* * *
Маркус наблюдал, как Тито и его мама веселятся, сбрасывая друг друга с доски в воду. Он обернулся, чтобы помахать Беке, и увидел нечто очень грустное в том, как она сидела одна на одеяле, наблюдая за их возней, что он пошел к ней, даже не задумавшись, притягиваемый к ней, словно к магниту.
Ее глаза были скрыты за темными стеклами солнцезащитных очков, а мысли за обычным веселым выражением лица, но что-то в том, как она сидела, неподвижная и молчаливая, заставило его осознать, что ее мысли были далеко не приятными. Он не знал почему, но ведь и не спрашивал.
— Чего грустим? — спросил он, плюхаясь рядом с ней на широкое одеяло. Оно было в ярко-желтую и черную полоску, и глядя на нее казалось, что она сидит верхом на огромном шмеле. Учитывая странный эффект, который она производила на него, возможно, было бы более уместно представить ее верхом на метле. Видит бог, она наложила на него какое-то заклятие; он не переставал думать о ней с того самого дня, как они вытащили ее из сети, словно русалку, пойманную в объятиях моря.
— Да так, — сказала она в ответ, вытягивая свои длинные ноги перед собой и отвлекая его еще больше видом всей этой загорелой, гладкой кожи.
— Пенни за твои мысли, — сказал он, доставая из переносного охладителя бутылку холодного чая. Неуловимый аромат клубники на мгновение возобладал над запахом лосьона для загара, исходящим от запекающихся тел рядом с ними, а затем исчез, как мираж. Он заглянул поглубже в охладитель. Никакой клубники.
— Не уверена, что они настолько дорогие, — сострила Бека, и на губах даже появилось подобие ее обыкновенной ухмылки.
— Я серьезно, о чем ты думаешь?
Она наклонила голову в сторону пляжа, глядя на Тито и его маму.
— Только то, что они хорошие люди.
— Так и есть, — согласился Маркус. Его тянуло к мальчику с того самого дня, как они встретились. Военный психиатр, вероятно, сказал бы, что это как-то связано с потерей брата в возрасте не намного старше, чем сейчас Тито, и, возможно, это было правдой. Но он уважал то, как ребенок справлялся с трудной ситуацией; он не погряз в жалости к себе, старался сохранять позитивный настрой и беспокоился больше о своей матери, чем о себе. Неплохо для того, кто еще не достиг половой зрелости.
Бека стащила у Маркуса чай со льдом и прижала холодную бутылку к горлу, позволяя каплям конденсата стекать вниз, в ложбинку между грудями. Он заерзал, его джинсовые шорты вдруг стали ему тесноваты. К счастью, Бека все еще смотрела на воду и, казалось, не замечала, какое впечатление она на него производит. Конечно, она никогда этого не видела. Очевидно, сильное физическое влечение было лишь у него. Что к лучшему, учитывая обстоятельства, хотя трудно было не почувствовать укол разочарованного мужского самолюбия.
Он взял другую бутылку с чаем, и они некоторое время сидели молча.
— Ты тоже хороший человек, — произнесла Бека. — Думаю, то, что ты для них делаешь, действительно, потрясающе. Я знаю, что у тебя и так хватает забот с твоим больным отцом, лодкой и всем остальным. Здорово, что ты нашел время, чтобы провести с ними день на пляже. Бедняжка Кэндис выглядит так, словно не веселилась многие годы, и Тито явно очень доволен.
— Сборище хороших людей, да уж, — Маркус почувствовал, как уголки его рта изогнулись в улыбке, и заставил себя сдержаться, вместо этого, бросив на Беку преувеличенно хмурый взгляд. — Я думал, ты считаешь меня чокнутым и противным. Думаю, термин «задира» мог бы быть также использован.
Она фыркнула.
— Ты должен признать, что начало у нас было сложным. Но ты, вроде как, растешь в моих глазах.
Улыбка сползла с его лица, несмотря на самые лучшие намерения.
— Да, ты вроде тоже ничего.
Маркус увидел, что Тито и Кэндис готовы вернуться к одеялу, и ему вдруг захотелось продлить этот редкий момент разрядки напряжения.
— Ты планируешь завтра понырять? — спросил он. — Мы выходим из дока на рассвете. У моего отца есть ощущение, что улов будет рядом с тем местом, где ты обычно ныряешь, так что не проблема, если ты захочешь присоединиться.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Она пожала загорелыми плечами.
