Рейтинговые книги
Читем онлайн Любимая игра - Леонард Коэн

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 29 30 31 32 33 34 35 36 37 ... 43

Они его вынули и поставили возле кушетки.

Экономная хозяйка разделила комнату тонкими перегородками. Из-за высокого потолка казалось, что тамарина треть располагается стоймя. Ей эта комната нравилась, потому что была такой временной.

Тамара теперь была художницей и писала одни автопортреты. Повсюду стояли холсты. Единственным фоном на всех портретах была эта комната, где она жила. Под ногтями у нее была краска.

– Почему ты пишешь только себя?

– Можешь ли ты вообразить кого-нибудь более прекрасного, очаровательного, умного, нежного и так далее?

– Ты толстеешь, Тамара.

– Ну так я могу писать себя в детстве.

У нее были все те же черные волосы, и она их не стригла.

Однажды ночью они основали общество Сострадательных Филистимлян, ограничив количество членов двумя. Его задачей было поклонение вульгарности. Они воспевали стабилизатор нового «кадиллака», защищали Голливуд и хит-парад, ковры от стены к стене, полинезийские рестораны, заявляли о своей приверженности Обществу Изобилия.

Розы на обоях облезали с лепных виноградных лоз. Единственным предметом мебели была маленькая кушетка из «Армии спасения», слишком тугая и серьезно раненная. Тамара жила как позирующая художникам модель и ела одни бананы – теория недели.

В ночь перед его отъездом она сделала сюрприз ему и всем верным Сострадательным Филистимлянам. Сняла бандану. В соответствии с целями организации она обесцветила волосы.

Прощай, старушка Тамара, записал Бривман для своих биографов, процветай же и дальше, рот у тебя на триста тысяч долларов.

4

Когда же продолжится старый диалог с Кранцем?

По вечерам озеро было прекрасно. Лягушки скакали в разные стороны, словно в них спускали пружину.

Когда они сядут у воды – две маленькие фигурки на свитке с туманным пейзажем – и поговорят о долгом своем изгнании? Он хотел рассказать Кранцу все.

Кранц читал воспитателям лекции про Игры В Помещениях В Дождливые Дни, Кранц готовил расписание выходных. Кранц придумал новую систему пар для игр на берегу и два часа обучал воспитателей. Кранц носил на шее планшет и свисток.

По утрам их будил не примитивный горн, а несколько первых тактов концерта Гайдна для трубы по громкой связи. Кранц придумал. На пятое утро предварительной учебной программы, которую Кранц устроил для воспитателей, Бривман понял, что это музыкальное произведение загублено для него на всю жизнь.

В общем, Кранц был занят. И была эта девушка, Энн, которая приехала с ним из Англии. Слава богу, она не красивая. Современная танцовщица.

Когда организационные мероприятия закончатся, и приедут дети, все пойдет ровнее, и возобновятся их старые репортажи о вселенной.

Кранц объяснял правила американской игры в бейсбол.

– Если игрок ловит мяч после того, как по нему ударили, игрок с битой выбывает.

– Разумно, – сказала Энн, и они обнялись.

Он надеялся, что разговор скоро начнется, потому что лагерь ему совершенно не нравился. Непотребство. Он почувствовал это в ту минуту, когда приехал. Есть нечто непристойное в лагерях для богатых детей. Нечто настолько очевидное, что вызывает омерзение. Вроде парка с аттракционами, вроде рядов сложных пинбольных автоматов. Он смотрел на игровые площадки, спортивные площадки, койки, лодки – тара для летнего хранения детей, облегчения жизни родителям. Семью разъедает гангрена. Гостиные в Монреале воняют извращенной интимностью.

Он радовался, что в четырехстах милях оттуда его ждет Шелл.

Воспитатели валялись под солнцем на причале. Бривман рассматривал тела. Скоро все станут смуглыми, покроются бронзой вокруг бретелек лифчиков. Сейчас – по-городскому белые. Как их, должно быть, презирают сосны!

Бривман взглянул на высокую девушку по имени Ванда. Она сидела на дальнем конце причала, болтая ногами в воде. Хорошие ноги и золотистые волосы, но его они не возбуждали. Она не вполне соответствовала великой золотой традиции. Ванда, от Бривмана ты застрахована.

Все девушки были очень невзрачны. И в этом весь трюк. Он знал, что два месяца в их обществе сделают свое дело. Всем он будет писать сонеты. Он уже устал от этих будущих стихов.

Небо над Лаврентидами усыпали звезды. Бривман, не знавший названий созвездий, считал беспорядочность одной из сторон их красоты.

– Совещание воспитателей, – позвал Кранц с балкона.

– Давай не пойдем, Кранц.

– Отличная мысль, если не считать того, что я председатель.

