Никита Игоревич не умеет принципиально. Он умеет только приказывать, но меня и это почему-то больше не бесит!
Он такой и… это можно терпеть. Терпеть – это не подходящее слово. С ним можно быть, и при этом не так уж сильно хотеть его убить.
Улыбаюсь.
Кажется, сегодня все решили обо мне забыть.
Даже моя мама не берет трубку. Что вообще творится?
Уже почти час дня, а от Ника ни слуху, ни духу.
Следуя дурацкой сегодняшней традиции, он тоже не берет трубку. Решаю позвонить ему из дома, когда доберусь до своей зарядки и розетки. Надеюсь он поймёт, что я поехала домой, ведь он опаздывает на час, а то и больше.
Завернувшись в свою шубу, заматываюсь шарфом и покидаю универ, на ходу проверяя наличие мелочи на проезд в своем кармане.
В последних классах школы я всерьёз продумывала о том, что могла бы переехать куда-нибудь, где не бывает зимы, ну или хотя бы стрелка термометра никогда не опускается ниже десяти градусов мороза, потому что к тому времени, как я добираюсь до дома своей подруги, всерьез опасаюсь того, что отморозила свой нос.
Дом Ани и ее деда находится в студенческом городке здесь же, на территории Универа. Это целая улица типовых одноэтажных домов с деревянными ставнями и верандами, которые строились для преподавателей еще в прошлом веке.
Эта улица и эти домики как взрыв из прошлого, но они безумно колоритные, особенно те, за которыми ухаживают.
Чтобы до этой улицы добраться мне приходится преодолеть парк и стадион, старый заброшенный кинотеатр, который уже лет сто не работает, конечную остановку нашего родного универского маршрута и аллею из столетних клёнов.
Подойдя к деревянной зеленой калитке со старинным металлическим почтовым ящиком, нажимаю на звонок, пытаясь разглядеть в окнах дома какое-нибудь движение.
Света в окнах нет, хотя сегодня пасмурно. Наверное опять повалит снег. Встав на цыпочки, хватаюсь варежками за частокол деревянного забора и, осмотревшись, кричу:
– Калинина! Аня!
На мой ор раздаётся остервенелый лай Анькиной собаки, которая гремя цепью, мечется за воротами.
– Тихо, Демон! – шикаю, и собака тут же умолкает.
Это дрессированная немецкая овчарка, и здесь главное сделать правильный голос.
Набрав в лёгкие холодного воздуха, кричу опять:
– Аня!
Кроме Демона на мое присутствие больше никто не реагирует.
Что за странный день?!
Куда все подевались?
Плетусь по аллее назад, чувствуя себя одной в постапокалиптическом мире, потому что вокруг ни единой души.
Добравшись до остановки трамвая, не чувствую пальцев на руках, но прежде чем ехать домой, решаю заглянуть в какой-нибудь фаст-фуд и порадовать себя кофе с рогаликом.
Пристроившись у окошка, достаю из сумки детектив Агаты Кристи и сама не замечаю, как пролетает время. Когда выхожу из кафе на улице уже зажглись фонари. Это ещё одна причина, по которой я ненавижу зиму. Такой короткий день, будто мы Северном Полюсе.
Сойдя с трамвая на магазине «Центральный», решаю зайти и купить чего-нибудь. Долго брожу между полок, не зная, чего хочу. Беру мороженое и колбасу, еще мандаринов и банку икры. Оставив на кассе половину своей стипендии, тащусь домой, жуя прихваченную на улице ириску.
Во дворе моего дома какой-то кретин припарковал огромный черный Джип, заблокировав выезд трем машинам.
– Офигеть, – возмущенно рычу, на всякий случай запоминая номер.
Войдя в подъезд, дую на замёрзший кулак, поднимаясь по лестнице, и замираю на первой ступеньке пролета своего этажа, когда вижу сидящего у себя под дверью Баркова.