— Там где я ныряю, не нахожу того, что ищу. В следующий раз мне придется нырять немного глубже, а это означает более длительное погружение, так как мне придется возвращаться медленно, чтобы компенсировать это. Это будет проблемой? (Экономичные движения при всплытии крайне важны для сохранения кислорода и поддержания медленного сердцебиения. В поворотной точке необходимы терпение, спокойствие и экономия усилий. Во время всплытия не следует торопиться — двигайтесь размеренно, — прим. ред.).
«Только для его нервов, ведь все это время он ждет, когда она вернется из темных и коварных глубин океана».
— Нет, вовсе нет. Если я вернусь на борт вовремя, чтобы помочь им вытащить сети, когда они закончат, ребята и мой отец смогут справиться с остальным без меня.
Краем глаза он следил за продвижением Тито, пытаясь прикинуть, сколько времени у него осталось до того, как их уединение будет прервано.
— У тебя есть какие-нибудь планы на завтрашний вечер? — Он собрался с духом, чтобы услышать ее слова о том, что она снова встречается с этим парнем Кешем; казалось, он всегда был где-то поблизости в последние дни. Следил за своей территорией, в которую, по всей видимости, входила и Бека.
— Ничего конкретного, — ответила она. — А что?
— Ничего особенного, просто пара ребят, которых я знал по школе, попросили меня встретиться с ними завтра вечером в Санта-Кармелите. На пляже будет что-то вроде барбекю с фейерверками и прочим, а они просили меня собраться вместе с тех пор, как я вернулся, так что я не мог им отказать. — Он сделал глубокий вдох. — Дело в том, что сейчас я не очень хорошо справляюсь с толпами людей, а взрывы салютов… ну, они меня напрягают. И я подумал, что если ты поедешь со мной, это напомнит мне, что я больше не в Афганистане.
Она вопросительно подняла бровь, но он не знал, как объяснить ей, что когда она была рядом, казалось, это успокаивало его — даже когда она выводила его из себя. Как будто солнечный свет ее души освещал темные уголки его. Но он никак не мог выразить это словами, чтобы не показаться полным идиотом.
— Пожалуйста? — вместо этого сказал он. — Это может быть даже забавно. Нам не обязательно все время тусоваться с моими друзьями.
Бека кивнула в сторону Кэндис и ее сына, которые почти вернулись к тому месту, где они сидели.
— Почему бы тебе не пригласить их? Уверена, Тито понравятся фейерверки.
Маркус покачал головой.
— Мальчику пора спать, а Кэндис нужно на работу. Я хочу пойти с тобой. Мой приход с великолепной блондинкой произведет ошеломляющий эффект.
Бека закатила глаза, он едва заметил это за солнцезащитными очками, но широкая улыбка скользнула по ее лицу, и легкий румянец коснулся верхней части ее высоких скул.
— Полагаю, ты хочешь, чтобы я надела что-нибудь с низким вырезом и короткую юбку, — сказала она, подавляя смех.
— Ну, если ты настаиваешь, — усмехнулся Маркус. — Я бы не стал тебя отговаривать. — Он затаил дыхание, пытаясь убедить себя, что на самом деле ему было все равно, пойдет она или нет, что это было только для того, чтобы он не подпрыгивал каждый раз, когда будут запускаться салюты. — Так ты пойдешь?
Ее улыбка посрамила бы самый эффектный фейерверк.
— Звучит неплохо, — сказала она. — И у меня есть отличное платье. Оно просто сногсшибательно.
Маркус не был уверен: хорошо это или плохо, но ему не терпелось узнать.
Глава 14
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Вернувшись в автобус, Бека почувствовала себя до смешного бодрой. В ее крови бурлили предвкушение и возбуждение, словно пузырьки в бокале шампанского; искрились и лопались по краям ее ауры. Розовое сияние, казалось, наполняло ее зрение, делая мир вокруг необычайно ярким. Хриплый крик чайки звучал словно прекрасная мелодия, когда она взбиралась по крутому обрыву с доской для серфинга на плече, и неприметные сорняки, которые росли по обе стороны дорожки, вдруг стали красивее самых красивых оранжерейных орхидей.
