Когда они ушли, Ольга спросила дочку:
– Что загрустила, моя хорошая? Тетю Свету жалко?
– И тетю Свету, и Гену. Утром было так весело, а сейчас так грустно! Мамочка, почему нельзя, чтобы все время было весело?
– Так жизнь устроена, дочка. Невозможно прожить без печали, без боли, без горя. И почти всегда большая радость соседствует с большим страданием. Вот, например, у тети Светы впереди огромная радость – рождение сразу двух деток. Рождение ребенка – самая большая радость в жизни женщины. Но она часто сопровождается и большой тревогой, болью, даже опасностью для жизни.
– Неужели нельзя, чтобы совсем ничего плохого не было? Чтобы в жизни было только хорошее?
– Хотелось бы, но так не бывает. Но в нашей власти быть предусмотрительными: делать так, чтобы плохого было поменьше, а хорошего побольше. И не нужно сидеть и ждать – когда же со мной беда случится? Надо жить, радоваться самой, радовать других. Но и быть готовой к тому, что если случится беда, пережить ее с наименьшими потерями.
– А когда я у тебя рождалась, ты тоже могла умереть?
– Нет, это у тети Светы здоровье плохое. Ты же слышала – у нее больное сердце. А я была совсем здорова и ждала тебя с таким нетерпением, так радовалась твоему появлению на свет, что все прошло замечательно.
– И тебе совсем не было больно?
– Совсем. Трудно пришлось – это правда, а чтобы больно – нет, не припомню. Зато, когда я взяла тебя в первый раз на руки, испытала такое счастье, что не передать никакими словами.
– А девочки в садике говорили, что женщины в роддоме все орут. Значит, это неправда?
– Конечно, неправда! И вообще, тебе не стоит об этом беспокоиться. Когда ты вырастешь, ученые придумают что-нибудь такое, чтобы все детки рождались без боли. Вот увидишь.
Во время их увлекательной беседы зазвонил телефон. Звонил ректор.
– Ольга Дмитриевна, как отдыхается? – спросил он. – Когда уезжаете?
– Спасибо, Леонид Александрович, хорошо. Уезжаем послезавтра. Я нужна?
– Нет-нет, отдыхайте спокойно. Все в порядке. Я звоню по поводу нашего последнего разговора, помните? С объединением кафедр физики и математики не получится. Но я предлагаю такой вариант. Вы как член Ученого совета будете курировать кафедру физики. Вам дается право присутствовать на всех заседаниях, проверять индивидуальные планы, распределение учебной нагрузки, а главное – влиять на учебный процесс. Заведующий кафедрой там – человек слабый, даже трусоватый, всего боится. Но для вас так даже лучше – он не будет вам препятствовать.
В целом ему нравится порядок, который вы навели на своей кафедре. Я с ним разговаривал – он согласен разделить с вами ответственность. Как вам мое предложение?
– Конечно, это не совсем то, что мне хотелось. Но раз другого выхода нет – придется согласиться. Буду думать над вашим предложением. В смысле – с чего начать.
– Вот-вот, думайте. Н у, еще раз – всего наилучшего! До встречи!
– До встречи, Леонид Александрович!
– Что, на работу вызывают? – встревожилась Леночка.
– Нет, дочка, все в порядке. Просто я еще один груз взвалила на себя. Но, как говорится, взялся за гуж… Пойдем к тебе, поболтаем. Что-то поваляться на твоем ковре захотелось. Устала, наверно.
На следующий день мастера закончили работу на лоджии. Остаток дня был посвящен сборам в дорогу. Вещей на всю компанию набралось немного – все поместилось в три небольших чемодана, а еду сложили в удобную корзинку Отара. Людмила Ивановна принесла список вещей Гены, чтобы он ничего не забыл и не потерял на море.
Гена носился из квартиры в квартиру, путался у взрослых под ногами и донимал всех советами и вопросами. Глаза его блестели, щеки раскраснелись. Похоже, у него от волнения поднялась температура. Наконец он так всех замучил, что бабушка, разозлившись, загнала его домой и пригрозила никуда не пустить, если он не уймется. Тогда Гена лег на диван и стал мечтать о море. Да так замечтался, что незаметно уснул.
На следующий день они уехали.
На вокзале Гена притих и широко раскрытыми глазами глядел на рельсы, составы, мечущихся с сумками и чемоданами людей. Ведь он никогда не видел вокзала и не ездил на поезде. Лена крепко держала «братика» за руку, а мальчик все вытягивал шею, чтобы увидеть, как будут подавать на первый путь их поезд. Вдруг вдали появилось что-то и стало быстро приближаться. Вот мимо пронесся локомотив – совсем такой, как на экране телевизора. Потом понеслись вагоны, вагоны, вагоны. Ход поезда стал замедляться, и наконец состав остановился. Их вагон оказался как раз напротив места, где они стояли. Дядя Отар показал тетеньке в форме билеты, и они прошли в свое купе.