По пути в воспитательскую комнату к ним присоединился Эд, студент-первокурсник из МакГилла.

– Первый, кто окучит Ванду, получает все, – предложил Эд. – Ну то есть, дело во времени. Мы все собираемся ее окучить до конца лета, всегда так бывает, но на этот раз кто-то один получит все деньги.

Бривман терпеть не мог этих разговоров молодых самцов. Если б хватило храбрости хрястнуть Эда по лицу. Может, это Кранц сделает. Он сейчас вроде как любовник.

– Вам, наверное, интересно знать, как мы убедимся, что это правда, когда первый потребует денег, – так Эд-законник понял молчание остальных. Бривман искал в этом молчании старого единства.

– Полагаю, мы можем друг другу доверять, – сказал Кранц. – Бривман?

Бривман показал на падающую звезду.

– Соглашение космической значимости.

Они уговорились, что по пять долларов с каждого составят достойный общий фонд.

А ты чего ждал, Бривман, – воссоединения на ветреном холме и братания кровью?

5

Автовокзал был хаосом родителей, детей, удочек, теннисных ракеток и озадаченных собак, которых приволокли посмотреть, как уезжают молодые хозяева. Мамаш, неделями предвкушавших этот великий день, вдруг поразила уверенность в том, что без них детки будут голодать. Бривману в руку сунули особое меню вместе с пятидолларовым чеком.

– Уверена, вы за ним присмотрите, – торопливо прокричала женщина, одновременно оглядывая толпу в поисках тех, кого еще можно подкупить.

За пятнадцать минут до назначенного отъезда Бривман улизнул в один из пустых автобусов, ожидающих отправления. Закрыл глаза и прислушался к суматохе снаружи. Что он тут делает со всеми этими людьми?

– Меня зовут Мартин Старк. Заглавная С, маленькая т, маленькая а, маленькая р, маленькая к. Твердого знака в конце не надо.

Бривман развернулся.

Позади очень прямо сидел мальчик лет двенадцати. У него были невероятно белые глаза, будто он выкатил их специально, чтобы показать, какие большие у него белки. От этого у мальчика было такое выражение лица, словно на его глазах только что произошла катастрофа.

– Иногда я пишу его с твердым знаком, и тогда приходится рвать страницу и начинать заново.

Он говорил монотонно, но слишком тщательно произносил каждое слово, будто на уроке дикции.

– Меня зовут Бривман. Заглавная Б, маленькая р, маленькая и…

Его предупреждали насчет Мартина, который станет одним из его подопечных. По словам Эда, Мартин – полупридурок, полугений. Все считали, что мать его стыдится. Во всяком случае, в родительский день она не приезжала никогда. Сегодня, сообщил мальчик Бривману, она приехала на час раньше и посадила его в автобус, приказав не шевелиться. Таким образом избежала встречи с другими родителями.

– Я твой воспитатель на это лето, Мартин.

Никакой реакции на эту информацию Мартин не проявил. Продолжал смотреть на что-то за спиной Бривмана с каким-то безучастным, неизменным ужасом. У него было костистое лицо и большой римский нос. Обычно он стискивал зубы, когда не говорил, и потому линии челюстей жестко обрисовывались.

– Какой у вас любимый магазин? – спросил Мартин.

– А у тебя?

– «Дайонз». Какая у вас любимая парковка?

– Не знаю. А у тебя?

– Парковка «Дайонз»[99].

Вопросы взволновали Мартина, потому что теперь он спросил, задыхаясь:

– Сколько окон в здании, где находится «Дайонз»?

– Не знаю, Мартин. Сколько?

– Во всех стенах?

– Разумеется, во всех стенах. Что толку знать, сколько окон только в одной стене или даже в трех?

Мартин торжествующе произнес число. Бривман как идиот пообещал себе, что проверит, когда в следующий раз окажется в городе.

– Сколько машин было на парковке «Дайонз» в прошлый четверг?

– Ну, скажи.

Пятьдесят ребят ворвались в автобус. Началась чудовищная свалка и торг за места, и Бривман потерял контакт с мальчиком. Мартин всю дорогу спокойно сидел, что-то бормоча себе под нос. Позже Бривман узнал, что Мартин любил задавать себе четырехзначные числа и перемножать их в уме.

По дороге на север Бривман спросил его:

– Тебе нравится за городом?

– Пойму, когда исследую.

6

Триста челюстей, жующих одновременно, производили массу шума. Скамейки всегда стояли слишком далеко или слишком близко к столу, и их выравнивание требовало сложных совместных усилий. Он чуть не треснул одного ребенка за то, что тот выдувал пузыри в стакане молока.

1 ... 29 30 31 32 33 34 35 36 37 ... 43
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Любимая игра - Леонард Коэн бесплатно.
Похожие на Любимая игра - Леонард Коэн книги

Оставить комментарий