Гвендис стояла у окна, на подоконнике горела свеча; ставни были распахнуты, ветви сада колыхались под ночным ветром. Гвендис теперь поздно ложилась спать. Ей почему-то казалось, что Дайк возвратится или глубкой ночью, или рано утром. Гвендис догадывалась, почему. Ей чудилось, Дайк вернется внезапно, как и ушел. Вот почему как раз в эти «внезапные» часы Гвендис и стояла у окна.
«Дайк, приходи, - думала она. - Ты поступаешь очень глупо».
Дом и сад были приведены в порядок его руками. Так человек завершает все земные дела, чтобы спокойно свести счеты с жизнью. Дайк с его именем-кличкой, без памяти, без судьбы должен исчезнуть, чтобы вернуться другим. А вдруг он замерзнет холодной ночью, или на него нападет дикий зверь, или он на самом деле сведет себя с ума, пытаясь сломать печать, неизвестно кем наложенную на его память? Гвендис поняла повыше свечу, словно хотела, чтобы свет в окне был виден подальше…
Рука устала держать свечу. После новой бессонной ночи Гвендис, ежась от прохлады, выбралась за покупками. Кутаясь в шаль, она вышла на улицу с корзиной в руках. Вдруг ей навстречу попался высокий бродяга: он стоял у забора его дома и смотрел на нее.
– Хозяйка, - негромко окликнул он.
Она замерла, едва не уронив корзинку.
– Дайк!
– Гвендис! - он едва стоял, держась рукой за столбик калитки. - Я небожитель. Смотри, - он протянул к Гвендис руки и вспыхнул ярким белым светом.
Девушка отступила на шаг. Волосы, лицо, руки Дайка стали ослепительно белыми в глубине сияния.
– Так ты… вот кто! - беззвучно прошептала она.
– Я больше ничего не знаю, - повторил Дайк. - Но именно это я и должен был узнать.
Гвендис было странно слышать его голос из глубины белого огня. Сияние сделалось мягче, свет стал золотистым, а потом постепенно погас. Тут Гвендис разглядела, что глаза Дайка ввалились и блестят, под ними - синие круги, щеки в многодневной щетине запали, куртка и башмаки намокли, на них налипла глина и грязь. Гвендис опомнилась, потянула Дайка к крыльцу.
– Пойдем скорее, ты голодный… У меня со вчерашнего дня остались молоко и хлеб, немного похлебки. Я сегодня хотела приготовить свежую, - без сияния он был прежний, свой; Гвендис, взбежав на крыльцо и открывая ключом дверь, еще раз обернулась на Дайка, который шел за ней следом.
В комнате Гвендис дала ему переодеться. Дайк сидел в кресле с большим ломтем хлеба в руке и кружкой молока. Гвендис растерянно улыбалась. Она стала замечать, что движения Дайка становятся все замедленнее; отставив на стол чашку с недопитым молоком, он закрыл глаза.
– Я расстелю постель, ложись спать, - сказала Гвендис.
Она пошла стелить, но когда вернулась, Дайк уже уснул в кресле, так крепко, что она не стала его будить, а только укрыла одеялом.
За это время сьер Денел ни разу не побывал у Гвендис.
Думая о ней, он все чаще чувствовал себя лишенным чего-то желанного. Гвендис была девушкой из хорошего рода, хоть и не такого старинного, как сам Денел. Она небогата, но Денела не волновало богатство. Его состояния с избытком хватало на то, чтобы в ордене поддерживать свою честь. Впрочем, если на то пошло, стоит Гвендис сполна получить свою долю за находку драгоценного камня - она и богатством сравнится с лучшими родами Анвардена.
При этом в каждом движении девушки ощущается скромность и стойкость, которые она воспитала в себе в трудные дни. Она заботлива и ласкова даже с полоумным бродягой. Сьеру Денелу хотелось чаще видеть ее, лучше всего - каждый день. Но теперь ему приходилось отказывать себе в этом. Сьер Денел понял, что любит Гвендис. Однако он был убежден, что, если Гвендис узнает о его любви, она не удержится от искушения воспользоваться своим влиянием: она примется уговаривать его оставить Дайка в покое и забыть о его загадочных снах. Таково тщеславие женщины, спасающей жизнь несчастного человека: она будет бороться за покой своего подопечного.
Рыцарь короны признавался себе, что скорее всего поддался бы Гвендис. Ему не хватило бы сил противиться, знай она сама, как он хочет сделать для нее то, что ей нравится. Между тем душу Денела раскаленным углем жгла тайна древних небожителей. Разве он вправе скрывать от церкви и от своего ордена вести о Сатре? Положим даже, это все бред полоумного, но откуда взялся именно этот никогда не слыханный бред? В каких краях побывал Дайк, прежде чем очутиться полумертвым в открытом море?
Окажись Дайк даргородским княжичем, сьер Денел вынужден был бы смириться, что тот увезет свою тайну на Север. Орминит признавал, что королевские и княжеские роды сами по себе являются богоизбранными, так что не ему распоряжаться судьбой государева сына, будь он даже из даргородской глуши. Но Дайк - не потомок избранного рода. Он из простонародья, из тех, кому самим предназначено служить орудиями воли избранников, но он смеет ослушаться…
Дайк упорно не хотел давать никаких ответов. Похоже, его упрямство - упрямство безумца. Гвендис же, из женского и из лекарского тщеславия, всегда будет на стороне больного…
В этих невеселых раздумьях рыцарь Денел провел всю весну. Наконец он понял, что запутался и не находит решения. Сьер Денел решил обратился к своему духовнику в ордене орминитов.
Молодой рыцарь рассказал откровенно: ему известна некая тайна, раскрытие которой, по его мнению, могло бы оказаться полезным для ордена. "Но, - продолжал сьер Денел, - я поклялся на Священном писании эту тайну не разглашать".
Духовник ненадолго задумался и ответил, что есть выход, и этот выход прост. «Тот человек, который открыл тебе тайну… Кто он? Достаточно просто отдать этого человека в руки ордена, и орден сам проведет дознание. Ты же вправе хранить свой обет и не нарушать его ни при каких обстоятельствах».
Денел вышел от духовника с опущенной головой. Гвендис… Ему придется задеть в ней самое дорогое: тщеславие женщины, спасающей жизнь…
С благословения духовника рано утром Денел подъехал верхом к дому Гвендис во главе небольшого отряда стражи. Днем калитка была не заперта. В саду еще не зацвели вишни и яблони, но уже всюду показалась трава и весенние цветы.
– Я принес плату за то, что драгоценный камень все еще хранится у меня, - начал сьер Денел. - И теперь, когда я отдал долг… - он помолчал. - Госпожа Гвендис. На улице меня ждет конный отряд стражи ордена орминитов. Я привел их с собой, чтобы взять Дайка.
Гвендис в синем платье, с подколотой вокруг головы «венцом» светлой косой в недоумении смотрела на гостя.
– Я держу свое слово, - продолжал молодой орминит. - Я никому не рассказал ни о драгоценном камне, ни о Сатре. Дайку самому придется это сделать. Но пока стража ждет за калиткой и может совсем не появиться в этом доме. Госпожа Гвендис! Стоит тебе уговорить Дайка сказать всю правду мне и освободить меня от моей клятвы, это изменит дело. Дайк останется на свободе.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
