, значит, а ты в этот момент нас и шлепнешь! — она стряхнула с себя крошки и выжидательно уставилась на рыцаря.
— Почему шлепну? — не понял он, с трудом пережевывая довольно большой кусок мяса.
— По кочану. Прикончишь, значит, убьешь. Я ясно выражаюсь?
— Вообще-то не очень. Но убивать я вас не собирался. Хотя была сначала такая мыслишка, что ежели вы окажетесь черными ведьмами, прибить вас. Но в дальнейшем я все больше убеждался, что вы не такие.
— Спасибо, что хоть правду сказал, — хмыкнула я. — А сейчас опять за нами попрешься?
— Если можно… — рыжик покраснел и потупил взор.
— Можно, но нужно ли? — засомневалась я, глядя на этого простодушного парня.
— Я бы защищал от зла и пел вам оды! — просящими глазами посмотрел он на нас и умоляюще сложил ладони.
— Вот оды не надо, — протестующе замахала я руками. — Мы уже слышали твое божественное пение. Это слишком хорошо для нас, мы просто недостойны. А защищать… ты себя-то защитить сможешь?
