Скандал меж тем сам собой сошел на нет.
— В доме было что-то слышно, пока я спала?
— Нет, Лейла, с ночи ничего не слышно, — ответила мама.
— Может, стоит выйти и осмотреться? — неуверенно предложила я.
— Я с тобой! — откликнулся Ромич.
— Никто никуда не пойдет! — тут же со страхом крикнула мама.
— Но, мама! — я попыталась возмутиться, но вмешался Кирим:
— Ваша мама права. Нечего детям рисковать. А вот старый Кирим может и выйти. Если кто меня и увидит — что со старика возьмешь? А разведать, что там да как, обязательно нужно. — Он с кряхтением поднялся, повел плечами, разминаясь, и подошел к двери. — Если к ночи не вернусь, до утра не выходите. А потом пусть Ромич обстановку разузнает, он парень шустрый.
И вышел, оставив нас в неизвестности и волнении.
Однако вернулся Кирим довольно быстро — не прошло и часа.
— Ну что там? — накинулся на старика Мамук, который от нетерпения разве что на месте не подскакивал.
Мират не стеснялся и подскакивал, как на пружинках:
— Деда Кирим, Деда Кирим, на улицу узе мозна?
— Сядьте, неугомонные, нечего перед стариком мельтешить, — осадил их Кирим и сам присел, немного отдышался и сказал: — Новости у меня такие: войска Фаргоции штурмуют крепость. И, как мне кажется, совсем скоро ее возьмут.
— Как возьмут? — взвился Мумук. — Эти шакалы просто не могут победить наших доблестных воинов! Один Саргайл убил сразу троих в схватке!
Остальные женщины тоже заохали и что-то запричитали.
— Ох, Мамук. Какой ты нетерпеливый! Сядь! Чего вскочил? Дай послушать Кирима! — замахала на него руками мама, прекращая и гам среди женщин.
Кирим сидел и как будто и не торопился говорить дальше. Ромич потянул Мамука за полу рубашки, и только после того, как тот уселся, старик продолжил рассказ:
— Не знаю, откуда они столько людей взяли, но перед крепостью целая армия стоит. По городу патрули ходят, никого на улицу не пускают.
— А ты как об этом узнал, ежели из домов никого не выпускают? — подозрительно спросила Эльмира.
Кирим недовольно сверкнул на нее глазами, но ответил спокойно:
— У старого Кирима есть уши и глаза. Порой этого вполне достаточно.
Эльмира открыла было рот, чтобы задать очередной вопрос, но я успела первая:
— Спасибо, Кирим! А в доме? Безопасно? Как ты думаешь, нам уже можно выйти?
— Думаю, еще рано, — ответил он, немного помолчав. — Судя по всему, захват и разбой уже закончились, но пока крепость не возьмут, ни в чем нельзя быть уверенным. Мало ли чего под шумок еще могут наворотить?
Я тяжело вздохнула и посмотрела на Саргайла. К моему удивлению, он очнулся и внимательно слушал старого слугу. Потом наши взгляды встретились, несколько секунд он смотрел на меня, а потом прикрыл здоровый глаз, и я заметила, как дернулся его кадык в попытке сглотнуть. Я тут же бросилась к кувшину с водой и, налив немного в кружку, приподняла ему голову и, как смогла, напоила. Вода заструилась по его сухим губам, частично попадая в рот и большей частью выливаясь на шею и самодельные бинты.
«Эх, сюда бы хотя бы трубочку, чтобы не травмировать зашитую челюсть! — подумалось мне. — А еще ему бы сейчас бульончика предложить, настоя укрепляющего или хотя бы сладкого чаю».
— Как ты? — почему-то прошептала я, вытирая ему шею. — Ой, не говори ничего, не надо! Тебе пока нельзя. Швы разойтись могут. Я буду спрашивать, а ты глаз закрывай, если «да», и не закрывай, если «нет». Хорошо?
Он послушно прикрыл глаз. И несколько минут я пыталась узнать о его самочувствии. Но на все мои вопросы он отвечал, что все хорошо, и нет, он ничего не хочет. Тогда я от него отстала, потому что поняла, что Саргайл устал и расстроен, а потому просто погладила его по волосам и прошептала на ухо, что все обязательно будет хорошо.
***
К вечеру я настолько извелась, что была решительно настроена выйти и затопить печь, чтобы сделать Саргайлу укрепляющий настой или чай.
