– Понимаю. Ладно, забудем. – Отар погладил мальчика по голове. – Ну что, мир? Давай пять!
Светлана, измученная жарой и страхом перед предстоящими непростыми родами, легко отпустила сына.
Известие, что с ними едет Гена, привело Леночку в восторг. Она уже предвкушала, как покажет ему море, тоннели, как познакомит с братиками. И как они вместе будут купаться, и загорать, и лазить по горам. И все их заветные местечки, где много-много черной ежевики и красного кизила. Вот будет весело!
Как она умеет радоваться чужому счастью, думала Ольга. Совсем, как Серго. Тот тоже любил радовать людей, даже незнакомых. «Радость человеку нужна, как кислород, – говорил он, – без нее он чахнет. Если можешь, сделай человеку хорошо. Хотя бы скажи ласковое слово. Или просто улыбнись. Это ведь нетрудно. Все добром тебе обернется».
Вечером, уложив дочку спать, Ольга долго сидела с Отаром на кухне. Пили чай, разговаривали.
– Как она похожа на отца, – заметил Отар. – Просто за сердце хватает. Чем старше становится, тем сильнее похожа. Как же сильно ты его любила, что такую дочку родила.
– Это точно, – подтвердила Ольга. – И что удивительно: ведь она никогда Серго не видела, а все манеры его. И глаза прищуривает, как он, и голову поворачивает, и улыбается, как бы про себя. И губки поджимает – ну точно Серго. А ты посмотри, как она стоит, когда чего-то выжидает. Руки скрестит на груди и голову наклонит к плечу – вылитый Серго. И характер его: по мелочам уступчивая, но если дело идет на принцип, тут она несгибаема.
Ольга вспомнила, как стоял он тогда на берегу и ждал, когда она подойдет к нему. Совершенно в такой же позе стоит теперь его дочь, поджидая, когда ее приятель соизволит исполнить ее очередное желание.
– Красавицей растет! – восхищенно сказал Отар. – Еще только семь лет, а глаз от нее не оторвать. Что же будет, когда ей семнадцать исполнится? Береги ее, Оля. Красота притягивает не только хороших людей. Я тут попросил своих ребят, чтобы приглядывали за вами. Оставлю тебе несколько телефонов на всякий случай. Если что, звони туда – все сделают. Лучше, конечно, чтобы не понадобилось. Но, знаешь, всякое бывает.
– Спасибо, милый. Но что это мы все обо мне да о дочке? Ты-то как? Жениться не собираешься?
– Все невесту подходящую не найду, – вздохнул он. – Женщин много, а такой, чтоб на тебя или Юлю походила, нет. Как она поживает? Знаю, что замуж вышла.
– Как вышла, так и вернулась. Сейчас дома у родителей живет.
– Что, разошлась? Из-за чего?
– Из-за тебя.
– Как из-за меня? Почему из-за меня? Зачем загадками говоришь?
– Не сердись, но это правда. Не вся, конечно. Просто… ну ты же знаешь Юльку. Все искала себе побогаче да повлиятельней. Нашла, наконец. Запер он ее дома, и чтоб ни шагу без его разрешения. Это Юльку-то! А еще она его пару раз Отарчиком назвала. Муж вначале только зубами поскрипел, но стерпел. А когда она его в третий раз… твоим именем… в постели… он избил ее до полусмерти. И выгнал из дому. Уже развелись. Отарик, честное слово, я ничего не выдумываю – все так и было. Она мне сама звонила, рассказывала.
– Когда это случилось?
– Развод совсем недавно, пару недель назад. У нее еще синяки не прошли.
– Позвонить ей можешь?
– Конечно, хоть сейчас. Набрать?
– Набери. Только ты сама поговори. Спроси, как там она. Привет от меня передай. Что скажет, мне расскажешь.
– Зачем рассказывать? Возьми в комнате трубку и слушай. Там параллельный телефон. Можно втроем разговаривать.
– Давай, Оля, – загорелся он, – звони! Не поздно, как думаешь?
– Да чего там поздно – только половина десятого. Небось телевизор смотрит или читает.
Как Ольга и предполагала, Юлька оказалась дома. Узнав, что Отар гостит у Ольги, она заволновалась:
– Как он? Не женился?
– Нет еще, – засмеялась Ольга, – все тебя дожидается. Приехала бы на пару деньков, пока мы здесь. А то поехали с нами в Батуми, – отдохнешь, позагораешь.
– Да мне неудобно как-то. Господи, какая я была дура! Ведь звал меня, а я все – ах, Ленинград, как я его оставлю! Все гонялась за счастьем, а оно рядом было. Теперь-то что ж. Зачем я ему теперь такая, после всего? Ах, как мне было с ним хорошо! Ни с кем так не было.
Ольга с замиранием сердца слушала Юлькин горестный монолог. Она уже не рада была, что затеяла этот разговор. Ведь Отар все слышит. Вдруг подруга рассердится.
– Приезжай, ежевичка сладкая, – прозвучал его голос. – Ты мне всегда желанна. Выходи за меня, Юленька. Сколько можно нам друг по другу тосковать?
– Отарчик! – заплакала Юлька. – Это ты? Неужели ты меня еще любишь? Да я хоть сейчас! Сейчас побегу за билетом. Только… как твои родители? Они согласятся?
