Встреча была назначена под вечер, в районе Сторожевки, неподалеку от немецкого госпиталя. Один из немцев — он работал шофером — подогнал туда крытую грузовую машину. Немецкие солдаты заняли места в кузове.
Последней пришла Ванда. Она несла небольшой чемоданчик с двойным дном: в самом низу — пистолеты и лекарства, посередке — кое-что из одежды. Сверху лежала немецкая пилотка. Ванда должна была дорогой надеть ее, чтобы, сидя рядом с шофером, казаться военнослужащей.
Ей предстояло указывать водителю путь и после, уже на месте, представить всех четверых командиру партизанского отряда.
Никому, кроме Ванды, не был известен маршрут. Незадолго до отъезда Таня сообщила ей, куда ехать, сказала название отряда и пароль.
Солдаты прятали под шинелями оружие — и свое, и то, какое смогли незаметно унести. В пакетах или вещевых мешках они везли патроны и свой небогатый скарб.
Проводить уезжавших, кроме Тани, пришли и ее товарищи. Но никто из солдат не видел их. Провожающие укрылись за стенами полуразрушенных домов, за воротами или в гуще кустарника. Они заняли почти весь квартал, вдоль которого предстояло взять старт грузовику.
Машина двинулась. Но не успела она набрать скорость, как была остановлена гестаповцами. Они высыпали из дверей госпиталя на подмогу двум черным автомобилям, с ревом мчавшимся навстречу грузовику.
Гестаповцы окружили грузовик, навели на него автоматы. Под рявканье: «Хенде хох! Хенде хох! Руки вверх!» — начали выводить всех находившихся в грузовике, скрутив им руки.
Лишь один из сидевших в кузове немцев выпрыгнул оттуда как ни в чем не бывало и тотчас присоединился к гестаповцам.
— Четвертый… предал! — прошептала Татьяна стоявшей неподалеку Наташе и мгновенно растворилась в темноте.
Исчезли и другие провожающие. Теперь судьба их зависела от Ванды, попавшей в руки гестаповских палачей. У нее будут требовать адреса подпольщиков, имена, координаты партизанского отряда. Удастся ли им вырвать признание у этой девочки, почти ребенка?
Срочно собрали небольшое совещание.
Разговор был недолгим. Его начала Таня:
— Мне придется на время исчезнуть из Минска. Уеду к партизанам. Связь со мной будет поддерживать Наташа. До встречи, дорогие мои!
Таня ушла первой. Куда — никто не знал. Поодиночке разошлись и остальные…
Как тень, появилась Таня на одной из Наташиных квартир, чтобы рассказать о Ванде.
— Девушку повесили… В Тростинце нашли и расстреляли ее мать и сестру, — горестно сообщила Таня. — Но мы отомстим за Ванду тому, четвертому немцу…
Таня рассказала, что вблизи одной из гитлеровских казарм нашли труп этого солдата. Пуля прошла через рот навылет. На земле валялся револьвер, а в кармане самоубийцы нашли записку, написанную его рукой:
«Я предал своих товарищей и не имею права жить».
Кто принудил предателя написать записку, кто вложил в его руку револьвер — об этом Таня Климантович умолчала.
Она посоветовала рабочим с хлебозавода впредь никого к себе не приглашать, не оставлять на ночлег. А давно ли она сама оставалась у них?
— Со мной вам пока видеться не стоит. Хоть и отпустили вас, но следить первое время будут. Если что понадобится — передам через других…
И исчезла, будто растворилась в сумерках. Удивительной была эта ее способность ускользать мгновенно, не оставляя следа.
«ТАК ВЫ ИЗ ВЕНГРИИ?..»
«Недостает питания для рации. Присылаемого Москвой недостаточно. Найди возможность достать батареи, аккумуляторы».
Такова была просьба Андрея. Таков был приказ и общая беда: не всякий раз самолетам удавалось благополучно доставить в партизанскую зону отправленные Москвой продукты, медикаменты, а вместе с прочим — питание для раций.
Андрей был в отчаянии, если приходилось сокращать радиопередачи, задерживать важную информацию, с таким трудом собранную в Минске Таней, Наташей и их помощниками.
Подобные затруднения бывали и прежде, но обычно выручал кучеровский самогон: на него можно было выменять что угодно. Увы, немецких радистов, через кого производились эти комбинации, отправили на фронт: сочли, что они развили слишком бурную коммерческую деятельность в ущерб своим прямым обязанностям.
Таня прибежала за помощью к бывшей соседке, которая по-прежнему с легкостью приобретала самый широкий круг знакомых.
— Миленькая, отыщите нужных людей, придумайте что-нибудь. Просто пропадаем… Ведь сообщения бывают такие важные!