Мое сердце в прямом смысле останавливается.
Его глаза, похожие на две щелки, а губы сжаты так, что на скулах пляшут желваки. Угрожающий колючий взгляд поднимается от моих угг вверх по ногам, одетым в красные обтягивающие джинсы, по моему короткому полушубку и замотанному вокруг головы шарфу, а когда заглядывает в мои глаза, я начинаю хлопать ресницами.
Его сцепленные в замок руки висят между колен, сам он сидит на верхних ступеньках лестницы, похожий на злого всклокоченного черта! Одетый в кожаную куртку на меховой подкладке, толстовку и синие джинсы. Светлые волосы растрёпанный, а не щеках немного светлой щетины…
Мамочки, я люблю каждую его черту! Особенно глаза…
– Как день прошёл? – спрашивает обманчиво спокойно.
– Нормально… – мнусь внизу, пытаясь понять его странное настроение. – А у тебя?
– У меня? – почти не разжимая зубов, говорит он. – Да просто офигенно.
Я вижу прекрасно, что он ломает дешевую комедию.
Он психованный и злой.
Он что, собирается орать?
Из-за того, что я не дождалась?
Я знаю его полгода и никогда не видела, чтобы он… орал. Тем более, на свою Леру. На неё он не орал никогда! На меня тоже никогда не орали.
– Ты трубку не брал, – ощетиниваюсь, складывая на груди руки.
– Да-а-а? – тянет он издевательски. – Хммм…
– Я тебе четыре раза звонила, – говорю обвинительно.
– А я тебе семнадцать! – вдруг взрывается он, хлопая себя по бедру.
Семнадцать?!
Открываю рот.
– Зачем звонить, если понятно, что у меня телефон сдох…
– Потому что я тупой?! – рычит Ник, выскакивая на ноги.
– Ты не тупой! – вскипаю я, глядя на него с подножья лестницы.
Он кто угодно, но не тупица! И мне не нравится, когда он так о себе говорит даже в чертову шутку!
– Правда?! – смотрит на меня, положив ладони на бедра и сверкая глазами.
– Да! – топаю я ногой. – В чем вообще проблема, а?!
– В чем проблема? – снова рычит он. – В чем, твою мать, проблема, Алёна? Как ты думаешь? Ты время видела?
– Я…
Приблизительно…
– Познакомился с твоим старостой Васей, – жестко перебивает он. – И с соседом Колей, – мотает головой в сторону верхнего этажа.
Молчит, сверля меня яркими голубыми глазами.
У меня в горле формируется нежданный, позорный… просто душащий ком.
Он меня искал? То есть… потерял?
Меня… никто и никогда не искал. То есть… не терял. Вернее… никому бы не пришло в голову посчитать меня потерянной, потому что моя мама знает, что я бы никогда не стала теряться. И моя пропавшая подруга тоже. И мой дед. И даже мой староста Вася знает это, поэтому если бы на экзамен не явилась я, все бы решили, что так оно и надо, и все идет по плану, потому что Морозова сама знает, что и когда надо…
А он меня… искал?
– Что ты ему сказал? – хрипло спрашиваю я, мечтая забраться в его куртку и обвиться вокруг его большого сильного тела руками и ногами.
Прижаться носом к его шее, потому что соскучилась…
– Кому? – раздраженно бросает мой Барков.
– Васе… – полушепчу я, опуская на пол свой пакет.
– Что я ему сказал по-твоему? – психует Никита. – Что девушку свою потерял? И по городу ношусь, как отбитый?!
Его слова окутывают нутро чем-то мягким и очень розовым.
Боже, теперь весь универ будет в курсе, что мы… вместе?
Я его девушка?
Я девушка Никиты Баркова? О котором принято мечтать и вздыхать всем первокурсницам нашего Универа? А потом заесть неразделенные чувства конфетами и найти себе парня в соседней группе?
– Тебя после десяти утра