– Да они уже согласны, чтоб я хоть на черте женился! Лишь бы женился. Только не надо бежать, на ночь глядя, еще случится чего. Ты завтра купи билет и нам позвони, когда тебя встречать. Хорошо, милая?
– Хорошо, Отарчик! Господи, как я рада! Оленька, спасибо, родная! Я знаю – это все ты. Ты придумала.
– Юля, ну что ты! Отар все о тебе спрашивал. Вот мы с ним и решили тебе позвонить. Значит, завтра ждем от тебя известия.
– Да я, может, на самолет возьму, чего трястись в поезде. Тогда из аэропорта и позвоню.
– Вот и отлично! Целуем тебя! До встречи!
– Ну, ты просто волшебница, – счастливо сказал Отар, когда они положили трубки. – Не верится, что ее завтра увижу. Всю ночь спать не буду. Мечтать буду. Ведь уже и не надеялся свидеться.
– Наоборот, надо спать, чтобы время быстрее прошло, – посоветовала Ольга. – Давай-ка я тебе постелю в гостиной, а сама у Леночки на тахте лягу.
– А тебе что, очень спать хочется?
– Да нет, это я так. С удовольствием посижу с тобой еще. Может, телевизор включить?
– Нет, не надо. Лучше я на тебя погляжу. А знаешь, ведь ты мне тогда больше понравилась. Тогда, на пляже, когда мы к вам в первый раз подошли.
– Больше Юльки?
– Больше. Юлю я потом рассмотрел. А сначала мне ты понравилась. Мне всегда беленькие девушки нравились. А ты была светленькая и тихая-тихая. Но ты та-ак смотрела на Серго!
– Как это: та-ак?
– Так… потрясенно. Я тогда сразу подумал: ну все – пропала девочка. День-два, и Серго своего добьется. Но я ошибся. На два дня. Когда вы сбежали в Гагру, я было подумал, что ключи от квартиры придется хозяевам возвращать. Но потом увидел твое лицо. Как ты смотрела на Серго, выходя из автобуса. Мне все стало ясно.
– Что тебе стало ясно? – спросила она, краснея.
– Ну, Оля, что тут неясного? Ясно, что дальше должно произойти. Что и произошло. Теперь у тебя Леночка есть. Разве плохо?
– Ты меня не осуждал тогда? Ведь я с ним знакома была – всего ничего.
– Да ты что! Разве за это можно осуждать? Тут завидовать нужно. Что у вас такая любовь. Ты, конечно, сразу в него влюбилась, с первого взгляда. А у него к тебе любовь по нарастающей шла. Нет, то, что он хотел тебя, это было очевидно. Он мне так и сказал: моя будет. Правда, добавил: если сама захочет. Но ведь и так было ясно, что ты захочешь.
– Неужели это было так заметно?
– Оля, ну что ты, как маленькая! Да не было такой девушки, которой не добился бы Серго, если б захотел. Но с тобой – тут случай особый. Он и сам не ожидал, что так полюбит тебя. Ведь он с самого начала попросил меня объяснить тебе, почему не сможет жениться. А спустя те десять дней, когда вы были вместе, он уже жить без тебя не мог. Он дышать без тебя не мог. Только о тебе и говорил. Приходил с работы, садился и смотрел на твой портрет. Молился на него. Ему отец пригрозил, что сожжет твой портрет. Что ты околдовала его сына. А Серго в ответ предупредил, что тогда уйдет из дому. И ушел бы.
Совсем как я, подумала Ольга, я тоже тогда этим пригрозила отцу.
– Отарик, скажи правду. Когда мы расстались, у Серго никого потом не было? Те четыре месяца.
– Не-ет – что ты! Правду говорю. Он же в каждой девушке тебя видел. «Смотри, смотри, – говорил, – у нее рост как у Оли. Смотри, а у этой девушки волосы вьются колечками, как у Оли».
Я ему говорю: «Да она же брюнетка, а Оля беленькая». А он: «Но колечки очень похожи». И смех, и грех. А однажды два квартала гнался за девушкой. Она, наверно, плохое подумала. Догнал, спрашивает: «Девушка, вас не Олей зовут?». Та отвечает: «Нет, Томой». А он: «Очень жаль! Вы на одну девушку немного похожи. Сзади». Ох, и намучился я с ним!»
Во время этого монолога Ольга вдруг почувствовала в груди знакомую дрожь, предшествующую истерике. Еще немного, и рыдания уже ничем не остановить. Тогда она резко изменила тему.
– Не отпускай больше Юльку, Отарик. Приедет – сразу и распишитесь. А то она еще что-нибудь выкинет. Она же непредсказуема.
– Нет, Оля, я так не могу. Должен родителям ее представить, благословение получить. У нас так положено. Но все будет в порядке, – они согласятся.
– Только ты держи ее покрепче. Прояви характер. А то ребеночка сразу сделай, чтоб ей некуда было деваться.
– Да уж проявлю. Теперь проявлю. Раньше она мне свой характер показывала, а я со всем соглашался. А теперь я свой настоящий характер покажу. А насчет ребенка… рожать будет каждый год, не сомневайся.