Там разместились так: тетя Оля с Леночкой на одной нижней полке, тетя Юля – на другой, а дядя Отар и Гена – на верхних. Мальчик ловко взобрался на свою полку, лег на живот и уставился в окно, стараясь не пропустить момент отхода поезда. Вот вагон мягко качнулся, мимо поплыли провожающие люди, столбы, киоски, дома – все быстрее и быстрее.
Поезд набирал ход. Гена увидел, как он въехал на мост через Дон, и мальчику стало немножко страшно – так высоко над водой несся их поезд. Потом и Дон остался позади. Мимо замелькали рощицы, луга с пасущимися стадами, водоемы, низенькие одинокие домики и целые деревеньки. В одном месте поезд пошел совсем медленно, и Гена увидел, как по деревенской улице бежит, расставив крылья, толстая утка, а ее догоняет белая курица и время от времени с остервенением клюет утку в спину. Погоня продолжалась долго, и эту картину наблюдали все. Со смехом они принялись гадать, за что досталось бедняжке.
– Наверно, забралась в чужой двор, – предположила Лена.
– И что-нибудь там стибрила, – добавил Гена.
– Вот уж не думала, что у птиц, как у людей, – заметила Юля, – и ссорятся, и даже бьют друг друга. Причем бьет одна, а другая даже не думает защищаться. Видно, знает, за что бьют, чувствует, что провинилась.
– Куры вообще сварливый народ, – согласился Отар, – и злопамятный. Особенно петухи. Вот поживешь у нас в доме – насмотришься на их отношения. Петух, он такой – если кого невзлюбит, будет помнить всю жизнь. Пока в суп не попадет. У нас один зловредный жил. Невзлюбил мужа сестры – тот его однажды за хвост ухватил. И стал подстерегать. Спрячется и следит. Как только зять выйдет во двор, подкрадется сзади и как долбанет, как долбанет! А резать жалко – уж больно красив был негодяй. Да и куры при нем хорошо неслись.
– И чем дело кончилось? – поинтересовалась Юля. – Неужели съели красавца?
– Пришлось. Зять заявил: «Или я, или он!» Куда было деваться?
– Лучше бы зятя съели, – мрачно заметил Гена под смех остальных.
– Интересно наверху? – Леночка посмотрела на верхнюю полку.
– Еще как! Лезь ко мне – увидишь.
– Да мы не поместимся.
– Поместимся, я подвинусь. Залезешь? Давай руку!
Подсаженная Отаром девочка взобралась на полку к своему «братику». Он вжался в стенку, чтобы ей не было тесно. Лежа рядышком, они убедились, что вдвоем смотреть гораздо интереснее, чем порознь.
Ольга вышла в коридор и встала у окна, Юлька немедленно последовала за ней. Прижавшись друг к дружке, они смотрели на проплывавшие мимо пейзажи и вспоминали, как восемь лет назад в точно таком же поезде и в это же время ехали на море, полные самых радужных надежд и планов. И не подозревали, что судьба уже приготовила им встречу, которая оставит в их жизни такой глубокий, такой неизгладимый след.
– Что, девочки, загрустили? – Отар подошел сзади и обнял их за плечи. – Ничего, мои хорошие, не надо печалиться. Жизнь продолжается. А в Батуми вас ждут родные и друзья, и ваше любимое море, и много-много чудесных дней. Пойдемте, сейчас чай принесут – будем ужинать. Ну-ка, детвора, спускайтесь вниз.
Но Гена никак не хотел слезать с верхней полки. Он заявил, что хочет увидеть, как поезд будет въезжать в тоннель, и боится пропустить этот момент.
– Какой тоннель? – засмеялась Леночка. – Мы еще долго-долго будем ехать по равнине. Горы только ночью начнутся. А тоннели вообще завтра будут. Слезай, все равно сейчас темно станет и ничего не будет видно. А завтра, как проснемся, увидим море. Да, мама?
– Конечно, – подтвердила Ольга. – Ешьте, да будем укладываться.
Уговаривать их долго не пришлось. Все, что было предложено, ребята умяли с завидным аппетитом. Постелив, они погасили свет, еще немного поболтали – и наконец задремали.
Сквозь сон Ольга услышала жалобный всхлип. Стараясь не разбудить спящую у стенки дочку, она села. Всхлип повторился. Заглянув на верхнюю полку, Ольга увидела вздрагивающие плечи мальчика. Уткнувшись в подушку, Гена тихонько плакал.
– Геночка, что с тобой? – шепотом спросила она. – Болит что-нибудь?
– Маму жалко! – заливаясь слезами, ответил мальчик. – Вдруг она умрет, и я ее больше не увижу? И зачем только я уехал? К маме хочу!
– Но, Геночка, ты же так хотел на море, – растерялась Ольга. – Поезд ведь назад не повернешь. Давай договоримся: вот завтра приедем, денек побудешь, в море искупаешься, а если не понравится, мы тебя отвезем обратно. А за маму не бойся. Мне доктор обещал, что с ней ничего плохого не случится. И детки родятся благополучно – с ними тоже все будет в порядке.
