За подтасовку фактов и препятствия, чинимые в расследовании «случая Рачак», Белград объявил главу КМК Уокера персоной нон грата и обязал его покинуть территорию Югославии в течение 48 часов. Совет Безопасности призвал Белград «отменить это решение и в полной мере сотрудничать с г-ном Уокером и КМК». Совет Безопасности посчитал, что события в Рачаке представляют собой последнюю угрозу усилиям по урегулированию этого конфликта путем переговоров и мирными средствами[315]. С. Милошевич пытался поговорить с генералами Кларком и Науманом, настаивая, что в Рачаке погибли исключительно террористы, и обвинил Билла Уокера в предвзятости. «Когда Кларк упомянул о возможности нанесения силами НАТО воздушных ударов, Милошевич назвал его «военным преступником», — пишет Олбрайт[316].
Один из пленных албанцев показал, что во время посещения Холбруком штаба террористов в Косове тот сказал: «Уокер хорошо сделал Рачак, и, чтобы не быть под прицелом, переброшен на другой континент»[317].
Итак, Рачак «сделан». Благодаря ему М. Олбрайт заручилась поддержкой своего правительства и военных. Мемуары М. Олбрайт показывают, что именно она была мотором всей натовской операции: в одном лице и генштабом, и министром, и солдатом. Опять же, имея Рачак, она принялась уговаривать Европу. Но Европа не сразу отреагировала положительно на военные планы Олбрайт. Ей нужен был другой фантик. Старый Свет видел свой материк мирным, бесконфликтным, был готов долго переговариваться, чтобы достичь даже минимального результата. М. Олбрайт понимала, что Европе больше подойдёт широко освещаемая в СМИ мирная конференция, после неуспеха которой можно будет уже совсем свободно говорить и о силовом варианте разрешения конфликта. Она даже знала, где можно провести эту конференцию: «Эта идея покажется привлекательной нашим друзьям в Париже, разумеется, в случае, если переговоры будут проходить во Франции»[318].
Размышляя о том, кто будет инициатором встречи, М. Олбрайт думала о Контактной группе, но… «только если Россия — член Контактной группы — не будет чинить препятствий». Для госсекретаря это означало, что «нужно определить, насколько сильное противодействие будет оказывать Москва, и в чём конкретно она будет пытаться изменить нашу позицию»[319].
Сомнения М. Олбрайт не были напрасными. Российский Генштаб, как вспоминал генерал-майор Л. Г. Ивашов, располагал информацией о Рачаке от российского посольства в Белграде, от наблюдателей из России в Косовской Верификационной миссии, поэтому наше военное руководство сомневалось в выводах Уокера. Кроме того, Генштаб анализировал боевую деятельность в этом районе, «а позже использовал информацию, полученную от независимых экспертов из Финляндии и от местного населения, которые не видели полицейских рейдов, направленных на арест больших групп населения, и не подтвердили, что их сгоняли всех вместе для того, чтобы расстрелять»[320]. «Мы были очень удивлены выводами г-на Уокера, которые не были основаны на тщательном расследовании и в которые не были вовлечены российские эксперты. Наши представители вообще в этом не участвовали»[321].
М. Олбрайт решает переговорить с российским министром иностранных дел. В своих воспоминаниях она отмечает его ум и обаяние. «Я неоднократно говорила Игорю Иванову, что всё дело в Милошевиче, поскольку ОАК явилась порождением его репрессий. Иванов с этим соглашался, но утверждал, что именно боевики армии сегодня стали самой серьезной угрозой. Мы оба склонялись к политическому урегулированию, однако не могли сойтись на способах его достижения. Я говорила, что Милошевич не пойдёт на переговоры, если ему не будут угрожать воздушными ударами. Иванов говорил, что Россия не потерпит применения силы против братьев-славян. После этого я снова подчеркивала, что источником конфликта является Милошевич, и мы опять оказывались в самом начале партии»[322]. Главным аргументом госсекретаря было то, что Милошевич никогда не согласится на участие НАТО, если ему не угрожать силой, а значит, в Косове будет война. И наконец: «Я должна получить возможность сказать европейским странам, что НАТО будет угрожать Милошевичу применением силы ради достижения политического урегулирования и что вы как-нибудь сумеете это пережить». Иванов разделил мнение Олбрайт о политическом урегулировании и угрозу силовыми действиями посчитал возможной. Вывод для европейских коллег по КГ был однозначным: «Иванов не будет становиться у нас на дороге, так что мы должны объединиться и вместе предъявить Милошевичу ультиматум»[323]. План конференции начал осуществляться.