— Не вздумай! — строго сказал мне на это профессор. — Дым из трубы может привлечь ненужное внимание. К тому же, если крепость взяли, то солдатня будет праздновать, и рада будет заглянуть к тебе на огонек. Хотя вряд ли они так быстро военную крепость возьмут. Но все равно на ночь глядя я тебя никуда не пущу!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Ну можно я хотя бы одним глазочком посмотрю, что там делается?! — взмолилась я.
— Лейла, тебе же сказали — нет! — раздраженно отрезала мама, пытаясь одновременно успокоить разошедшегося Мирата. Ему было особенно тяжело в таком маленьком пространстве без движения, и последние пару часов малыш капризничал без остановки. Все уже выбились из сил, выдумывая, чем его занять.
Я в который уже за эти сутки раз тяжело вздохнула и позвала Мирата к себе:
— Хочешь, я расскажу тебе легенду о трех братьях и лунных яблоках?
— О чем? — недоуменно переспросил мальчик.
— Значит тебе интересно? — подначила я его, и Мират кивнул головой. — Тогда слушай.
Отчего-то сейчас, глядя на раненого Саргайла и переживая о его ранениях, ведь мало зашить, надо еще удостовериться, что в ранах не осталось никакой заразы, которая может вызвать лихорадку, а то и его смерть, мне вспомнилась эта легенда. В этом мире ни о каких бактериях еще было не известно, и можно было ожидать большей антисанитарии и более легкомысленного отношения к чистоте ран, но благодаря вот этой вот легенде, которая очень органично вписывалась в местные верования, этого не происходило.
И я начала рассказ:
— В стародавние времена, когда Всевышний еще спускался на землю, чтобы посмотреть на дела рук своих и созданных им людей, жили были три брата. И были они прекрасны ликом, добры душою и восхваляли Всевышнего словами и делами. Заметил это Всевышний и решил посмотреть на них вблизи. По дороге он побывал на Луне, где насобирал себе лунных яблок, которые очень любил. И вот встретил он их на дороге и, в стремлении поговорить, пригласил в свой шатер. Одним движением руки он накрыл стол с разными яствами и устелил землю мягкими коврами, на которых было так удобно восседать. Для себя же, он наполнил блюдо лунными яблоками, и все приступили к еде. Однако, предупредил Всевышний молодых людей, чтобы эти яблоки (Ох уж этот фрукт, который и тут стал виновником всех бед!) они не ели и даже не трогали, так как те выросли не здесь и не предназначены для людей. Много они тогда разговаривали и долго, устали и попросили разрешения прилечь отдохнуть в шатре. Конечно, Всевышний был не против, однако сказал, что еще хочет побродить по свету и ненадолго их оставит.
Уснули братья, а когда проснулись, то увидели яблоки, что остались после трапезы Всевышнего. И так им захотелось их попробовать, что решились они ослушаться Всевышнего. Первый брат взял и сразу съел яблоко, второй тоже взял яблоко и повертел его в рука. Однако съесть не успел, потому что старший брат ухватился за живот и упал замертво. Средний брат выронил яблоко, но почесал царапину на руке, которую получил совсем недавно и тоже упал замертво, так как на яблоке была та самая лунная пыль, которую он не заметил, но которая попала в его рану. Третий же, самый младший так ужаснулся произошедшему, что взял тарелку с еще оставшимися злосчастными яблоками и выкинул из шатра. И, как только яблок коснулся солнечный свет, превратились они в одну сплошную лунную пыль, которую тут же подхватил игривый ветер и разнес по всему миру.
Вернулся тут Всевышний, увидел, что произошло, и все понял. Ужаснулся произошедшему, однако винить братьев не стал. Сказал лишь, что сам того не желая впустил в этот мир то, чего тут быть не должно. Утешил младшего брата Всевышний и наказал ему передать людям, что пришла в этот мир лунная пыль. Для Всевышнего пыль совершенно не опасна, даже вкусна, но вот для людей это яд, что проник в этот мир и теперь будет повсюду. И наказал он младшему брату передать людям, чтобы мыли они руки и учились лечить раны, так как теперь эта лунная пыль будет мешать их самостоятельному заживлению. В доброте своей Всевышний постарался замедлить действие лунной пыли, чтобы люди успевали бороться с нею. Но вот средства борьбы не указал, сказав лишь, что коли люди его ослушались, то пусть и ищут как бороться с напастью сами.