— Еще бы не важные! Не понимаю я, что ли, ради какого дела работаем?
Женщина задумалась, потом напомнила Тане о девушках, работавших в солдатском клубе при венгерской разведывательной части.
— Именно венгерской? — удивилась Таня. — Этого вы не говорили…
— Ну да, венгерской, чего ты удивляешься? Помнишь Нину и ее подружку? Прежде там немцы были, а теперь венгры. Нина там работала уборщицей при клубе.
И она таинственным шепотом поведала, как познакомилась Нина с сержантом… Вроде бы он заведует складом радиочастей.
Судя по рассказу, весьма необычным было это знакомство.
В клубе стоял радиоприемник. Однажды Нина соблазнилась — решила послушать Москву. Как протирала пол шваброй, так и застыла, даже забыла звук сделать потише, забыла, какое за это наказание бывает: могут прямо в Германию отправить. Спохватилась, хотела умерить звук, а прямо перед ней и откуда он только взялся! — сержант. Ну, пропала! Начала Нина оправдываться: случайно, дескать, московская волна попалась. Сержант этот венгром оказался. Улыбнулся, погрозил пальцем и с грехом пополам выговорил по-русски: «Меня не надо бояться. Но так больше не делайте. Это вам опасно. Очень». И ушел. А Нина несколько дней после только об одном и думала: выдаст или нет?
Не выдал.
Через несколько дней Нина увидела, что сержант разговаривает с ее подругой Аней. Да так любезно, приветливо… После Аня рассказала, что зовут сержанта Пал — это по-русски Павел. Фамилия — Сенаши. Она с ним часто разговаривает, и он всякий раз жалуется, что не нравится ему война, в которую фашисты и Венгрию втянули, что хотел бы он уйти из этой армии…
Все, что говорила соседка, подтвердила после и Нина, еще подробнее. А еще спустя несколько дней Оля — прачка при клубе этой радиочасти — тащила в прачечную огромный ворох грязного белья, где были упрятаны нужные Андрею вещи.
Таня отправила их в Бобры на первой же подводе — «партизанской почтой».
Это была первая услуга Сенаши партизанам. Как же все получилось?
А вот как…
Когда Сенаши снова заговорил с Аней, девушка вдруг спросила:
— Вы верите в победу Гитлера? Только честно.
Сержант вздрогнул. Безнадежный взмах руки был ответом.
— Пал, у меня к вам большая просьба. Либо вы ее выполните, либо я погибну, если вы хоть кому-то об этом скажете.
Сержант слушал, внимательно вглядываясь в лицо девушки. Сказал:
— Вы — храбрая, Анна. Я уважаю вас…
И принес в полутемную комнатку уборщиц несколько батарей и аккумуляторов. Вместе с ворохом белья их удалось унести в прачечную, оттуда — к Бояронцевой, а затем переправить в Бобры.
Первая услуга, но не последняя. Андрей стал получать питание для рации бесперебойно, в достаточном количестве…
Как и любого разведчика, Таню интересовали сведения не только чисто военного характера. Настроение людей было тоже своего рода боевой силой. Сила эта могла крепнуть, могла надламываться, выбывать из строя. Распознать вовремя возможного предателя, сделать своим союзником вчерашнего врага из числа колеблющихся — это была такая же важная работа, как и остальное, что приходилось выполнять Тане.
Как-то Нина рассказала, что сержант просит помочь ему связаться с теми, кому требуются батареи, аккумуляторы. Он хочет поскорее разделаться с армией, в которую его загнали силком. Нет, не из трусости: он готов сражаться, но, как он сказал, «по другую сторону баррикад».
Он и девушек уговаривал уйти вместе с ним к партизанам. Говорил, что многие венгерские солдаты охотно присоединились бы к нему.
— Нина, всем вам уйти нельзя, — возразила Таня.
— Я готова остаться, но, если можно, узнай насчет Сенаши. Он обещал прихватить с собой много ценного.
И снова по «партизанской почте» Таня связалась с Андреем, он, в свою очередь, с партизанским начальством.
Пришло разрешение направить венгра в Бобры. С ним должны были уйти и девушки — Аня и Ольга. Но все же Тане, которая еще ни разу не видела помогавшего ей человека, поручили повидаться и поговорить с Сенаши. Свидание это состоялось 9 марта 1943 года на квартире у Ольги.
Таня пришла первой. Она сидела, не снимая шубки и белой меховой шапки. Она могла бы поговорить с венгром на его родном языке…
Язык ее отца… Где он теперь, отец, такой мужественный, гордый? Как перенес он еще одно тяжкое испытание — исчезновение дочери? Догадывается ли, где она?.. И побывают ли они вместе, как мечталось когда-то, в Венгрии?