Фактически «случай Рачак» должен был стать поводом для очередного наказания Сербии. Это подтверждают письма Генерального секретаря Организации Североатлантического договора от 28 и 30 января 1999 г. на имя Президента Югославии, названные «последним предупреждением». НАТО делала вывод, что кризис в Косове по-прежнему угрожает миру и безопасности в регионе. Стратегия НАТО направлена на прекращение насилия и содействие завершению переговоров по временному политическому урегулированию в Косове, что должно предотвратить гуманитарную катастрофу. «Шаги в этом направлении должны включать принятие обеими сторонами приглашения начать к 6 февраля 1999 года переговоры в Рамбуйе и завершение переговоров в отношении временного политического урегулирования в установленные сроки; полное и незамедлительное выполнение обеими сторонами соглашения о прекращении огня и властями Союзной Республики Югославии их обязательств перед НАТО, включая приведение численности, структуры и действий югославской армии и специальной полиции в строгое соответствие с соглашением НАТО / Союзная Республика Югославии от 25 октября 1998 года, прекращение чрезмерного и несоразмерного использования силы в соответствии с этими обязательствами». В случае если указанные шаги не будут предприняты, «Генеральный секретарь НАТО может санкционировать нанесение ударов с воздуха по целям на территории Союзной Республики Югославии»[324].
Рамбуйе. Намеренно высокая планка
29 января в Лондоне состоялась встреча Контактной группы, на которой было объявлено, что мирные переговоры начнутся 6 февраля во Франции, в Рамбуйе. Как вспоминала М. Олбрайт, «обеим сторонам мы собирались предложить на рассмотрение план, согласно которому Косово даруется автономия. План должны были осуществлять миротворческие силы НАТО числом около двадцати восьми тысяч»[325]. Через три года статус Косова предполагалось пересмотреть, принимая в расчёт, в частности, и «волю народа». При помощи мирового сообщества были бы проведены выборы, а также сформированы демократические институты. Цель КГ заключалась в том, чтобы убедить обе стороны согласиться с разработанными принципами решения проблемы. План поддержала и Россия в лице министра иностранных дел И. Иванова.
КГ выработала 10 известных принципов, которые должны были лечь в основу мирных переговоров между сербами и албанцами:
1. Необходимость срочного прекращения насилия и соблюдения прекращения огня.
2. Мирное решение конфликта путем диалога.
3. Переходное соглашение: механизм для окончательного решения по истечении трехлетнего переходного периода.
4. Недопущение одностороннего изменения переходного статуса.
5. Территориальная целостность СРЮ и ее соседей.
6. Защита прав представителей всех национальных групп (сохранение национальной самобытности, языка и образования; особая защита религиозных институтов).
7. Свободные и честные выборы в Косове (общинные и краевые) под надзором ОБСЕ.
8. Запрет на преследование той или иной стороны по уголовным делам в связи с конфликтом в Косове (исключения: преступления против человечности, военные преступления и другие серьезные нарушения международного права).
9. Амнистия и освобождение политических заключенных.
10. Международное участие и активное сотрудничество сторон в осуществлении данных мер.
Озаботилась КГ и будущей системой управления в Космете. Предполагалось, что в крае будет осуществлён высокий уровень самоуправления, который будет обеспечиваться функционированием собственных законодательных, исполнительных и судебных органов. В их компетенции будет контроль над сбором налогов, финансами, полицией, экономическим развитием, судебной системой, здравоохранением, образованием и культурой (при соблюдении прав национальных общин), коммуникациями, дорогами и транспортным сообщением, состоянием окружающей среды[326].
М. Олбрайт в книге воспоминаний много места уделила переговорам в Рамбуйе и дала прекрасную характеристику этому местечку: «Рамбуйе — это курортный городок с населением около двадцати пяти тысяч человек. Он расположен в лесистой местности, к юго-западу от Парижа, и знаменит тем, что тут разводят первоклассных мериносовых овец. Именно эта отличительная особенность курорта вызвала в средствах массовой информации спекуляции на тему: удастся ли в ходе переговоров выгнать обе делегации на одно пастбище. Французы решили проводить переговоры в замке XIV века, окружённом ухоженным садом с искусно подстриженными деревьями. К замку вела обсаженная деревьями и посыпанная гравием длинная дорога. Сам замок представлял из себя нечто вроде лабиринта: причудливые коридоры, несметное число лестниц и эклектично обставленные комнаты. Среди сокровищ замка — ванна Марии Антуанетты, скрытая в маленькой комнате недалеко от кухни, что на нижнем этаже»[327].
